Последний поцелуй неба (СИ) - Золотая Аида - Страница 23

— Репино, — медленно проговорил Власов. — Восемь лет тому назад.

— Репино, — четко повторила Анна. — Восемь лет тому назад.

Он растерянно потер лоб, но взгляда от нее не отводил. О! Анна знала, кого он видит перед собой! Красивую успешную женщину в броской дорогой одежде. Ухоженную, будто только что из салона. И он ничего про нее не знает. Вместе с тем зная о ней то, что никому на земле знать не полагалось.

— Значит, это Виктор Закс тогда был?

Она кивнула.

— Я в курсе, что ты не занимаешься такими делами, — заговорила снова и усмехнулась. — Но ты же знаешь, по какому телефону позвонить и что сказать.

— Знаю, Аня… Тебе это точно надо?

— Да! — выдохнула она.

— Хорошо, — пробормотал он, — хорошо… Я придумаю что-нибудь… Его потрусят, проверку проведут, прочешут, что можно… Только ты учти — это еще ничего не гарантирует.

— Ну вдруг…

Он снова помолчал некоторое время. И выпалил:

— «ZG Capital Group» — это еще и твой брат.

У нее не было брата. Анна Протасова — сирота. Это единственное, что оставалось важно.

Но еще важнее оказалось то, что проверка ничего не дала, за исключением выявления незначительных нарушений. И корпорация Закса отделалась минимальными штрафами.

Сокрушило это только ее. В который по счету раз? Но Анна всегда отличалась упрямством, даже когда носила другое имя.

Сегодня в ее руках была настоящая бомба. И даже не замедленного действия.

— Вот! — бросила она папку перед Власовым, ворвавшись в кабинет. — То, чего не хватало в прошлый раз.

Глава 14. Сдохну

Маршрутом, которым могла проехать даже с закрытыми глазами, Анна ехала в больницу. Зачем — уже и сама не знала. Ничего нового ей сказать не могли. И у нее не было ничего, что давало бы хоть какую-то надежду. Денег не хватало. И Анна с ужасом представляла, чем это обернется через несколько месяцев. Она сделала все, что могла. Даже попросила у Калининой, которая, к огромному удивлению Анны, снова ей одолжила. Правда, сейчас под приличные проценты.

Это было странно, считать Ольгу благодетельницей. Но девять лет назад именно она оплатила Анне пластику. После пожара на ноге у нее остался сильный ожог. Каждый раз, когда она смотрела на него, вспоминала… Вспоминала и не могла остановиться, будто все начиналось сначала. Она чувствовала руки на своих запястьях, не позволявшие ей вырваться, на щиколотках, когда раздвигали шире ноги, на лице, когда держали подбородок. И скользкие члены, вторгающиеся в нее.

Тогда она готова была подписаться на что угодно, только чтобы избавиться от шрамов на теле. И только позже поняла: какую бы ни сделала она операцию, душа ее навсегда останется одним большим шрамом.

Но Анна получила свою выгоду. Больше ей никогда не бывало больно. Даже от редких теперь воспоминаний.

Она проторчала в больнице несколько часов, но к девочке зайти так и не смогла. Будто было стыдно смотреть на нее, зная, что не в силах ей помочь. Впрочем, стыдно теперь Анне тоже не бывало.

В сумерках она медленно плелась в веренице машин, когда на глаза попался ресторан. Анна свернула на парковку, разделась в гардеробе и уселась за столик в углу. Заказала водки и блинов и принялась методично вливать в себя алкоголь.

Водка не избавляла от мыслей, в которых теперь прочно обосновался Закс. Так же, как обосновался в ее квартире. И временами она ловила себя на дикой мысли — впервые в жизни она жила с мужчиной. Делила с ним постель, еду, ванную. И чувствовала, что привыкает к нему. Привыкает, как к домашнему животному. Ненавидела себя за это. И Закса ненавидела еще сильнее.

Проще быть просто женщиной, пьющей в углу зала в светлых тонах, сияющего золочеными рамами картин на стенах. Чтобы даже имени не было. Чтобы ничего не было.

От барной стойки отлепился такой же безымянный мужчина. Вполне себе образчик полноценного самца. Высокий, темноволосый, с лицом, которого она могла не запоминать. Это было ни к чему. Просто человек в костюме темно-синего цвета — с пенисом пока невыясненного размера.

Он подошел к ее столику с широкой улыбкой и негромко спросил:

— Может, лучше коктейль?

— Может быть, — Северина привычно улыбнулась манящей улыбкой.

— И что предпочитаете?

— Чтобы жестко.

Его бровь чуть заметно дернулась, он, не спрашивая, отодвинул стул и сел за ее столик. После подозвал официанта.

— Хэдхантер у вас делают? — поинтересовался он с ленивой улыбкой.

— Организуем, — сдержанно кивнул головой официант.

— А вы наглец, — усмехнулась она и облизала губы, прижимая их зубами.

— Это не самая худшая черта моего характера, — многозначительно ответил он. — Не будь я наглецом, позволил бы красивой женщине и дальше глушить горькую в одиночестве. А это не самое веселое зрелище.

— Что вас может развеселить?

— Общество красивой женщины.

— Умело льстите. Но мне нравится.

Северина подняла бокал, который поставил перед ней официант, лизнула толстый край и в несколько глотков выпила содержимое.

— Значит, вам нравится умелая лесть и когда жестко. Что еще?

Она издала хриплый горловой звук.

— Сзади.

— Идеально, — рассмеялся мужчина. — Оказывается, встречаются в мире идеа…

Он договорить не успел. В ее сумке веселой мелодией зазвонил мобильный. Незнакомец махнул рукой в знак того, что скажет позже.

Она скривилась, взглянув на экран телефона.

— Что? — устало проговорила в трубку.

— Уже почти восемь, ты где?

— В ресторане, а что?

— Я рассчитывал найти тебя сегодня дома. Не в переднике у плиты, конечно, но дома.

— Ну трахнешь попозже, если не нажрешься, — проговорила она негромко.

На несколько секунд он завис. Молчание в трубке было странным. Потом его сердитый голос «вежливо» сообщил:

— Мало удовольствия трахать пьяную бабу. Так где ты?

— В центре. Помнишь, ты меня сюда водил?

— «Монмартр»?

— Приезжай, — выдохнула Анна. — Лучше поскорее.

— Не вздумай никуда свалить! — рявкнул в трубку Виктор и отключился. Не мешкая больше ни минуты, ломанулся вон из квартиры, на ходу застегивая так и не снятое пальто.

Вызвал лифт. Тот где-то наверху жалобно загудел и смолк. Психанул, сбежал по лестнице вниз. Запрыгнул в машину. Повернул ключ и двинулся с места. Удачное завершение дня, что тут скажешь — забирать бухую шлюху из французского ресторана.

Все не складывалось. Все шло не так, как надо. С утра ломанулся за город, отвез документы «Надежды» на старую отцову дачу. Дебилизм — хранить вещдоки на месте преступления. Когда несколько лет назад «ZG Capital Group» трусили на предмет укрытия от налогов и прочей незаконной деятельности, никакой «Надежды» еще в помине не было. Тогда схема была другая. Потом Алекс придумал благотворительный фонд.

«Проведем через наш «OLInvest» — и тебе проще, чем искать что-то, и мне выгодно».

За несколько лет оказалось, что это удобно. Удобно, выгодно. И непросто выявить.

Проезжая по трассе Репино, невольно вздрогнул. Их дача была дальше километров на двадцать. Тогда, в девяносто… каком? Шестом? Седьмом? Седьмом… Они охотились с отцом вместе. Он ушел на несколько километров вперед. И даже на выстрел внимания не обратил. Мужики стреляли уток. Здесь часто охотились. Потом оказалось, что уткой был его отец.

Проехав знакомые с юности места, подъехал к дому. Документы оставил под лестницей, где хранили инструменты. Обернувшись, двинулся в офис, где все жужжало привычным ульем, в котором если кто из среднего звена и подозревал о надвигающейся буре, то не давал это понять.

А вечером обнаружил, что Анны нет дома. Следить за ней он больше не собирался. Получив интересовавшую его информацию, не лез туда, куда она его не пускала. Единственное — выяснил, в каком детском доме она воспитывалась. Черт его знает, зачем ему это было нужно. Оказалось, Аня Протасова попала в детдом в 15–16 лет, не помня ни собственного имени, ни тем более, собственного возраста. В личном деле осталась выписка из ожогового центра. Дед, занимавший должность директора детского дома, за отдельную плату сообщил, что девочка, кроме прочего, была изнасилована. С ней раз в неделю работала психологичка. Это все. Лихие девяностые, которые кого только не зацепили. Но это была ее жизнь. Она справлялась с ней, как умела. Без воплей по ночам.