Пешка в большой игре - Сухинин Владимир Александрович "Владимир Черный-Седой" - Страница 78

— Ну хорошо, подождем утра. — Я не стал оспаривать мнение опытного гнома. — Располагаемся на ночлег, — обернулся я к своим.

Вместе с нами остались гномы. А мне пришлось выделить им пайки, и они их сожрали в один момент вместе с бумагой, в которую были завернуты сухари.

Выставив часового, мы улеглись спать. Рядом со мной пристроилась Чернушка, повозилась без всякого смущения и сказала:

— Я им не верю.

— Почему? — Мне было интересно, на чем она основывает свое недоверие. У меня просто гудела интуиция, что здесь спрятан какой-то подвох, но ясного понимания угрозы не было.

— Не верю, и все, — отрезала она. — Я не буду спать. — Видно, в прошлой жизни гресса была решительной и прямой, за что и поплатилась ссылкой на границу.

— Как знаешь, — зевнул я, очень захотелось спать. Я еще позевал и отрубился.

Мне снилась бабушка, он пекла мои любимые пироги и приговаривала: «Ешь, внучек, и расти большим и крепким». Я протянул руку за пирожком, но тут бабушка рассердилась и ударила меня по рукам: «Ты их не мыл. Иди мой. Потом ешь». Я, счастливый от того, что снова с бабушкой, сходил помыл руки и снова потянулся за пирожком. Но бабушка всплеснула руками и закричала на меня: «Да проснись ты наконец!» — и стала бить меня по лицу полотенцем. От неожиданности я дернулся, подался назад и проснулся.

Наяву меня хлестала по щекам миниатюрная девушка. Она била меня, трясла за грудь и в страхе кричала:

— Проснись, Ирридар, да проснись же! Беда! Вас сейчас сожрут!

— Кто сожрет? — Я попытался остановить ее руки и окончательно скинул дрему. Рядом со мной раздавалось довольное чавканье. Я приподнял голову и увидел десяток чудовищ, напоминающих ящериц в костяных пластинах. Они сидели по кругу и ели что-то черное, довольно урча. Я мгновенно перешел в боевой режим. Пошла оценка обстановки:

— все спят как убитые, и гресса тоже;

— твари разорвали и доедали Пятницу, голова которого валялась посередине;

— нас всех усыпили, да так ловко, что я ничего не заметил, и если бы не Шиза, то мы все отправились бы прямиком в желудок этих чудовищ.

Гномов нигде видно не было. Куда они подевались? Неужели удрали? Или они сами привели этих рептилоидов сюда?

Шиза! Она уже не ребенок, а барышня, вспомнил я образ девушки, бьющей меня по щекам. Вот и снова свиделись, как она и говорила, во сне. Я оглядел замерших людоедов, выхватил меч и поочередно срубил голову каждому, потом вернулся в нормальное состояние.

Я не до конца понимал механизм действия имплантатов восприятия. Расширенное восприятие позволяло мне иметь расслоенное сознание. Ускоренное восприятие (еще я называл его выходом на ускорение) переводило в боевой режим, и я оказывался в пространстве с другим течением времени. Я жил и двигался как обычно, но мир вокруг меня замирал, будто жизнь остановила свой неумолимый бег и само время замедлилось в сотни раз. И только резкое падение запасов энергии говорило о том, что мир не уснул, а сел неспешно обедать, пожирая энероны.

Я осмотрелся. Все спали, погруженные в сновидения, навеянные магическим дурманом, а тела монстров обретали свой первоначальный вид — пропавших гномов.

— Дела-а-а! — протянул я, рассматривая происходящие метаморфозы. Кто же это или что же? Мне было о чем подумать. Теперь понятно, почему сюда никто не ходил. Местные знали об опасности, подстерегавшей неосторожных беглецов. Я зашел за стену, осветив пространство большим светляком, и увидел валявшиеся повсюду обглоданные кости и черепа. И что было раньше сюда не заглянуть?

— Спасибо, девочка, ты в очередной раз спасла всех нас, — поблагодарил я Шизу. — Может, ты знаешь, как им удалось нас одурманить?

— С помощью запаха. У них есть железы, выделяющие запах, он не вреден и не воспринимается как угроза, действует медленно. Жертва ничего не ощущает и спокойно засыпает. Не просыпается, даже когда ее едят, и продолжает видеть приятные сны. Думаю, это одна из разновидности исчадий. Предполагаю, что это не монстры из преисподней, а сами гномы, претерпевшие изменения и ставшие такими. Там внизу есть что-то, что их меняет. Не зря оттуда ушли дворфы. Будь вдвойне осторожен. Там друзей и нейтралов быть не может, — сообщила она.

— И сколько продлится их сон, как думаешь?

— Пока выделяется запах, они будут спать. Когда он исчезнет, вместе с ним исчезнет воздействие на спящих.

Я подошел к телам исчадий и стал их перетаскивать за стену. Потом сел ждать, когда мои спутники проснутся.

Демон черт-те где

Вот он и решился. Алеш стоял перед ничем не примечательным входом в пещеру. У подножия горы, поросший кустами, чернел зев. Здесь начинался путь скрава, и только пройдя подземный лабиринт, можно было выйти из этого замкнутого мира, куда закинул его предатель Жаркоб.

Позади него стояли девочка-эльфарка и старуха. Она уговорила Прокса взять ее с собой. «Я не буду обузой, — сказала она, — все-таки я дриада, хоть и проклятая. Надоело жрать человеческую мертвечину. А сдохнуть я не боюсь, зато девочку, если надо, прикрою». Он поглядел на белоснежку. Перед отбытием он внедрил ей жаргонит. Девочка стояла спокойно, держа за руку старуху. Алеш последний раз окинул взглядом округу. Высоко над горой курился дым из преисподней, куда он собирался войти. Провожатых не было. Только чахлые деревья шевелили сероватой листвой под порывами ветра, словно гнали его — «ну что встал, иди уже». И он шагнул, взяв крепко за руки девочку и старуху.

Они прошли два шага и обернулись: выхода не было. За их спинами высилась стена земли, но вперед вела узкая дорожка, будто натоптанная редкими прохожими, на стенах светился лишайник, разгоняя сумрак подземелья.

— Идем медленно, — сказал Алеш, — по моей команде все замирают. Я иду первым, за мной Аврелия, последней идешь ты. — Прокс посмотрел на старуху. Он так и не узнал ее имени, для всех и для него она была просто старуха, вредная и сварливая.

Прокс развернулся, несколько раз глубоко вздохнул, отбросил все сомнения и пошел вперед. Путь был извилистый, тропинка петляла в поворотах, то налево, то направо, но пейзаж неширокого прохода не менялся: все та же замысловато закрученная каменистая дорожка, ведущая вглубь, одинаковые стены, обвешанные светящимся лишайником, и никаких врагов, неожиданностей и преград. Они шли уже шесть часов, то спускаясь вниз, то преодолевая подъемы, и отдыхали каждые два часа. На очередном привале к нему подошла старуха.

— Хуман, раскрой глаза. — Она стояла над ним, уперев руки в бока, и насмешливо смотрела на сидящего Прокса сверху вниз.

— Ты о чем? — Он посмотрел на старую эльфарку.

— О том, что мы уже здесь отдыхали, — ответила она. — Вон пирамидка из камней, которую я сложила в прошлый раз. Мне уже тогда показалось, что мы ходим по кругу, и я решила отметить место отдыха.

Прокс растерянно оглянулся:

— Как же так? Значит, есть другой путь, но мы его не видим! — Он попытался включить магическое зрение, но увидел только всполохи энергии, которые слепили его и вызывали боль в голове. — Нас что-то водит по кругу, — сказал он.

— Какое верное замечание, — насмешливо покачала головой старуха. — И как же ты собирался пройти этот путь, двигаясь по кругу? Думай, хуман! — неожиданно твердо приказала она.

— «Думай, хуман», — ворчливо передразнил он ее. — Мы не замечаем другого пути почему? Ментального воздействия я не чувствую, значит, это что-то другое, — размышлял он вслух.

— Иллюзия, — тихо сказала девочка.

— Что? — переспросил Алеш и непонимающе посмотрел на Аврелию.

— На другой проход наложена иллюзия, поэтому мы его не видим. Надо применить заклинание развеивания. — Эльфарка положила свою маленькую ладошку на его руку, и от этого прикосновения ему стало стыдно. Как он, умудренный, прошедший множество передряг, не догадался до такой простой вещи.

— Пошли, — решительно сказал он. — Раз работает иллюзия, значит, работает и другая магия.