Танец на осколках души (СИ) - Трусс Анастасия - Страница 86

— Против. Я хочу, чтобы ты остался, Саварис, — остановил Высшего демона повелитель Преисподней, когда тот, уже было, начал вставать с пола.

Для меня, да и для моего отца, эти слова прозвучали, как гром среди ясного неба.

— Зачем, повелитель?! — я не могла поверить в те слова, что услышала. — Прошу, пусть мой отец уйдёт! Не заставляйте его… не заставляйте его смотреть!

— Саварис, ты же хочешь вернуться в Зиграден и всегда быть рядом с дочерью? — как будто не услышав меня, обратился Люцифер к отцу.

— Да, повелитель, — еле слышно, произнёс мужчина, уставившись в пол и впиваясь ногтями в ладно так, что я видела, как они начинают кровоточить.

— Если ты хочешь, чтобы я дал своё согласие на это, то ты будешь исполнять мои приказы, — продолжил повелитель Ада. — И ты остаёшься здесь.

— Нет, пожалуйста, повелитель! Это… это слишком! — других слов я подобрать не могла.

Я была согласна и готова на многое. Секс на публике, жёсткий секс или даже жестокий секс… Я была согласна на секс не с одним мужчиной! Но… делать это на глазах у моего родного отца? Как такое возможно?!

— Нет, не надо!.. — начала я, всё ещё надеясь «достучаться» до Люцифера.

Но, в этот момент, Люцифер меня поцеловал. Жадно, страстно!.. Что никак не вязалось с его холодными, как лёд, глазами. Правда, я на этот поцелуй, всё равно, не ответила. Хотя, не думаю, что Люцифер этого ждал. А когда мои губы, наконец, оставили в покое, повелитель, буквально, приказал мне лечь на кровать, а, затем, он обратился к моему отцу:

— А ты подними голову, Саварис, и смотри внимательно на всё то, что будет происходить.

Я не понимала мотивов Люцифера. За что он так поступал со мной и моим отцом?! Чем мы заслужили такой жестокий поступок со стороны повелителя Ада?! Зачем?! Я уже и так носила на шее рабский ошейник Люцифера! Я и так уже не могла не исполнить все его желания! Так, зачем ещё и это унижение?! Как мой отец сможет смотреть на то, как мной владеет Люцифер?!

В этот момент, я встретилась глазами со своим отцом. Сколько же в его глазах было отчаяния и безнадёжности! Столько, что я выдержала этот взгляд всего несколько секунд и отвернулась. Мне было невыносимо осознавать, что в этой ситуации мы с ним, оба, абсолютно беспомощны. Мы оба были, полностью, во власти Люцифера.

«Чёртова беспомощность! Как же я ненавижу это чувство!» — подумала я прямо перед тем, как Люцифер овладел мной.

Никакой прелюдии, предварительных ласк не было и в помине (кроме того самого первого поцелуя). Мною просто сразу овладели. Причём, довольно грубо. Но, затем… Во время секса, повелитель демонов повёл себя совершенно по другому. Я никогда не получала от него столько ласки и даже нежности, как в тот раз. Он изучал моё тело сантиметр за сантиметром. Он целовал меня, ласкал!.. В его прикосновениях присутствовала нежность и, вместе с тем, настойчивость. Ласки смешивались с его сильными властными движениями. Страстные и, одновременно, требовательные поцелуи заставляли отвечать этому мужчине, почти, против воли. И первый стон удовольствия вырвался у меня, довольно, быстро.

— Давай, моя хорошая, — тем временем, шептал мне Люцифер, между поцелуями. — Кричи! Покажи своему отцу, насколько тебе хорошо со мной!

Только после этих слов, я вспомнила о невольном зрителе этой сцены. Я чуть не задохнулась от ужаса. От осознания того, как я сейчас показала себя перед отцом. Мне хотелось крикнуть ему в этот момент: «Пожалуйста, не смотри на меня! Не смотри! Я отвратительна!». Но, вместо этого, я застонала, когда Люцифер, неожиданно, ласково погладил моё перьевое крыло.

— А Асмодей был прав, — произнёс он. — Твои крылья, действительно, очень чувствительны.

— Зачем, повелитель?! Ответьте мне! Это слишком жестоко даже для вас! — я, всё ещё, пыталась найти логику в действиях повелителя Преисподней, несмотря на то, в каком положении я сейчас находилась.

— А откуда ты знаешь, Милена, что для меня жестоко, а что — нет? — поинтересовался Люцифер, шепча все эти слова непередаваемо-ласковым голосом, а, затем, делая резкий толчок. — К тому же, я не думаю, что сейчас удачное время задавать вопросы. Разве, нет?

А через какое-то время, когда Люцифер поставил меня на четвереньки, изменив позу, отец не выдержал. Он вскочил на ноги, в его руке возник длинный тонкий кинжал. Его глаза полыхали от ярости и боли. Он сделал шаг в сторону Люцифера.

— Стой на месте, глупец, — сказал правитель Ада, даже не посмотрев в его сторону. — Ты, своим вмешательством, сделаешь только хуже.

Голос Люцифера, при обращении к отцу, был, по обыкновению, холодным — полная противоположность тому, каким он (повелитель) шептал мне на ухо. А Саварис Кавэлли продолжал стоять с оружием в руках и гневно смотреть на моего ненавистного любовника и повелителя. Тогда, Люцифер продолжил:

— Даже если ты вмешаешься, Саварис, ты против меня, всё равно, что воробей против ворона. Твои атаки против меня бесполезны и ты прекрасно должен это понимать. А теперь, посмотри на неё, — Люцифер, вновь, вошёл в меня, действуя, при этом, очень аккуратно и ласково, несмотря на силу, с которой он двигался во мне. — Пока, я с ней очень нежен, Саварис, — ещё одно сильное движение, лёгкий поцелуй в чешуйку чёрного драконьего крыла и я застонала, несмотря на всю мерзость ситуации. — Пока, она получает удовольствие, находясь подо мной. Но, если ты вмешаешься… За твоё вмешательство заплатит твоя дочь, а не ты. Её крики удовольствия превратятся в крики боли. А ты, всё равно, будешь вынужден смотреть на это. Так что, решай, Саварис, будешь ты исполнять мои приказы или нет. Если нет — будешь смотреть, как я истязаю твою дочь самым жестоким и извращённым способом, который только можно придумать. Ну?

Взгляд Савариса хотел сказать Люциферу многое, но, вот, кинжал из его рук исчез и он тяжело, словно ломаясь, как старая кукла, опустился на колени. Он опустил глаза и произнёс каким-то глухим надтреснутым голосом:

— Я хочу попросить вас только об одном, повелитель. Пожалуйста, оставьте на сегодня Милену в покое.

— Нет, — ответил, нисколько не задумываясь, Люцифер. — Я не отпущу её до тех пор, пока не буду полностью удовлетворён. И я, вроде как, приказывал тебе смотреть, а не опускать глаза.

Последующие минут двадцать… или тридцать? Или, вообще, только десять минут? Я не берусь утверждать, сколько же, на самом деле, времени всё это длилось. Но, это самое время я бы хотела вычеркнуть из своей жизни навсегда. Я бы согласилась ещё раз пережить тот самый последний демонический бал, чем помнить глаза отца, смотрящие на меня, когда я, в очередной раз, отвечала на поцелуи Люцифера или когда я издавала стон наслаждения — пошлого, почти вынужденного, но, тем не менее, наслаждения.

«Лучше бы ты меня пытал, Люцифер! — с ненавистью думала я тогда, совершенно наплевав на то, что он слышит мои мысли. — Лучше бы ты с меня кожу живьём содрал, чем это!».

Тогда я, наверное, возненавидела Люцифера даже больше, чем Аббадона. Я прекрасно понимала, что он так нежен и ласков только для того, чтобы показать моему отцу, как мне хорошо с ним. Я понимала, что этим он хочет помучить отца. Я не понимала только одного — почему?

Наконец, Люцифер оставил меня. Я смогла, лишь, без сил рухнуть на кровать и закрыть глаза. Я не хотела видеть, каким взглядом смотрит на меня отец. Я боялась увидеть отвращение в его глазах. Я боялась увидеть, как он презирает меня за то, что я так легко поддалась ласкам Люцифера. Тогда я думала, что хуже этого и быть ничего не может.

— А теперь, выйди за дверь, Саварис, и жди меня там, — приказал Люцифер.

Отцу ничего не оставалось, как подчиниться. И он вышел. А я осталась наедине с Люцифером. Только тогда, когда я услышала хлопок двери, я открыла глаза и с ненавистью посмотрела на повелителя Преисподней.

— Ты же хочешь, Милена, чтобы я позволил твоему отцу остаться в Зиградене — с тобой? — спросил Люцифер, кажется, нисколько не задетый моей реакцией на него.