Питер Пэн должен умереть - Вердон Джон - Страница 8

– Кошмар?

Мадлен поморщилась.

– Он говорит, если хорек добирается до кур, то… то откусывает им головы, всем, сколько есть.

– И не ест? Просто убивает?

Она кивнула, плотно сжав губы. Не просто поморщилась, скривилась, как от физической боли.

– Говорит, хорек просто в амок впадает… как только попробует крови. Как начнет, не может остановиться, пока всех не перебьет.

Вскоре после восхода, ощущая, что достаточно потрудился на ниве решения куриной проблемы – набросав схему курятника и огороженного загончика вокруг, – Гурни отложил блокнот и уселся со второй чашкой кофе за стол для завтрака.

Когда Мадлен присоединилась к нему, он решил показать ей фотографию Карла Спалтера.

Работая в приемном отделении местной психиатрической клиники, она привыкла находиться в эпицентре негативных эмоций – паники, ярости, страдания, отчаяния. Но все равно при виде лица Спалтера у нее невольно распахнулись глаза.

Она отложила фотографию на стол, а потом отодвинула еще на несколько дюймов.

– Он что-то знает. Что-то, чего не знал до того, как жена стреляла в него.

– Может, это и не она. Послушать Хардвика, дело против нее сфабриковано.

– И ты этому веришь?

– Не знаю.

– Может, это она, а может, и нет. Но Хардвику ведь на самом деле не важно, правда?

Гурни подмывало возразить, поскольку ему не нравилось, в каком положении он тогда сам оказывается. Но он лишь пожал плечами.

– Что ему важно, так это снять с нее обвинения.

– Что ему по-настоящему важно, так это поквитаться – и полюбоваться, как его бывшие боссы корчатся.

– Знаю.

Она наклонила голову набок и посмотрела на него с таким видом, точно собиралась спросить, ему-то с какой стати впутываться в столь неприглядную и наверняка грязную затею.

– Я ничего не обещал. Но, признаюсь, – добавил он, показывая на фотографию на столе, – это меня и правда заинтересовало.

Мадлен поджала губы, повернулась к открытой двери и уставилась на жидкий, редеющий туман, подсвеченный косыми лучами раннего солнца. Потом ее внимание привлекло что-то на краю каменного дворика, сразу за порогом.

– Вернулись.

– Кто? Что?

– Муравьи-древоточцы.

– Где?

– Да везде.

– Везде?

Ее тон был столь же кроток, сколь его – нетерпелив.

– Снаружи. И внутри. На порогах. В шкафах. У раковины.

– Какого черта ты мне не говорила?

– Сказала. Только что.

С губ у него рвался уже ответ, который пустил бы всю беседу под откос, но благоразумие возобладало.

– Терпеть эту пакость не могу, – только и сказал он. Гурни их и впрямь на дух не переносил. Муравьи-древоточцы были термитами Катскильских гор и прочих нежарких краев – они выгрызали внутренности балок и перегородок, в темноте и молчании превращая несущие структуры в опилки. Служба по борьбе с насекомыми каждые два месяца обрабатывала специальным составом фундамент дома снаружи. И порой казалось, что победа близка. Но муравьи-разведчики неизменно возвращались, а потом… орды и батальоны.

На миг Гурни забыл, о чем они с Мадлен говорили до отступления про муравьев. А когда вспомнил, его охватило гнетущее чувство, будто он пытается оправдать сомнительное решение.

Пожалуй, стоит попробовать максимальную открытость.

– Слушай, я понимаю, в чем тут опасность – и что за всем этим кроются далеко не благородные мотивы. Но я и правда в долгу перед Джеком. Может, и не очень большом, но все же в долгу. Кроме того, а вдруг невинная женщина действительно осуждена на основании показаний продажного копа. Терпеть не могу продажных полицейских.

– Да Хардвику плевать, виновата она или невиновна! – взорвалась Мадлен. – Ему пофиг.

– Знаю. Но я не Хардвик.

– Так пока не обнаружили пулю у него в мозгу, все считали, он просто споткнулся? – уточнил Гурни.

Он сидел на пассажирском сиденье грохочущего «Понтиака» Хардвика – не тот способ передвижения, что он выбрал бы в обычных обстоятельствах, но поездка из Уолнат-Кроссинга к женской исправительной колонии «Бердфорд-Хиллс», согласно «Гуглу», должна была занять три часа, что представляло удачную возможность позадавать вопросы.

– Ну, маленькое круглое входное ранение уже вроде кое о чем намекнуло, – ответил Хардвик. – Но после компьютерной томографии сомнений и вовсе не осталось. В результате хирург извлек почти все фрагменты пули.

– «Свифт» двадцать второго калибра?

Дожидаясь Хардвика, Гурни умудрился просмотреть половину судебных записей и треть материалов дела из бюро и хотел теперь уточнить детали.

– Ага. Самая быстрая пуля в мире. Самая пологая траектория. Заряди ей правильное оружие с подходящим радиусом действия – и снесешь голову бурундуку в четверти мили от тебя. Точность поразительная. Других таких нет. Добавь ко всему комплекту глушитель, вот тебе и…

– Глушитель?

– Ну да, глушитель. Поэтому-то и выстрела никто не услышал. Да еще петарды…

– Петарды?

Хардвик пожал плечами.

– Свидетели в то утро слышали от пяти до десяти наборов петард. Откуда-то со стороны здания, из которого был произведен выстрел. Последние – аккурат в то время как Спалтера подстрелили.

– А как определили, из какого именно здания стреляли?

– Реконструкция на месте преступления. Свидетельские описания позиции жертвы перед падением. И потом – последовательный обход зданий в поисках потенциального места засады.

– Но в первый момент никто не понял, что в него стреляли, да?

– Просто увидели, что он падает. Он направлялся к трибуне в изголовье могилы. Пуля попала ему в висок слева, упал он вперед. В тот миг слева от Карла был пустой участок кладбища, река, оживленное шоссе, а за всем этим ряд частично пустующих многоквартирных домов, принадлежащих семейству Спалтеров.

– Как определили, из какой именно квартиры стреляли?

– Легче легкого. Она… в смысле, стрелявший… кто бы ни… короче, ружье бросили на месте преступления, прямо на треноге.

– С оптическим прицелом?

– Наивысшего класса.

– А глушитель?

– Нет. Его стрелявший снял.

– Тогда откуда вы знаете…

– Дуло подгоняли под глушитель. Кроме того, петарды сами по себе не перекрыли бы выстрел «Свифтом» двадцать второго калибра. Там очень мощный заряд.

– А глушитель гасит лишь дульную волну, тогда как сверхзвуковая составляющая сама по себе все равно была бы достаточно громкой – что и объясняет необходимость петард. Выходит… тщательное планирование, вдумчивый подход. Именно так это все и проинтерпретировали?

– Должны были, а на деле хрен его знает, как они там что проинтерпретировали. На суде это все никак не всплывало. Да уйма всякого дерьма так и не всплыла на суде. Уйма дерьма, которое просто обязано было всплыть.

– Но зачем оставлять оружие, зато снимать глушитель?

– А хрен его знает. Разве что это одна из тех штучек за пять тысяч баксов – рука не поднялась бросить.

Гурни в такое как-то не верилось.

– По версии обвинения, из всех способов, какими мстительная жена может убить мужа, Кэй Спалтер выбрала самый мудреный, затратный, требующий самого современного…

– Малыш Дэйви, меня можешь не уговаривать. Я и сам знаю, что версия отстой. Дыр в ней больше, чем у нарка в вене. Вот почему я и выбрал это дело для разгона. Большой потенциал для пересмотра.

– Отлично. Итак, глушитель был, но его сняли и унесли. Предположительно сам стрелок.

– Верно.

– Отпечатков нигде никаких?

– Никаких. Работали в латексных перчатках.

– Этот твой продажный детектив – он ничего там не подбросил в квартиру, чтобы подставить жену Спалтера?

– Тогда он ее еще не знал. Он решил ее подставить только после того, как увидел, невзлюбил и решил, что наверняка она и есть убийца.

– Это как раз его имя указано на папке? Старший следователь Майкл Клемпер?