Пока дремлют аспиды (СИ) - Петрук Вера - Страница 43

Крон не договорил, потому что Ламия влепила ему в глаз пучок крапивы, которую нащупала свободной рукой в скошенной траве. Она давно искала что-нибудь подходящее, осторожно высвободив руку из-под мага, и теперь только радовалась, что слушала его вполуха, занятая поставленной перед собой целью.

– А теперь ты слушай меня, мерзавец, – заявила она, когда Крон с шипением от нее отпрянул. Ламия тоже не теряла времени даром и проворно забралась на балку под потолком, предварительно вооружившись серпом. И балку, и серп она заприметила, когда валялась внизу под магом, разглядывая потолок. Балка была низкой, и высокий мужчина – такой, как Крон, – легко мог сдернуть ее оттуда за ногу. Поэтому она захватила серп.

– Ты не единственный умник, который знает разные травки, – заявила Ламия, усевшись на деревяшку и скрестив на груди руки. – Вообще не пойму, как такой дурак, мог стать первым магом Альцирона? Я уже раз тебя предупреждала. Но, судя по тому, что до тебя доходит с трудом, повторю снова. Не смей так со мной обращаться! – она не заметила, как перешла на крик. – Не смей обижать меня, понял? Да, я деревенщина, да ты пользуешься тем, что меня забыл весь мир, что у меня никого не осталось, и что у меня нет другого выбора, как таскаться за тобой по всему Альцирону. Я глубоко жалею, что пошла к тебе в замок мыть посуду, потому что ничего кроме зла, боли и страданий я с тех пор не вижу. Я… Я к маме хочу, к отцу, домой! И я тебя ненавижу так глубоко, что, наверное, скоро заболею и помру только от этого.

Ламия вовсе не собиралась говорить такие слова. Она хотела побить Крона, причинить ему, если не душевную, то хотя бы физическую боль, так как маг все еще держался за глаз, внимательно разглядывая ее другим, здоровым. Однако вместо того, чтобы кинуть в него увесистый камень, который чудом оказался на балке рядом – играли мальчишки и забыли, или добрые духи подсунули? – Ламия вдруг разрыдалась, да так горько, что не заметила, как Крон подошел и, обняв ее босые ноги, прижался лицом к ее ступням.

– Прости меня, – глухо прошептал он. – Алкоголь для магов считается ядом. Я потерял голову. Ты… ты такая странная, Мия. Я тебя не понимаю. Иногда я ненавижу тебя также, как ты меня, но порой… – он поднял голову, не договорив, и Ламия увидела, что по его лицу текут слезы. И не опухший правый глаз, пострадавший от крапивы, был им причиной.

– Хочешь я отрежу себе еще один палец?

– Нет, – прошептала Ламия и уткнулась лбом в его макушку.

Крон еще стоял, вытирая слезы об ее ноги, когда дверь в сарай распахнулась, впустив последние лучи заходящего солнца, старосту и двух мужиков, топтавшихся на пороге.

– Чего тебе, Бальдо? – спросил маг, не оглядываясь, и Ламия всерьез подумала, нет ли у него спрятанного третьего глаза на затылке.

– Ведьма в деревне! – выдохнул староста, явно разочарованный тем, что застал их не в той позе, какую явно ожидал увидеть. – Шесть коров сдохли, пока мы свадьбу гуляли! Выручай!

ГЛАВА 16. «Ты ему не ровня»

– Золу на порог сыпали? – деловито поинтересовался Крон, осмотрев коровник с погибшими животными. Дело клонилось к закату, и оставшиеся на ногах после гуляний жители Лихой Козульки робко топтались у сарая, боязливо поглядывая в сторону садящегося солнца. Во многих деревнях Альцирона считалось плохой приметой задерживаться на улице после наступления темноты, а уж в Лихой Козульке эту традицию чтили и подавно.

– Конечно, господин Гарет, – тут же послышался голос старосты. – И под окна, и на порог, и у ворот.

Ламия в коровник не пошла. Она никогда не могла смотреть на падшую скотину спокойно, поэтому присела на лавочку у входа и, привалившись к нагретой солнцем бревенчатой стене, закрыла глаза, стараясь унять головную боль. Деревенская брага пьянила быстро, но веселье проходило быстрее. А еще Ламия чувствовала себя виноватой. В конце концов, они ведь с Кроном не забавы ради по городам и селам бродили. У них было дело. А она взяла и напилась бражки, как последняя пьянчужка. И та безобразная сцена с Кроном в сарае теперь навсегда поселится в ее голове.

– А соль какую брали? – снова раздался голос Крона.

– Как какую? – не понял староста. – Хартумскую, здесь другой нет.

– Вы не поняли, – Ламия отчетливо представила, как Крон скривился. Он всегда так делал, когда его не понимали с первого слова. – Соль надо брать четверговую. Или в четверг купленную, или в этот день на печи прокаленную. Это важно. А теперь слушайте меня внимательно. Ведьма вернется еще раз. Ее спугнули. Здесь еще пять живых голов, а нечисть никогда не бросает начатое дело. Поэтому поступим так. Этой ночью я устрою здесь ловушку и останусь сторожить ведьму. Утром вы ее получите. Но и от вас тоже кое-что потребуется.

– Мы платим ведьмакам пятнадцать монет, – загудел староста. – У нас деревня маленькая, урожаи худые...

– Я не деньги имел в виду, – прервал его Крон. – О цене договоримся потом. Пока я буду ловить ведьму здесь, вы должны кое-что сделать с остальными коровниками в деревне. Иначе мои старания будут напрасны.

Теперь даже толпившиеся на улице сельчане поспешили зайти в сарай, чтобы лучше слышать ведьмака. Всем хотелось обезопасить свои коровники.

– Нужна четверговая соль, – начал терпеливо объяснять маг. – Если такой нет, подойдет зола из семи печей. Еще понадобится земля, выкопанная из-под чертополоха, а также сальная свечка. Золой и землей посыпьте все пороги, можно и в жилых домах тоже. А сальную свечу привяжите над воротами и зажгите в полночь. После чего встаньте под горящей свечей и громко скажите: «Как железо на воде тонет, так и вам, ведьмам, сгинуть в преисподней, в смоле кипучей, в аду кромешном. Не жить вам на белом свете, не видать травы зеленой, не есть пшеницы спелой, не пить воды сладкой. Заклинаю вас, ведьмы, моим крепким словом на веки веков. Слово мое ничем не порушится!». Запомнили?

Селяне поддакнули, но как-то неуверенно.

– Главное, пороги золой посыпьте, – добавил Крон, решив, очевидно, что с заклинанием он перестарался.

Через пару часов Ламия все-таки оказалась внутри коровника, потому что маг заявил, что без помощника он не справится. И хотя она всячески намекала, что устала и хочет поспать, Крон, как всегда, ее желания проигнорировал.

Теперь они сидели в разных углах сарая и молча таращились друг на друга при свете полной луны, заглядывающей в крохотное окно под крышей. Ламии не нравилось абсолютно все: трупы животных, собранные в зловещую кучу посреди коровника, раненый бык, которого, по настоянию мага, привязали у входа в качестве приманки, а главное, ей не нравился сам Крон, который уселся на специально принесенный для него табурет в дальнем углу сарая.

Ламии табурет не принесли, но она позаботилась о себе сама, повторив предыдущий опыт – забралась на потолочную балку, которая была такой широкой, что она могла спокойно лечь на нее, уместив даже руки, вытянутые вдоль тела. Подумав, Ламия так и сделала, потому что в отличие от Крона этой ночью она собиралась спать. Правда, девушка еще не решила, что делать с дыханием, потому что в коровнике стояла такая вонь, что дышать можно было только через нос. Похоже, маг был привычный и к этому. Ламии же пришлось подобраться к самому окну, откуда изредка тянуло свежим воздухом.