Пока дремлют аспиды (СИ) - Петрук Вера - Страница 48

Место, где остановились упыри-провожатые, ничем не отличалось от тех, где они брели раньше. Бесконечные полыньи темной воды, затянутые по бокам ряской, мохнатые головы кочек, напоминающие макушки утопленников, непроходимые островки суши, покрытые брусникой и морицей. Впереди возвышался бережок, с которого свисали паутиной спутавшиеся корни деревьев. За корнями виднелся грот, откуда по болоту стелились белесые пары тумана и испарений.

Брод, по которому вели Ламию, стал глубже, и теперь она стояла по пояс в воде. Ноги ощутимо засасывало, и приходилось постоянно двигаться, чтобы не провалиться глубже. Ее икр и лодыжек, невидимых под водой, часто касались чьи-то пальцы, поглаживая и пощипывая кожу. «Ты взрослая девочка, – повторяла она про себя слова матери. – Со всем справишься, все умеешь».

Однако, когда их процессия остановилась, самовнушение больше не помогало и пришлось вонзать ногти в ладони, чтобы не упасть в обморок. Жирный вампир торжественно скрылся в омуте неподалеку, два тощих упыря сбросили трупы на воду и тоже исчезли. Тела Крона и слуги Кормака не потонули и теперь колыхались на болотной ряске, пялясь на Ламию пустыми глазницами. Болотный мир замер, даже огни перестали мерцать, побледнев и потухнув.

Тем не менее вокруг Ламии было светло. То сама вода источала приглушенный зеленоватый свет. Глубоко вздохнув, девушка опустила глаза в воду и увидела свое отражение. Когда-то голубое платье превратилось в серо-бурое, руки по плечи измазаны грязью и кровью, волосы… С волосами случился казус, потому что вместо рыжих прядей на ее голове вновь поселилась копна белых волос, изрядно испачканных, с кусками грязи и нитями болотной тины, но все же узнаваемых волос прежней Ламии. Краска Крона оказалась недолговечной и смылась под первым хорошим ливнем.

Мысли о цвете собственной головы помогли расслабиться, и когда Ламия посмотрела в отражение своего лица и увидела там лицо другой женщины, даже не испугалась. Королева Василика всплыла на расстоянии ладони от Ламии, едва не коснувшись ее груди обнаженными сосками. Наготу женщины скрывали длинные черные пряди гладких волос, которые облепляли ее фигуру наподобие водорослей. Королева оказалась выше Ламии на целую голову и, восстав из воды, возвысилась над ней, словно палач над жертвой. Ламии же пришлось смотреть на ее грудь, которую покрывали множественные шрамы, затянутые такими же нитками, которые скрепляли горло жирного упыря. Похоже, местные вампиры побывали не в одной схватке и о боевых шрамах знали не понаслышке.

«Ни шагу назад», – приказала она себе, хотя тело было готово нырнуть в любую самую зловонную грязь, лишь бы оказаться дальше от черноволосой дамы. У королевы не было ни страшных зубов, ни обвисших складок кожи, как у встретившего ее упыря, ни когтей или даже крыльев. Она была обычной женщиной, только чрезвычайно высокой. В деревне Ламии не было ни одного мужчины такого роста. Даже долговязый Крон вряд ли смог посмотреть ей прямо в глаза. И все же от Василики волнами исходило такое чувство опасности, какое Ламия не ощущала даже от Кормака.

Между тем, болотная королева подняла руку и, взяв Ламию за подбородок, заставила ее поднять голову. Девушка поспешно опустила глаза, понимая, что гипноз Василики может разрушить все ее планы.

– Великая королева, – пролепетала она, – прими мои скромные дары, этого вампира и ведьмака. Не я убила их, но надеюсь, стала вестницей добрых новостей. Этот вампир – тот самый, смерти которого ты ждала, а ведьмак, убивший его, отправил на другой свет много твоих поданных. Пусть эти дары станут моей платой за бессмертие, которого я жажду принять от тебя.

Общение с Кроном не прошло даром. Ламия не ожидала, что речь получится такой гладкой и торжественной. Похоже, слова понравились и Василике, потому что она отпустила голову Ламии и медленно повернулась к двум трупам, плавающим неподалеку.

Девушка скосила глаза на головы упырей, с любопытством всплывших из болота. Интересно, насколько быстро они умеют двигаться? Ламия была шустрой и проворной, но тягаться по скорости с нечистыми ей было не под силу.

И почему эта чертова упырица оказалась такой дылдой, подумала она, нащупывая нож в кармане юбки. Королева Василика склонилась над трупом Крона и разглядывала его с таким вниманием, словно читала книгу. Более удобного момента было не найти.

Ламия прыгнула.

Она не рассчитывала, что удар в спину ножом причинит Василике какой-либо серьезный ущерб. Но задержать ее он должен был, потому что нож был непростой. Крон взял его у Анонги, а после дал Ламии, когда они собирались ловить вампиров в коровнике.

«У него заговоренный клинок и серебряная рукоять», – сказал тогда маг. – «Держи наготове. Я с вампирами справлюсь, а тебе нож хотя бы уравняет шансы».

Итак, вся надежда была на этот самый заговоренный клинок. И она разбилась вдребезги, так как Ламия даже не успела занести оружие над спиной Василики. Королева отбила лезвие одним ленивым движением руки, а после, схватив Ламию за горло, швырнула ее вслед за волшебным клинком, который с чваканьем погрузился в трясину. Девушка плюхнулась в мягкую грязь и мгновенно потонула по шею, чувствуя, что болото перестало быть просто болотом. Трясина держала ее, повинуясь приказу Василики, и отчаяние накрыло Ламию раньше, чем болотная тина. Последнее, что она видела перед тем, как ее голова погрузилась в ряску, это злые глаза королевы, с ненавистью рассматривающие клинок, который ей подобострастно подал жирный упырь.

Следующие несколько минут Ламия боролась за воздух и жизнь. Она ожидала, что вампиры нападут, загрызут, разорвут на части, но не предполагала, что сначала ее утопят. Возможно, это было лучшим, менее болезненным для нее исходом, но Ламия не хотела умирать без борьбы. Она колотила руками и ногами, но с таким же успехом можно было пытаться выбраться из огромной кадки, заполненной дрожжевым тестом.

Ее отпустили так же внезапно, как и утянули в болото. Грязь стала жидкой, трясина превратилась в воду, и Ламия вылетела на поверхность, как пробка из горлышка. Кашляя и отплевываясь, она не сразу сообразила, где находится. Болота были прежними – тот же бережок с корягами и гротом, те же макушки кочек с пляшущими вокруг огнями, но местность мгновенно преобразилась из-за количества тварей, которых оказалось больше, чем тины. Вампирами было покрыто все пространство, видимое в зеленом полумраке. Гниющие и не отличавшиеся от здорового человека, отвратительно жирные и неестественно худые, безумно прекрасные и до тошноты уродливые, упыри сражались друг с другом, забыв о Ламии и, казалось, обо всем на свете. Болотная вода вокруг девушки плясала и волновалась, словно подражая морю. Королева Василика возвышалась неподалеку и с трудом угадывалась под массой тел, которые пытались ее повалить. Ламия узнала жирного вампира, который, отчаянно защищая госпожу, потерял плечо вместе с рукой и частью грудной клетки.

Напавшие на болотных упырей вампиры ничем не отличались от хозяев и сначала девушка решила, что это просто ссора нечистых. Однако потом ее взгляд уперся в бережок над гротом, и она увидела такую же высокую, как и у Василики, фигуру человека. Мужчина был похож на Сияющего, в плаще, камзоле и высоких сапогах. В руке он держал трость с головой жабы, которую Ламия разглядела отчетливо, так как трость светилась. Вампир был бы чертовски красив, если бы не шрам, разделявший лицо на две половины от уха до уха. Не нужно было быть провидцем, чтобы догадаться, кем являлся пришелец – тем самым королем, за труп которого Ламия пыталась выдать сгоревшее тело слуги Кормака. И он выбрал на удивление удачное время для нападения на врагов с болотных земель.