Пока дремлют аспиды (СИ) - Петрук Вера - Страница 49

Пользуясь тем, что ее еще не заметили, Ламия поискала глазами Крона и облегченно вздохнула, увидев его тело неподалеку. Погрузившись в полынью по самую макушку, она схватила его за ногу и погребла к зарослям брусники, где сражение было не таким интенсивным. Ламия не знала, что заставило ее остановиться и оглянуться. Вампирий король смотрел прямо на нее. И у него были такие же глаза, как у Золтана в замке Каэла. Ламии не было так страшно, даже когда трясина, повинуясь приказу Василики, утянула ее в себя с головой. Слуги Кормака наводили на нее жуть только одним своим видом.

Между тем, король улыбнулся и направил на нее трость. Тут же несколько вампиров, которые грызли Василику, спрыгнули с ее тела и проворно погребли в сторону девушки.

Осознав, что ее жизнь перешла на минуты, а может, и на секунды, Ламия оставила Крона и бросилась наутек, увязая в болотной жиже, которая не позволяла набрать скорость. Вампиры все равно двигались быстрее. Прикинув расстояние до королевы, которая уже упала в трясину под тяжестью навалившихся на нее упырей, Ламия решила рискнуть. Дорогу к Василике преграждали вампиры короля, поэтому она завернула круто в сторону, собираясь их обойти. Ей нужна была голова королевы. К тому моменту Ламия уже перестала думать. Она действовала по какому-то наитию, спящему в ней всю жизнь и проснувшемуся сейчас, чтобы помочь ей выжить. Девушка бросилась в самую гущу сражающихся вампиров, где рисковала быть разодранной, зато оказалась спрятанной от глаз слуги Кормака. О том, что ее потеряли, свидетельствовал нечеловеческий рев, раздавшийся со стороны утеса.

До павшей королевы оставалась всего пара метров, когда в жижу перед Ламией плюхнулась оторванная голова жирного упыря, встретившего ее у болот. И тут до девушки дошло. Крон ничего не говорил о глазах именно королевы, в заклинании было сказано о глазах нечистой силы – любой, первой попавшейся. И такой первой попавшейся нечистью был тот самый жирный упырь, которого Ламия должна была убить еще на тропе.

Осознание собственной глупости придало сил и решимости. Понимая, что, чем дольше она стоит в центре битвы, тем больше привлекает к себе внимание, Ламия подобрала голову и, запустив пальцы в череп, выдрала глаз, который тут же растекся слизью по пальцам. Не позволяя себе думать, она открыла рот и затолкала в себя омерзительную массу, потом проделала то же со вторым глазом. А после зажала рот руками, чтобы не исторгнуть проглоченное обратно, и принялась ждать.

Ждать не пришлось. Как бражка, выпитая Ламией, опьянила Крона, как боль от костра, где горел маг, сковала ее тело, так и глаза нечистой силы, съеденные помощницей мага, его «ангелом», оказали нужное действие. Ламия почувствовала, как мощная сила окутывает ее и увлекает за собой в недра потустороннего. Там было темно, холодно и враждебно. Внезапно осознав, что алкогольное опьянение и боль – не одно и то же с сильнейшим магическим заклинанием, Ламия попыталась сопротивляться, но с тем же успехом можно было разгонять облака руками. Ее оторвало от болота, подняло к корявым веткам, замотало в паутину и бросило обратно в трясину – к счастью, падать пришлось недолго.

Поморгав, Ламия уставилась в глаза короля, который спустился в топь с берега и теперь направлялся к ней быстрым шагом, ступая по ряске, словно был бесплотным духом. Армия королевы Василики проигрывала. Вампиры уже не сражались, а поедали павших.

Прежде чем Ламия сообразила, как же противостоять демону-вампиру, ее голову схватили за волосы и притопили в болоте. Она даже вздохнуть, как следует, не успела. Тело обволокло грязью, и Ламия почувствовала, что ее тащат за руку. Однако, как она ни пыталась достать противника ногами или другой рукой, у нее ничего не выходило. Словно сама болотная трясина обрела волю и сознание и решила ее утопить в отместку за то, что Ламия желала смерти Василики. В тот момент, когда ее легкие готовы были разорваться, а в голове загудело так, словно разом заиграли все церковные колокола, девушку отпустили. Хлебнув напоследок грязи, она вынырнула на поверхность и принялась отчаянно кашлять, пытаясь исторгнуть из себя то, что попало в нее в болоте.

– Все хорошо, девочка моя, все хорошо, – ласково прошептал знакомый голос, и Ламия поняла, что ее крепко обнимают, прижимая к сильному телу.

Первый маг Альцирона, повелитель четырех стихий по имени Крон, еще не превратился в прежнего властителя магии, какого она встретила в замке, но, безусловно, это был он. Живой, здоровый, без следа ожогов, молодой. Исчезли морщины, разгладилась кожа, налились силой мышцы, засияли глаза. Его руки гладили ее спину, размазывая по ней грязь и болотную ряску.

Они стояли по пояс в болоте, спрятавшись в крохотном гроте, заросшим брусникой и морицой. Ветки кустарников стелились по воде, образуя непроницаемый занавес. В просвет между листьями было видно, как вампиры бродят по болоту, собирая трупы своих и чужих, павших в битве. Победа была на стороне короля, а значит, Лихую Козульку ждали новые испытания.

– Вампиры боятся запаха морицы, – прошептал ей на ухо Крон, не разжимая рук. – Придется побыть здесь, пока они не разбредутся. Король Нортерей давно ждал шанса одолеть Василику. У нее огромные владения, думаю, надолго он здесь не задержится. Поспешит заявить о правах на землю.

Ламия хотела было сказать Крону, что в Нортерея вселился демон Кормака, но не успела. Маг вдруг развернул ее к себе и прижался губами к ее губам, целуя горячо, нежно и страстно.

Весь мир вокруг Ламии замер, а потом взорвался радужными фейерверками счастья, которое, впрочем, было недолгим. Оттолкнув от себя Крона, она успела метнуться к земляному склону грота, прежде чем ее вырвало. Трудно сохранять спокойствие, когда ты только что проглотила глаза покойника, а потом нахлебалась болотной топи. Робко взглянув в сторону Крона, Ламия осознала, какую ошибку только что совершила. Приняв ее внезапную тошноту на свой счет, маг заледенел лицом и взглядом, поджал губы и отодвинулся. Итак, второй шаг заклинания закончился, как обычно: они поссорились.

ГЛАВА 19. Сделка с Василикой

Аспид полз медленно и сонно, его огненная чешуя игриво переливалась в первых лучах солнца, бросая радостные блики на умытую ночным ливнем луговину. Ламия никогда не видела таких разноцветных гадов и даже засомневалась, что змея ядовитая, однако, судя по виду Крона, тварь была той, которая сейчас должна была спать. Аспид достиг края прогалины и свернулся кольцами, погрузился в царство сна, откуда каким-то образом выбрался.

– Вот же... – маг не договорил и в сердцах стукнул кулаком по дереву. Несмотря на то, что на нем были надеты изношенные и измазанные грязью камзол, брюки, жилет и рубаха, снятые с трупа вампира, Крон был прекрасен. Пользуясь передышкой, Ламия присела на поваленный кедр, искоса поглядывая на спутника. От бега тот раскраснелся, отросшие длинные волосы разметались по широким плечам, брюки туго обтягивали... Тут девушка себя одернула и заставила перевести взгляд обратно на аспида. Последние несколько часов они бежали сначала по топям, потом по непроходимым таежным дебрям, и только сам Кормак знал, где они сейчас находились. Впрочем, до того, как им встретилась гадюка, Крон выглядел вполне уверенно.

Заданный магом темп не позволял разговаривать в пути, сейчас же на них навалилась тишина, которая добавила неловкости, возникшей после того, как Ламию стошнило после поцелуя. Она до сих пор не могла спокойно вспоминать о проглоченных глазах нечисти.