Люди vs Боты (СИ) - Комаров Александр Анатольевич - Страница 30

Художник не придал последним словам особого смысла и перед тем как выйти из душевой сказал, упираясь рукой в стенку рядом с дверью:

— Может быть, на фоне этого унитаза мой апогейный искус выглядит не слишком солидно, но поверь мне, Ланни, этот вопрос волнует меня не первый грамм.

Ему снилась Мама. Именно такой, какой он ее помнил, в темно сером брючном костюме, белой блузке с короткостриженными волосами. В Аэропорту Пулково-2. Три с чем-то года назад.

Теперь они были с ней вместе. Будто бы они только что прилетели в Нью Йорк и отправились на свою первую экскурсию по городу. Художник заворожено смотрит по сторонам, разглядывая нечеткие силуэты небоскребов. Но нельзя сказать, что они такие потому, что его воображению и памяти не хватает сил воспроизвести здания без искажений, просто очень ярко светит солнце и когда он задирает голову, чтобы оценить высоту или архитектуру скайскрапера, оно сильно ослепляет его.

На улице очень жарко, трусы и рубашка прилипли к телу, причем первые при этом еще и неприятно впились между ягодиц, это очень отчетливое ощущение и несколько кварталов, которые они прошли с Мамой, он только и делает, что пытается выправить положение у себя в штанах.

— Сыночка, смотри, какие прикольные здания! — восклицает мама.

Два рядом стоящих небоскреба, если смотреть на них не просто в фас, а под совсем небольшим углом, кажутся абсолютно плоскими. Будто бы картонные грани, они стоят, дожидаясь, когда же к ним прикрепят недостающие части конструкции. Он помнит это место, рядом с Центральным Парком, кажется, на Парк Авеню.

— Мам, пошли в сабвэй, проедемся пару остановок, а то идти слишком жарко.

Мама соглашается.

Неожиданно, район вокруг меняется из знакомого на абсолютно чужой. Художник растерянно бегает глазами по резко сменившемуся рельефу зданий. Вроде бы это все тот же Манхеттен, но местоположения своего он определить не в силах.

Так или иначе, надо идти в подземку. Это он ясно помнит. Оглядевшись еще раз, он указывает родительнице на высоченное здание с широким каменным козырьком, начинающимся этаже на третьем. На торце этого козырька висит синяя буква "М" и это означает совсем не местный ресторан быстрой пищи.

Они заходят в широкий просторный вестибюль. Он твердо уверен, что касса по продаже жетонов (почему-то именно это слово крутится у него в голове) находится в конце длинного темного коридора.

— Мам, вон туда нам.

Сделав три поворота по этому тоннелю, они оказываются перед входной дверью в чью-то квартиру. Очень быстро ощущение, что квартира принадлежит незнакомому человеку, покидает его и он смело нажимает на звонок.

Дверь открывает взрослая женщина, она заинтересованно обводит их взглядом и приглашает внутрь.

В следующей сцене Художник оказывается в небольшой прихожей, как две капли воды похожей на прихожую в его Российской квартире. Перед ним стоит пожилой почти облысевший мужчина. Крупные пигментные пятна неприятными капельками располагаются на его поблескивающем от пота черепе. Забавно, но его усы в полном порядке, они достаточно густые и имеют странный узор. Вся их часть, кроме той, что непосредственно прикрывает верхнюю губу — абсолютно белая, а вот остаток окрашен в бледно-желтый цвет.

— Здравствуйте, — говорит Художник.

— Добрый вечер, мистер Рипли, — отвечает старик.

— Простите за беспокойство, мы к вам совсем ненадолго зашли.

— Что вы, что вы, — говорит старик, располагайтесь. — Принести вам что-нибудь выпить?

Только в этот момент парень замечает, что старик одет в поношеные брюки со спущенными подтяжками и желтовато-белую майку, явно понюхавшую в этой жизни немало порошков.

— Можно ли выпить холодного чая?

— Да. конечно, — старик уходит на кухню.

Вместо него в прихожей появляется небольшой мальчик, лет шести. Голубенькая пижама в горошек говорила том, что-либо он очень хитер, либо его выдернули прямо из постели. Предположить, что он только туда собирается, было бы неправильным, потому что мальчишка неуверенно стоял на одной ноге, прислонив к ней согнутую в колене вторую и смачно позевывал.

Ничего не происходило несколько секунд, по крайней мере, Художнику так показалось. Кроме того, он был уверен, что человек, с которым он только что завел беседу, был грубияном и реформатором. Мысли именно в такой последовательности посетили его спящую голову.

Старик нес в руке высокий стакан с темного цвета жидкостью и несколькими болтающимися там кубиками льда. Непонятно почему, но стакан был обернут сложенным пополам тетрадным листом в клеточку, прикрепленным к нему резинкой в двух местах.

— Спасибо, — поблагодарил Художник.

— Не за что, мистер Грэй, — улыбнулся Старик.

— Наверное, нам пора идти, не могли бы вы позвать мою матушку?

— Сейчас, сейчас, мистер Пресли.

Действительно, Старик из дальней комнаты вывел маму Художника.

— Ну, Сыночек, куда пойдем дальше? — спрашивает она.

— Хм, а у вас не будет случайно какого-нибудь ненужного путеводителя по Нью Йорку, а то мы забыли свой дома, — обращается парень к Старику.

— Конечно, мистер Джексон, вот…, - в руках Художника оказывается свернутая в трубочку брошюра.

— Благодарю вас, — говорит он, допивает чай и отдает стакан хозяину квартиры.

— До свидания, — хором говорят мама и сын и выходят из помещения.

Они с Джонни решили не устраивать официально процедуры. Зачем лишний раз смущать и нервировать людей. Девушка просто прогуливалась по лагерю вместе с его директором и общалась с попадающимися на пути персонажами. Первыми проверку на вшивость духа прошли Род и Мэтью, они весело гоняли на длинном шестиместном электрокаре и наткнулись на Свету и Джонни.

Джонни усадил девушку позади парней, а сам устроился поближе к ней. После небольшой и с виду не содержательной беседы, электрокар остановился около столовой и все четверо пошли по своим делам.

— Ну? — спросил Джонни.

— Вроде настоящие, — ответила Света.

— В этих-то я и не сомневался.

— Только ты мне скажи, как мне на деле отличить Ботов? Я же никогда об этом сильно не задумывалась. У меня есть представления о нескольких стереотипных мыслительных портретах, наиболее часто встречаемых у людей, но с точностью сказать, какой кому присущ….

— Я в тебя верю, думаю ты разберешься. Возьми за основу Рода и Мэтью. Они наши.

Света кивнула и по узкому мостику они направились сначала на веранду, а потом через всю столовую на кухню.

— А ты никогда не встречала таких людей, у которых в голове было бы абсолютно пусто?

— Редко. За всю жизнь не больше десяти человек.

— Значит Боты все-таки так хорошо просчитаны, что в их головах имитируется мыслительный процесс, — с небольшим восхищением сказал Джонни.

Девушка пожала плечами.

— Ладно, настройся, сейчас придется общаться с большим количеством людей одновременно. Постарайся определить хотя бы некоторых.

На кухне, где почти не пахло едой, трудились сразу несколько человек. Дерелл большим деревянным веслом размешивал концентрат в специальном баке. Ланни открывал здоровенные банки с фасолью на приспособленном под это дело станке. Большой Шерман помешивал готовящиеся куриные "пальчики", а Гай вертел в руках какую-то заморозку.

Русские тоже не скучали. Леша выгружал всю грязную посуду из buspanов, пластмассовых контейнеров, установленных на подвижные металлические стеллажи. Дальше эту посуду ставили в разного вида поддоны, в зависимости от ее типа. Так, для стаканов существовали одни, для тарелок — другие, для столовых приборов — третьи. Этим в тот день занималась девочка Юля из Тюмени. По матовой от многочисленных мелких царапин поверхности стального стола, груженые поддоны двигались к "проглоту": вмонтированная раковина, оканчивающаяся системой острых как самурайский меч ножей. Над раковиной висел шланг с душевой насадкой. С его помощью из посуды вымывались остатки пищи, не тщательно, конечно, а так, очень поверхностно. Когда пищевых отходов скапливалось много, нажатием красной кнопки "проглот" начинал работать, извергая из своей пасти огромное количество брызг и кусочков. Дальше в посудомоечном процессе стояла, собственно, машина. Метра полтора длиной, блестящая, выпускающая пар коробка. Три раза в день ее открывали, меняли воду внутри и промывали все решеточки-фильтры. Разделенная на два отдела, она пропускала поддоны через себя, отлично отмывая большинство тарелок. На выходе из машины стоял еще один русский парень, сегодня это был Ваня. Он разгружал посуду в тележки, где она и хранилась под прикрытием полиэтиленовых накидок. Но если вдруг попадалась не до конца отмытая тарелочка или вилочка, он немедленно отдавал ее промывщику с "душем", стоящему на "проглоте".