Смертельный огонь - Кайм Ник - Страница 63

— Она вырежет второй глаз…

Нумеон выставил перед собой Драукорос и улыбнулся:

— Он вырежет твое демоническое сердце.

Но улыбка угасла, его охватило сначала горе, а потом гнев, когда он заметил убитых. Орн и Ран’д пронзили друг друга клинками, став врагами по воле какого-то первобытного зла, о котором Нумеон ничего не знал, но в реальности которого теперь не сомневался.

Когда суеверие столкнулось с наукой, последней пришлось отступить перед свидетельствами колдовских, мистических вещей. Они обратили Хоруса, который должен был быть лучшим из них. Разве были шансы у Орна и Ран’да?

Но Нумеон продолжал сопротивляться. Как и другие, включая его отца. Эта война привела в мир мрачную тьму, но бастионы света еще оставались.

В этот миг откровений Нумеон четко понял одно: Вулкан непременно должен вернуться.

— Отойди, тварь! — оскалился он за шлемом, на котором были свои клыки.

Девочка притворно улыбнулась. И тоже показала клыки — в дополнение к когтям.

— Святая истина — шесть, и шесть — святая истина, — пропела она пронзительным голосом.

Уверенность Нумеона немного ослабла, когда из темных альковов и теней, только что пустых, вышли еще пять сирен.

Он выставил перед собой печать, что придало ему смелости.

— Я изгоню вас обратно в эфир, — пообещал он. — Отойдите от моего отца!

Сестры, казалось, замешкались при виде символа примарха в руках воина со столь крепкой верой. Нумеон уже осмелился надеяться, что печать защитит его, пока он не доберется до Вулкана.

— Она отрежет ему голову. Она убьет отца…

Сирены одновременно приблизились, беззвучно ступая по палубе.

Нумеон взмахнул Драукоросом, разминая плечо и запястье. Зубья меча со свистом прорезали воздух.

— Даже без глаза и одной руки, я все равно не… — Слова застряли у него в горле.

Сестры остановились. Все остановилось. Даже пылинки в столбах фосфорного света замерли. Капли конденсата на трубах, дым из вентиляционных решеток, искры от замыкания в проводах. Все было в стазисе.

Сердце колотилось, как барабан, дыхание отдавалось громом в ушах, но Нумеон все же собрался и попытался понять, почему он еще может двигаться. Разгадка не заставила себя ждать.

— Ты сбился с пути, Артелл, — прозвучал хриплый, скрипучий голос.

Перед дверью в святилище стоял кто-то, слишком высокий для легионера.

Примарх.

Нумеон подавил желание опуститься на колени, когда на него обрушилось ощущение невероятной силы. Он осмелился загореться надеждой, но эта надежда быстро потухла, когда примарх вышел из теней — или, возможно, повелел им отступить.

Бронзовая расслаивающаяся кожа, из-под которой проглядывала грубая зеленоватая патина. Доспехи из потрескавшейся дубленой кожи. Посох в тонких пальцах, шишковатый и искривленный. Хрупкие конечности, с выпирающими костями. Один глаз, а вместо второго — грубый разрез в рубцовой ткани.

Циклоп.

— Никому не спасти тебя… кроме меня.

Надменный. Всеведущий.

Магнус Красный.

Нумеон упал на колени перед могучим примархом Тысячи Сынов. Не от страха, не из-за эмоциональной реакции на Алого Короля, а скорее по принуждению. Как бы разум ни протестовал, ноги Саламандры налились свинцом, а голова невольно склонилась в почтении. Только глаза получилось не опустить, и теперь он смотрел на примарха, настороженно, но вызывающе.

Не отводить взгляд было сложно. Магнус Красный испускал опасную ауру, такую горячую, что она жгла глаза. Она отражалась и в грозном облике.

Примарх сильно изменился с тех пор, как Нумеон его видел, — впрочем, та давняя встреча была короткой. Теперь он казался… подточенным, как будто его разбили на куски. Нумеон понятия не имел, как такое возможно, но впечатление получилось сильным.

— Я много бродил по шторму, — проговорил Магнус, — я знаю, что скрывается в его беспокойных морях, как знаю и то, что таится в тебе, Нумеон.

На чьей стороне Тысяча Сынов, не было известно ничего, кроме слухов. До выживших на Истваане V доходили скудные вести о великой войне, и не многие можно было проверить. Даже в Империуме Секундус Нумеону удалось собрать лишь несколько обрывков из того, что знали Ультрамарины. Информации было мало, и она скрывалась за океанами сомнений и молчания.

Магнус мог быть предан Трону, а мог быть союзником Хоруса. Нумеон же не имел возможности определить приверженность примарха по одному его виду.

Он видел лишь гнев. И снисходительную веселость.

— Сомнения, — сказал Магнус, и его губы растянулись в жестокой улыбке. — Они опустошают тебя, как нож мясника.

Нумеон хотел возразить, сказать о своей вере и цели, но знал, что перебивать полубога крайне неразумно.

Если Магнус и услышал его мысли, виду он не подал. Вместо этого он поскреб ногтями обшивку и постучал посохом по полу, словно ему весело было видеть, в каком плохом состоянии их корабль.

— Вы бросаетесь в варп, не думая, что будете делать, и не понимая, что за океан вам предстоит пересечь. Какое безрассудство, — усмехнулся он. — Какое высокомерие. Все вы — заблудшие души в моей милости.

Нумеон чувствовал в коже покалывание от его горячей ауры, но не шевелился. Он знал, что все они балансируют на лезвии ножа, по обеим сторонам которого ждет бездна. Он также начал понимать, что Магнус стоит на том же лезвии, обреченный упасть, и теперь решает, на какую судьбу обречь Нумеона и его братьев. Примарх наклонился вперед, словно желая лучше разглядеть душу Нумеона.

— Все вы сбились с пути, но ты самый заблудший.

— Да, мы сбились, — сказал Нумеон наконец и попытался встать, но сил не оказалось. Ему хотелось схватить молот, надеясь на прилив уверенности, на очередное чудо, но таинственные силы печати благоразумно не проявлялись в присутствии примарха.

Магнус смотрел на него сверху вниз, как король смотрит на раба, как человек смотрит на насекомое.

— Помоги нам, — взмолился Нумеон, осознав, что он должен убедить примарха, в какой они беде. — Помоги моему отцу, своему брату.

Магнус улыбнулся, но улыбка вышла кривой и больше походила на хмурую гримасу.

— Ты веришь, что я могу?

— Да.

— А может, я призрак, осколок, выдумка, порождение твоего беспокойного разума?

— Вы выглядите таким же реальным, как я и как мой отец. — Нумеон показал на святилище.

Магнус выпрямился, для чего ему пришлось тяжело опереться на посох.

— Вулкан. — Он сощурился, и на лицо легла паутина морщинок. — Ты хочешь вернуть его.

Нумеон вздернул подбородок. Огромным усилием воли он поднял руки и снял шлем. Он хотел посмотреть Алому Королю в глаза, заявляя:

— Вулкан жив.

Лицо примарха потемнело еще сильнее, но от грусти, а не гнева.

— Он мертв. Вулкан мертв.

— Нет, — яростно замотал головой Нумеон. — Я отказываюсь это признавать. Я отказываюсь…

— Ты отказываешься? — прогремел Магнус, нависая над коленопреклоненным Саламандрой. — Это не просьба. Мой брат погиб, его разум исчез, его сущность распалась. Вы везете труп, и только.

Нумеон хотел ответить агрессией, вонзить свой клинок в это лживое создание, но он понимал, что его жизнь оборвется в тот миг, когда он поднимет руку.

— Он жив, — сказал он вместо этого.

— Ты веришь…

— Вы тоже, иначе зачем вмешиваться? — Нумеон указал на застывших, как статуи, сирен.

Магнус опять уменьшился, приняв сгорбленный и усталый вид, и посмотрел на одно из существ.

— Маленькие демонетки… — Злой взгляд задержался на сиренах. — Это нерожденные, пустые оболочки, жадные до душ, гнусные порождения черных эмоций. Их создали смертные — их и все, что было до них и будет после. Я видел в Оке такие чудеса…

— Я не понимаю.

Магнус перевел свой зловещий взгляд на Саламандру. Он совсем не походил на того блистательного примарх а, о котором рассказывал Вулкан, но оставался надменным и грозным.