Эннера - "Карин Кармон" - Страница 75

Она стоит, прислонившись спиной к красной стеклянной стене, рядом с незнакомым низкорослым, полным мужчиной в голубом халате, о чем-то озабоченно переговаривается, то и дело кивая в ее сторону. Как всегда шикарная- накрашенная, разодетая. Синее облегающее платье повторяет каждый изгиб идеального тела, высокие каблуки делают стройную высокую фигуру еще выше. Жесты властные, как будто ей принадлежит не только эта больница, но и весь мир.

Видимо, отдав последние распоряжения, Таль знаком отпускает немолодого сотрудника и направляется к ней. Грациозная походка хищницы- неторопливые, уверенные шажки пожирают пространство. Мира машинально вжимается в кресло. Почему-то в её присутствии она всегда робеет, хотя Таль очень мила и любезна. Может, потому что в голосе нет-нет да проскальзывают ледяные нотки, а в темно-синих глазах- холодное равнодушие.

Сейчас Таль смотрит по-другому. В пристальном взгляде легко просматривается жалость… Хотя… Мира вдруг понимает, что это не жалость, а сожаление. Настоящее, искреннее.

— Как ты себя чувствуешь, Мира? Ничего необычного? Все в порядке? — она кивает, еще больше ощущая дискомфорт. Кажется, глаза Таль просвечивают ее голову насквозь, подчиняют волю. Скажет сейчас- пойди спрыгни с крыши, и она послушно пойдет и спрыгнет. — У меня хорошие новости, — теперь в голосе отчетливо слышится разочарование. — Пришло время расстаться. Больше у нас нет причин задерживать тебя здесь.

К Мириному страху перед Таль добавляется задорный интерес Ллэра. Вряд ли он специально позволяет понять, что чувствует к ней, но наверное обещанные блоки на несущественное слишком слабы, и все под ними не скроешь. Теперь Мира точно знает- Ллэр испытывает почти уважение к разуму Таль, что ли. В его глазах она почти равная. А может, без почти.

Ревность кольнула и отпустила. Было бы странно, если бы Ллэр не восхищался Таль, ее умом, амбициями, знаниями. Впрочем, сейчас это совершенно не важно, только отвлекает. Она машинально ставит блок, сосредотачивается только на собственных воспоминаниях. И неожиданно сознание раздваивается, как будто существуют две Миры. Одна- там, в больнице, в прошлом. Вторая- над ней, словно заново переживает события, изучает, отмечает каждую деталь, анализирует.

Бесконечный красный коридор. Совершенно пустой- они идут уже минут пять, а им до сих пор никто не попался навстречу. Зато уже раз семь свернули направо, отчего ощущение, что идут по кругу, только растет. Миру так и подмывает распрощаться с Таль и броситься бегом вперед, чтобы поскорее оказаться на шумной улице. Почувствовать себя свободной. Вдохнуть, наконец-то, приторно-сладкий, густой, как карамель, воздух, запрокинуть голову, чтобы увидеть небо, улыбнуться птицам, потом зажмуриться от удовольствия, подставляя лицо ласковым лучам солнца, рассмеяться. Она так давно не была снаружи…

Тогда Мира никак не может вспомнить, сколько именно дней находится в больнице. И дней ли? Может, даже недель. Или месяцев. Уточнять у Таль не хочется. Почему-то решает, что всего одну неделю. Эта мысль нравится, успокаивает.

Сейчас она уже знает, что провела там ровно пятьдесят один день.

Тогда Мира нетерпеливо идет рядом, почти не слушает, что говорит Таль. Какая разница? Она свободна, свободна, свободна…

Сейчас это кажется странным. Эйфория, счастье, необыкновенный прилив энергии. Сейчас она уже знает, куда и зачем посылает ее Таль. Хочется остановиться, прикоснуться к ее вискам, считать эмоции, подслушать мысли, заставить поделиться.

Тогда Мира ничего не подозревает. Даже не догадывается, что с каждым шагом приближается к гибели.

Коридор кончается. Неожиданно. Мира замедляет шаг, неуверенно топчется на пороге широко раскрытой двери, недоверчиво косится на остановившуюся в проеме Таль.

— Я заказала тебе таксилет, — холеная белая рука с синими овальными ноготками изящно взлетает в воздухе, указывает на неподвижную машину на стоянке. — Подумала, что так тебе будет проще добраться домой.

Сейчас Мира понимает- Таль все продумала, подготовилась. Служебный выход без лишних свидетелей, заказанное к порогу такси, заглюченный водитель-смертник. Никаких осечек в идеальном плане. Почти идеальном. Ей почему-то чудится фальшь, игра в каждом жесте, в каждом слове Таль. Но она не успевает сосредоточиться. Мимолетное, невнятное ощущение, мелькнув тенью, растворяется.

Тогда Мира смущенно бормочет слова благодарности, не поднимая взгляда, несется к таксилету, торопливо кивает на прощание и лезет внутрь. Уже из салона сквозь затемненные окна бросает осторожный взгляд исподтишка на Таль. Она улыбается, и почему-то появляется уверенность, что непрозрачное стекло- не помеха ее взгляду. Следом накатывает тоска, вперемешку со страхом. Сердце то замирает в груди, то бешено колотится, словно собирается выскочить. Пульс громко стучит в висках. Становится холодно, хотя в машине не продохнуть от жары. Внезапное головокружение вынуждает зажмуриться. А когда Мира снова открывает глаза, далеко не сразу понимает, таксилет уже оторвался от земли и, набрав высоту, мчится над городом.

Сейчас Мира уже знает, что произойдет дальше.

Сначала плавно опустится перегородка из непробиваемого стекла между пассажирским салоном и водителем. Потом неприятно ударит в нос запах газа, ее затошнит. Со стороны, как будто смотрит кино, она увидит сначала огненный шар, потом разлетающийся на кусочки таксилет в клубах черного дыма. Мозг успеет предупредить об опасности, она- испугаться и вцепиться в поручень на дверце.

Мира пытается остановить мелькающие картинки, отмотать назад, вернуться в то странное ощущение- у дверей с Таль. Не получается. Яркой вспышкой обрывается изображение.

Миг, и она видит только пронзительные голубые глаза. Еще не соображает, кто перед ней. Через какие-то доли секунды скорее догадывается, чем понимает- это Роми. Они в комнате Алэя. И почти сразу сильный спазм сдавливает грудь, следом чья-то невидимая рука ледяными сильными пальцами сжимает горло. В голове звучит лишенный каких-либо эмоций голос. Не поймешь- мужской или женский. Бесполый, монотонный. Повторяет одну и ту же фразу, смысла которой Мира не знает. Силится разобрать слова, но все сильнее болит голова, все труднее дышать.

И вдруг становится легче, кажется, будто обдувает мягкий, ласкающий, летний ветерок, и тут же прорывается другой голос, мужской, знакомый, уверенный, зовет по имени. Это говорит Ллэр:

— Мира… Мира, слушай меня… Меня! Вернись на шаг… Вернись к Алэю…

Мира послушно возвращается. Удается не сразу, но потом словно отматывает назад события, перед глазами мелькают нечеткие картинки. Наугад останавливается.

В комнате тишина. Роми, Алэй испуганно смотрят на нее.

— Ты что натворила? — спрашивает отец Ллэра.

— Не я… Это вирус… Так… — говорить сложно. Пытается сглотнуть, не помогает. — Так уже было… Там… Дома… — почти шепотом заканчивает Мира. И снова начинает задыхаться.

Почему-то сейчас тревожит только одно- что Ллэр узнает, почему она не осталась, почему попыталась сбежать от Роми и Алэя.

— Молодец, — снова слышится голос Ллэра. — Молодец… еще чуть-чуть. Шаг за шагом, хорошо? Не торопись, и будет не так больно… Дыши.

Он не говорит больше, но Мира понимает- Ллэр не знает, почему ей и сейчас больно. Эта память- всего лишь отпечаток, она не должна переживать все снова и снова так же, как и в первый раз… Она должна лишь наблюдать. Но чувствует все, и все передает ему. Ллэр совсем немного растерян, обеспокоен и в то же время- он уверен, что все получится, бояться нечего. Надо лишь шаг за шагом, секунда за секундой разматывать спираль времени, показывая каждый миг…

Мира осторожно прикасается к прошлому.

Следующая секунда там в комнате наполнена одиночеством. И страхом. Кашель мешает соображать, и только одно навязчивое желание- убраться. Как можно дальше. Туда, где никто не найдет. Где не будет Ллэра и жалости в серых любимых глазах.

— Но почему- Самар? — спрашивает Ллэр. Не у Миры, у памяти. И у того, что все время оставалось за гранью, у тонких нитей, которые пеленают ее, как куклу, и тянут куда-то.