Мастер оружейных дел - Кузнецова Дарья Андреевна - Страница 63

А остаться здесь… меня не так уж смущал климат: в конце концов, мне и в пустынях приходилось бывать, и выжил, да и вообще проводил на равнинах больше времени, чем дома. Главная проблема заключалась в том, что меня, скорее всего, попросту не отпустят. Как это ни банально, я слишком много знаю. Не говоря уже о том, что никто из талтар никогда не жил за пределами Белого мира, и такого отступления от традиций старейшины точно не потерпят. Если я просто не вернусь, придет кто-то, кто убьет меня. Себя не жалко, жалко, что вместе со мной наверняка уничтожат и то, ради чего я посмею не вернуться. В назидание.

Оставалось лишь мысленно корить себя, что по доброй воле, поддавшись порыву, окончательно запутался в этих эмоциях. А еще отгонять грезы о несбыточном и давить в себе иррациональное желание плюнуть в лицо ветру и все-таки рискнуть.

Может, мне и не доводилось прежде влюбляться, но я знал, что это чувство быстро проходит. Уж как-нибудь справлюсь с собой.

Долго и сосредоточенно предаваться мрачным мыслям мне не позволили. Тагренай, даже без сознания, оказался утомительным соседом. К нему постоянно кто-то заходил, окликал и ругался, что маг до сих пор не пришел в себя. Судя по тому, что это попеременно делали разные люди и выглядело большинство из них совсем не местными, пробуждения главного героя ждала целая толпа. Своими посланиями он, похоже, поднял настоящую панику в рядах соратников, и Баладдар теперь переживал нашествие сотрудников Тайной канцелярии, а также сочувствующих и привлеченных.

Одна радость, в помещениях госпиталя царила благословенная прохлада.

Первый день, прикованный к постели, я просто не мог ничего поделать, а на следующее утро почувствовал себя гораздо лучше и решил, что выздоравливать дальше предпочту в одиночестве. Целитель такого поведения не одобрил, но настаивать не стал, снабдил меня рецептом и настоятельно порекомендовал беречь себя.

Одежду мне вернули, даже отчищенную от крови, вот только состояние ее оставляло желать лучшего. Дырявая рубашка даже на лоскуты не годилась, ткань истончилась настолько, что едва не просвечивала насквозь, и казалось, что вот-вот расползется прямо в руках. Штаны оказались крепче и только полиняли и пошли какими-то пятнами, сапоги вообще выглядели прилично, хотя для носки все равно не годились: кожа задубела настолько, что они с трудом гнулись. Увы — и вот это было по-настоящему обидно — пострадала и накидка. Не так, как могла — мех горного кота пропитан магией, и это его защитило — но все равно потускнела и несколько полиняла. А что стало с талхай, я даже думать не хотел.

Айш.

Приехал, называется, поработать с архивами…

Очень надеюсь, Тагренай скоро очнется. На этот раз я ему все-таки предъявлю счет за ущерб!

В общем, госпиталь я покидал не в лучшем настроении, да и чувствовал себя пока плохо. Не так, как вчера, но все равно было муторно, и тело слушалось с трудом. Но чувства эти вскоре отошли на второй план: выходя из госпиталя, я столкнулся с Нойшарэ.

— Привет. Выглядишь гораздо живее, чем вчера, — с неуверенной улыбкой ответила она на мое приветствие.

— Это не может не радовать. А ты здесь… как?

— Заглянула на перевязку. — Она недовольно наморщила нос, неопределенно взмахнула рукой, на которой белел бинт. — Глубокая царапина, но Лар решил перестраховаться, да к тому же этот целитель его давний приятель. А так вообще мне на Рыночную площадь. Ты не знаешь, Грай очнулся?

— Тагренай нынче всем нужен, — заметил я со смешком. — Целитель говорит, раньше завтрашнего дня можно об этом даже не думать.

— Вот же зараза. — Ойша состроила недовольную гримасу.

— А тебе-то он что успел сделать?

— Лично мне ничего, просто уже очень хочется, чтобы вся эта катавасия прекратилась. Приехала куча чужаков, и город как будто с ума сошел. Обвинять в этом Грая, конечно, нельзя, но мне кажется, если бы он сейчас находился в сознании, все это происходило бы как-то более… организованно, что ли?

— А ты хотя бы примерно знаешь, что происходит в городе? Расскажи, пожалуйста.

В первые мгновения разговор клеился с трудом: кажется, мы оба испытывали одинаковую неловкость и не знали, как вести себя сейчас. Мне, с одной стороны, очень хотелось вспомнить о поцелуе, сказать что-то ласковое, правильное, хорошее. Но с другой — я прекрасно помнил все свои рассуждения на эту тему и понимал, что гораздо лучше сделать вид, что ничего не было. Если я понимаю, что не имею ни единого шанса получить то, что хочу, зачем усугублять ситуацию и делать еще больнее? Ладно бы только себе, но…

Во мне крепла уверенность, что чувства Ойши близки к моим собственным. Если бы она сердилась на меня или обижалась, то не шла бы сейчас рядом и не искала бы, как я, темы для разговора, чтобы заполнить пустоту и отвлечься от щемящего чувства недосказанности. Девушка поглядывала искоса, хмурилась, и в задумчивом взгляде ощущался привкус горечи.

Хорошо, что нам было о чем поговорить, не рискуя коснуться опасной темы.

Нойшарэ Л’Оттар

Самым неприятным в сложившейся вокруг ратуши ситуации было навязчивое желание пойти в госпиталь и тихо и незаметно придушить ужастика подушкой. Совсем неуместное, бесполезное, но такое горячее, что становилось даже немного неловко.

Дело в том, что коллеги Грая отреагировали на его призыв с достойным лучшего применения энтузиазмом и начали прибывать в город с полудня. Может, и раньше, но в нашу лавку они заявились именно в это время. Судя по скорости прибытия, добирались они не из столицы, а максимум из соседних лаккатов.

К вечеру стало очевидно, что это настоящее нашествие похуже всех прежних визитов Серых. А самое досадное, что город, похоже, пал почти без боя.

Из ратуши выставили всех обитателей и служащих, площадь оцепили стражи, и сейчас там заправлял какой-то немолодой маг, энергичный как бешеный искрий. Конечно, сделано это было отчасти для блага людей, потому что никто не знал, как поведет себя неведомое существо: покидать ратушу в ближайшем будущем оно явно не собиралось, да и вступать в переговоры не спешило, если вообще было на такое способно. И ограничься пришлые только этим, я бы слова не сказала против.

Беда в том, что дотошный Тагренай успел отправить какой-то на диво подробный отчет о своих изысканиях, где не забыл упомянуть меня добрым и, увы, не единственным словом. Клетку с Серым переместили на площадь, туда же попытались переселить и меня, причем, боюсь, в соседнюю клетку, но тут вступился Лар. Все логичные аргументы чужаков о важности и необходимости их исследований не только для страны, но и для Баладдара, разбивались о суровую морду отставного Пограничного и короткую, многократно повторяемую фразу «через мой труп». На конфликт с ним благоразумно не пошли, поэтому пошли на компромисс: в полевой исследовательский лагерь, расположенный на краю Рыночной площади, меня обязали ходить как на работу и торчать там с утра до вечера.

Просидев полдня истуканом на стульчике в палатке, я с отчаянием утопающего уцепилась за возможность отсрочить продолжение тоскливого просиживания штанов и согласилась сходить на перевязку в госпиталь. Даже удостоилась похвалы от целителя за аккуратность и прилежание, с которых стоило брать пример каждому пациенту.

Увы, приходить в себя ужастик не спешил, а кроме него, призвать разбушевавшихся магов к порядку явно было некому.

Но имелся во всей этой странной ситуации и плюс: ничего секретного исследователи в происходящем не видели, меня воспринимали как предмет интерьера и без оглядки обсуждали при мне все промежуточные результаты и обнаруженные закономерности.

Так я узнала, что Тагреная действительно планировали принести в жертву, что должно было укрепить клетку, причем планировали именно благодаря его огромной силе. Судя по всему, жертвы для поддержания заклинания требовались редко, раз в несколько десятков лет, но каждая следующая должна была быть значительно сильнее предыдущей, и ныне живущих магов подходящего потенциала насчитывалось всего около десятка, заманить же Грая оказалось проще. Одно дело заманить в ловушку любопытного и азартного мальчишку, и совсем другое — циничного осторожного мастера, который просто уедет при первых же признаках опасности.