Пляжный ресторанчик - Мэнби Крис - Страница 41

Мама порадовалась бы, узнай она, что деньги, вложенные в занятия по сценической речи, на которых из меня выбивали провинциальное бирмингемское произношение, были потрачены не совсем напрасно.

— Я и по-другому могу… Ну в смысле с разными акцентами. Хотите, я…

— Да нет, и так хорошо.

Отодвинув тарелку с кексом, Эрик наклонился над столом и сказал:

— Вы, наверное, уже догадались, что у меня есть для вас работа. Я хочу предложить вам роль — хорошую роль, — и начать работать над ней придется уже с завтрашнего дня.

— Лиззи, вы меня слышите? Вы сможете приступить к работе с завтрашнего дня?

Прошло, наверное, уже полминуты, а я все так же неподвижно сидела перед ним с открытым ртом. Я была настолько потрясена, что не могла произнести ни слова. Какое там говорить? Я просто сидела с открытым ртом. Хотя и чувствовала, как крошки кекса скатываются у меня по подбородку. При этом я явственно слышала, как где-то в глубине моей души тысячеголосый хор поет: «Аллилуйя». Помимо хора там же, в дебрях моего подсознания, собралась целая толпа народу — еще тысяч десять. Все они радостно размахивали британскими флагами и по мере сил подпевали хористам.

Аллилуйя! Аллилуйя!

Интересно, это галлюцинация или реальность? Неужели мне действительно предлагают работу?

Ослышаться я не могла, это точно.

Хор, завывавший «Аллилуйя», сменил пластинку. У меня в ушах хрипло зазвучало «Видели б они меня сейчас» — ремикс одного из последних хитов Джоанны Буавер. Мысленно я уже подкатывала к дому своего брата в лимузине размером с хороший крейсер. При этом я названивала Джорджио, чтобы сообщить тому, что Кельвин уже прислал мне платье, в котором надеется лицезреть меня на церемонии присуждения «Золотого глобуса». Я уже распаковывала вечернее платье от Версаче и, не осчастливив своим присутствием церемонию вручения премий Британской академии кино и телевидения, прямым ходом направлялась за «Оскаром», на ходу сочиняя подобающую такому случаю речь.

«Я хочу поблагодарить своих родителей, брата, Бездарную Юнис, свою лучшую подругу, своего парикмахера… Когда я приехала в Лос-Анджелес, у меня не было ничего…» Интересно, а не слишком ли злорадно прозвучит моя речь, если я закончу ее такими словами: «Но больше всех я благодарна Ричарду Адамсу. Если бы он не разбил мое сердце на семнадцать кусочков, я бы не стояла сейчас здесь и мне не за что было бы благодарить почтенных членов Киноакадемии».

Моя будущая жизнь, спроецированная на панорамный экран с шикарным звуком «долби», завораживая, понеслась передо мной, как при ускоренной перемотке. Я уже прикупила себе отличную виллу, здесь, в Малибу, по соседству с домом Эрика Нордоффа. Джозеф Файнс преодолел свою извечную нелюбовь к Городу грез и прилетел в Голливуд, чтобы сделать мне предложение. Мы с ним поженились, и у нас родилось трое златокудрых ангелочков, которые, когда вырастут, обязательно напишут в своих мемуарах о том, какой я была замечательной актрисой и не менее, если не более, замечательной матерью. Я уже опускала ладони в цементный раствор на Аллее Звезд…

— Лиззи? — Эрик смотрел на меня с беспокойством. Судя по всему, он решил, что я страдаю какой-то редкой формой эпилепсии. Лиззи? — повторил он и пощелкал пальцами у меня перед глазами.

Неожиданно для самой себя я взяла его за руку и проникновенно сказала:

— Вы не пожалеете, мистер Нордофф. Я сумею доказать вам и всем остальным, что вы сделали правильный выбор. Да, конечно, сейчас я никто и мое имя никому не известно, но вы увидите, что во мне кроется талант большой актрисы, настоящей звезды. И эта звезда зажжется на небосклоне благодаря вашему дальновидному решению предложить мне сыграть роль… Роль…

— Моей девушки, — пояснил Эрик. — Мне нужно, чтобы вы убедительно сыграли роль моей девушки.

— Отлично. Просто здорово. Можно, я возьму сценарий домой? Текст я учу очень быстро. А кто будет моим партнером? Правда, что вы пробовали Джорджа Клуни на главную роль?

— Лиззи, — перебил меня Эрик, — нет никакого сценария.

— Значит, импровизация? От начала до конца? Как у Майка Ли в «Вечеринке у Абигайль»? Мы ставили такие спектакли еще в колледже. Импровизация — это мой конек, никто не делает это лучше меня. Скажите, кого надо сыграть, и я мгновенно создам сложный многогранный образ! Давайте попробуем. Можно прямо сейчас. Назовите любое имя.

Эрик нахмурился и посмотрел на меня как-то озадаченно.

— Имя можете оставить свое, если вы, конечно, не против. Что же касается импровизации, то, боюсь, нам действительно придется заняться этим по полной программе. Причем учтите, речь идет не о дружеской вечеринке, а о поездке на свадьбу.

— Свадьба, банкет, да все что хотите!

— Вопрос о вашем гонораре мы, разумеется, обсудим. Можете не сомневаться, сумма вас не обидит. Но прежде чем мы перейдем к переговорам и обсуждению деталей, я хотел бы заручиться вашим обещанием. Могу ли я рассчитывать, что все это останется между нами?

— Между нами? Ну разумеется! До тех пор, пока вы не переправите проект контракта моему агенту, клянусь: я буду молчать как рыба.

— Лиззи, мне не хотелось бы впутывать в это дело никаких агентов. Контракта, в общем-то, тоже не будет. Еще не хватало, чтобы об этом деле пронюхала желтая пресса.

— А что такого?

— Ну хорошо, а как вы себе это представляете? — спросил он меня. — «Эрик Нордофф нанимает официантку сопровождать его на свадьбу двоюродной сестры»?

— Что-о?

Хор, завывавший «Аллилуйя», сбился, попрыгал на месте, как иголка на поцарапанной пластинке, и замолчал. Мои дети убежали из дому. Джозеф Файнс ушел от меня к актрисе, которая прекрасно разбиралась в прозе Толстого. Премии Британской киноакадемии, как и предполагалось, вручили без меня. А Колин всласть посмеялся над моим велосипедом, на котором я приехала к нему гости в Солихалл.

Обломись, Лиззи Джордан. Никакой роли тебе не предлагают.

— Значит, вы хотите, чтобы я поехала с вами на свадьбу к вашей сестре и сыграла там роль вашей девушки? — уточнила я. — Иными словами, для этого вы меня и пригласили? Я-то, по правде говоря, подумала, что вы собираетесь предложить мне роль в «Нортенгерском аббатстве».

— В «Нортенгерском аббатстве»? — переспросил Эрик таким тоном, словно я действительно сказала что-то очень смешное. — «Нортенгерское аббатство»? О господи! Прошу прощения, Лиззи, надеюсь вы не всерьез на это рассчитывали, а? Что, всерьез? Ну и ну… Лиззи, дорогая, но как вам такое в голову пришло? На эту роль мне нужна была звезда, и я уже утвердил Гвинет Палтроу. Снимать вас в фильме у меня и в мыслях не было. А пригласил я вас для того, чтобы вы помогли мне выиграть пари.

— Пари?

— Да, — сказал Эрик, — помните того рыжего, который был со мной в вашем клубе в пятницу вечером?

Я нехотя кивнула.

— Его зовут Эд Строссер. Он — один из лучших агентов в Голливуде.

Мне даже плохо стало при мысли о том, что я чуть не кастрировала человека, в чьих руках находятся судьбы стольких звезд.

— Он, конечно, не подарок и вести себя не умеет, но дело свое знает. А еще у него недавно появилась очередная шикарная машина — предмет моей зависти. Лиззи, как вы относитесь к «роликам»?

Я инстинктивно посмотрела под ноги, вспоминая, когда последний раз вставала на роликовые коньки.

Впрочем, Эрик быстро дал мне понять, что имеет в виду совсем другое.

— «Роллс-ройс», — с почтительным придыханием произнес он. — У меня слабость к этой марке. Всегда хотел иметь такую машину. А Эд Строссер только что получил заказанный редкий экземпляр «сильвер шедоу». Шестьдесят третьего года. Специальная сборка для какого-то шейха.

— Ну а я-то здесь при чем? — спросила я.

— Вы поможете мне выиграть ее.

Я и не знала, смеяться мне или плакать, когда наконец выяснилось, что нужно от меня Эрику Нордоффу. Оказывается, он выбрал меня на роль соучастницы в пари с Эдом Строссером по той простой причине, что я — никто и меня никто не знает.