Лебединая песня. Любовь покоится в крови - Криспин Эдмунд - Страница 61

Профессор огляделся по сторонам. Вокруг не было никого, кроме констебля. Он подошел к учителю музыки и заговорил с ним о деле.

Облик Уимса вполне соответствовал его натуре. Он не удивился просьбе Фена и не стал задавать вопросов. У профессора возникло ощущение, будто учитель музыки безо всяких колебаний согласился бы отравить самого директора, если бы Фен придумал для этого достаточно изощренный и хитроумный план.

После того как Фен объяснил ему обстоятельства дела, он спросил:

— Когда мне нужно это сделать?

— Сразу, как представится возможность. Лучше до ужина.

— Хорошо. Насколько я понял, этот человек — убийца?

— Да, — подтвердил Фен. — Но никому об этом не говорите, пока я не дам вам знать.

Уимс обиженно приподнял брови.

— Право, сэр… — с упреком пробормотал он.

Фен направился в дом директора, полностью уверенный, что может доверять Уимсу.

Директор не позаботился о том, чтобы снабдить Фена пригласительным билетом, и ему пришлось вступить в долгие пререкания с констеблем, который отказывался впускать его. К счастью, на пороге появился Матисон.

— Ради бога, Матисон, — воскликнул профессор, — поручитесь за меня!

— Все в порядке, констебль, — произнес тот. — Это профессор Фен.

Констебль, которому не терпелось выполнить свой профессиональный долг — за весь вечер он так и не шуганул ни одного зеваку, — неохотно отступил в сторону.

— Как идет пьеса? — спросил Фен.

— Неплохо, — ответил Матисон. — Новая девочка, конечно, недотягивает до Брэнды Бойс, — ее французский из рук вон плох, — но в целом все сносно. Пойдете на спектакль?

— Надеюсь, — ответил Фен. — А вам желаю удачи.

Он свернул в сад. Чай здесь подавали уже по второму кругу. На широкой лужайке, обрамленной с одной стороны кустами роз, с другой — густыми буками, и с третьей — стеной дома, расположилась компания родителей и бывших выпускников, которые стояли, разбившись на группы, с чашками и блюдцами в руках. Между гостями с благовоспитанным видом расхаживали аккуратно прилизанные мальчишки, предлагая сандвичи, кексы и бисквиты. По периметру дворика тянулись деревянные столы с закусками, посудой и большими серебряными чайниками: всем этим хозяйством заведовали почтенные дамы в белых платьях. Директор в мантии вежливо беседовал с родителями, которые слушали его в почтительном благоговении, словно дельфийского оракула. Винни-Пух с самодовольным видом поедал садовые фиалки. В сапфирно-синем небе собирались дождевые облака, но они появились слишком поздно, чтобы испортить праздник. Оглядев эту шумную, веселую и беспечную толпу, Фен пришел к выводу, что полиция и персонал школы прекрасно справились со своей задачей, и мрачная тайна пока не стала достоянием публики.

Трое мальчиков бросились к нему с чаем и печеньем, и какое-то время Фен развлекался тем, что рассказывал им истории-страшилки, сообразив, что их познания в этой области оставляют желать лучшего. Фен с серьезным видом посоветовал им почитать мистера Мара, мистера Хартли и доктора М. Р. Джеймса. Но тут ему на глаза попался Гэлбрейт, и он вспомнил, что хотел задать ему вопрос. Фен вежливо откланялся и отвел секретаря в сторону.

— Я слышал, — произнес он, — вы эксперт по старым манускриптам.

Гэлбрейт улыбнулся. Это был тихий и скромный джентльмен со светлой кожей, которая легко обгорала даже на неярком солнце.

— Ну, эксперт — сильно сказано, — возразил он. — Скорее это мое хобби. Скажем так — я увлекаюсь подделкой старых рукописей.

— Понятно. Дело в том, что это может иметь отношение к вчерашним событиям в школе, и я хотел узнать, не говорили ли вы об этом с Сомерсом.

— Да, совсем недавно — кажется, в последнюю среду. Он подробно описал мне некий елизаветинский манускрипт и спросил, могу ли я определить, настоящий он или нет. — Гэлбрейт помолчал. — Я не сообщил полиции, потому что не думал, что это важно.

— Мы тоже так не думали, — промолвил Фен, — вплоть до сегодняшнего дня. Кстати, вы удовлетворили просьбу Сомерса?

Секретарь пожал плечами:

— Разумеется, нет. Для этого нужно иметь документ в руках и провести множество анализов. Изготовление фальшивок в наше время — чрезвычайно сложное искусство.

— Понимаю.

— Видите ли, — продолжил Гэлбрейт, быстро оседлав любимого конька, — можно, например, взять подлинные фрагменты и смешать их с фотогравюрой. А другой способ…

— Да, да, конечно, — перебил Фен. Ему не хотелось слушать лекции. — Сомерса это огорчило?

— По-моему, да. Я посоветовал ему быть осторожным, если предложат купить подобное изделие.

— И он больше не возвращался к данной теме?

— Нет.

Фен поблагодарил его и какое-то время посвятил светским обязанностям. Минут через двадцать, когда он излагал сюжет своего детективного романа озадаченному отцу, который впервые приехал на праздник и, похоже, принимал его за местного учителя, кто-то похлопал его по руке. Обернувшись, Фен увидел пухлую и хорошенькую девушку лет шестнадцати в вечернем платье.

— Вы профессор Фен? — спросила она.

Смущенный отец воспользовался моментом и, пробормотав что-то невразумительное, удалился прочь. Профессор подтвердил, что это он.

— Я видела в газетах ваше фото, — продолжила девушка, — и слежу за вашими расследованиями.

— Неужели? — отозвался Фен, чрезвычайно польщенный. — Немногие читатели Криспина могут похвастаться тем же самым. Я могу вам чем-то помочь?

— Меня зовут Элспет Мердок, — сообщила юная особа. — Я учусь в Кэстривенфордской школе. — Она выдержала драматичную паузу. — Мне кажется, я могу помочь вам: я знаю, как найти Брэнду Бойс.

Минуту Фен молча смотрел на девушку, потом взял ее под руку и отвел подальше от окружавшей их толпы. Элспет послушно последовала за ним в тень раскидистого бука, стоявшего в стороне от лужайки, и присела на зеленую скамейку. Несмотря на полноту, она выглядела привлекательно и сама об этом знала. У нее были темно-синие глаза, каштановые волосы с бронзовым отливом, слегка вздернутый нос, пухлые губы и красивая фигура, которая через год или два обещала стать безупречной. Фен осторожно опустился рядом с ней, сорвал длинную травинку и стал жевать ее.

— Хорошо, — промолвил он. — Расскажите мне об этом.

— Мой брат учится в этой школе, — начала Элспет, которой явно не терпелось рассказать свою историю. — Вот почему меня тоже пригласили на вручение наград. Но я туда не пошла. Слишком жарко. В этот день нас, кстати, полностью освобождают от учебы. Во-первых, из-за пьесы, а во-вторых, у многих, как у меня, здесь братья.

— Любопытно. Так вы сказали, что знаете, где Брэнда Бойс…

— Мне не следовало говорить так определенно. На самом деле я не знаю, где она, и даже не представляю, где ее искать. Но я тут кое-что подумала…

— Ясно. — Фена раздражали длинные предисловия: они напоминали ему статьи в научных журналах. — Тогда объясните, что вы имеете в виду.

— Я уверена, что Брэнда ни с кем не сбежала.

Фен достал свой портсигар. Он предложил Элспет сигарету, но она с сожалением покачала головой:

— Не могу — тут мама и папа. У них куча всяких глупых предрассудков насчет курения. Конечно, я много курю, когда одна, — торопливо добавила она, — но они не должны ничего знать. Родители продолжают обращаться с нами как с детьми, хотя мы давно повзрослели.

Фен выразил сожаление о столь прискорбном свойстве родительских инстинктов и закурил.

— Почему вы уверены, что Брэнда Бойс ни с кем не сбежала? — спросил он.

— Мы с ней близкие подруги, и я знаю, что она никогда не сделала бы подобную глупость. Брэнда не из тех, кто теряет голову от любви. Порой я сомневаюсь, есть ли у нее вообще какие-то эмоции.

— Вот как, — пробормотал Фен.

Элспет усмехнулась:

— Да, звучит некрасиво. Но вы не думайте, мы действительно подруги. Мужчины, разумеется, ей нравятся, но она не стала бы ни с кем сбегать. Письмо к Пэрри — фальшивка.