Наследие Артанов - Лихачев Всеволод - Страница 39

Незнамо откуда появилась бутылка. Вот только что не было ее, и вот вдруг: нате, пожалуйста. Соткалась как будто из воздуха, зависнув в клешне Васюни словно охотничий трофей – утка, играя при свете свечи своим загадочным содержимым.

Неожиданно, действительно захотелось выпить. И, хотя под обезболивающим я имел в виду нечто совершенно иное, а точнее – медицинские препараты, неожиданное предложение Васюни меня даже обрадовало.

Появилась и тройка стаканов из добротной толстой пластмассы, и даже краюха похожего на ржаной хлеба. Почему-то именно им, как оказалось, и следовало закусывать. Не знаю: то ли местный обычай такой, то ли у хозяев попросту иссякли запасы продовольствия. Зацикливаться на этой теме я не стал. С благодарностью принял наполненный до краев стакан, слегка пригубил напиток и, подержав его некоторое время на языке, глотнул. На вкус жидкость чем-то была даже приятна. Чувствовался в ней горьковатый миндальный привкус смешанный еще с чем-то, чему описания на человеческом языке попросту не было.

Тостов, похоже, говорить было здесь не принято. Пили мы молча, чувствуя, как приятная истома медленно обволакивает тело, делая его расслабленным и невесомым.

Постепенно завязался разговор. Говорил в основном сам Васюня, да изредка Игнат вставлял свое веское слово. Я же преимущественно либо молчал, либо поддакивал, во всем соглашаясь с ними обоими. Единожды выработав линию своего поведения, я теперь следовал ей неукоснительно.

Разговор длился очень долго и крутился он в основном вокруг восьмигранника. Прикидывали так и этак, обсусоливали оба плана, под конец так, в сущности, ничего и не решив. Сходились мы только в одном: в самом ближайшем будущем непременно необходимо заняться опытами с пространственным дешифратором. Причем пальма первенства в этом деле с нашего общего согласия переходила именно ко мне, как к истинному владельцу загадочного артефакта.

Когда бутылка уже опустела едва ли не наполовину, а за окном медленно, но верно начала сгущаться предвечерняя мгла, я, вытащив дешифратор из ослабевших рук Васюни, поспешил в свою комнату. Не желая тратить попусту энергию аккумуляторов, зажег одну из трех свечек, выделенных специально для такого случая расщедрившимся Игнатом и, зачем-то закрыв за собой дверь, осел на диване, скрестив ноги в позе лотоса. Ну что ж, начнем. Сегменты восьмигранника крутились легко. Послушные воле моих пальцев, они меняли свое местоположение со скоростью калейдоскопа, время от времени символы, изображенные на них, вспыхивали словно бы изнутри мягким золотым цветом. Вспыхивали, гасли и снова вспыхивали для того, чтобы погаснуть вновь.

Прошло уже добрых четыре часа, а ничего особенного так и не происходило. Да что же это такое в самом деле? Ну что, что еще для активации этому окаянному дешифратору надо? Молитву что ли какую над ним прочесть, оросить кровью девственницы или попросту хряпнуть о стенку так, чтобы сегменты по всей комнате разлетелись?

– Успокойся. – Голос Антонины Семеновны был до неприличия мягок. Уж не нализалась ли старая карга инопланетного пойла? Как знать, быть может алкоголь, попадая мне в кровь, каким-то образом начинает воздействовать и на сознание самого симбионта? – Дыши глубже. Вот так. Закрой глаза. А теперь медленно, очень медленно в обратном порядке сосчитай до десяти.

Глаза мои устало закрылись, а губы послушно зашевелились, не в силах ослушаться мысленного приказа червя, клубком свернувшегося в районе затылочной части черепа и, словно коконом, опутанного мириадом наших общих с ним нейронных цепочек. Не знаю почему, сейчас я очень отчетливо увидел своим внутренним взором эту картину, но, как ни странно, никакой паники не было. Как, впрочем, не было и отвращения, и брезгливости. Раньше, месяца этак три-четыре назад, я бы непременно сошел с ума или наложил на себя руки, узнав, что в голове моей живет нечто подобное, теперь же это мало того, что воспринималось как данность, сейчас я был даже рад, что Антонина Семеновна впервые продемонстрировала мне свой истинный облик. Я и сам в последнее время чувствовал, что постепенно, шаг за шагом, мы как-то сближались, а теперь ощутил вдруг, что ощущения мои действительно меня не обманывают. Показать себя таким, каким ты есть – что это, если не акт доверия?

Сейчас, даже без малейших подсказок с ее стороны, я уже знал, что последует дальше. Мое уставшее сознание отключится, уплывет в желанный сон, а телом станет руководить разум лингвина. До самого утра без устали будет перебирать он комбинации на пространственном дешифраторе моими же собственными руками до тех пор, пока не наступит рассвет. Что ж, удачи тебе, Антонина Семеновна!

С трудом разлепив закисшие веки, я вновь, мимоходом, привычно дав себе зарок отныне никогда, ни при каких обстоятельствах не прикасаться к спиртному, вдруг совершенно неожиданно встретился глазами с Васюней, устроившимся на стуле в аккурат напротив моей постели. Вчерашнего собутыльника было не узнать: опавшие щеки, нездоровый цвет лица и горячечный блеск глаз, в которых так и плескалось безумие. Рядом стоял Игнат. По-счастью, выглядел он более адекватно, чем его сообщник. Лицо разве что побурело сверх меры, да борода стояла торчком как наэлектризованная – того и гляди посыплются из нее искры.

– Я так понимаю, что у нас на горизонте какие-то новые проблемы нарисовались?

– Можно подумать, как будто, ты сам еще не в курсе. Ну и что прикажешь нам с этим делать?

Повинуясь короткому взмаху Игнатовой руки с неухоженными, неровно погрызенными ногтями, я перевел свой взгляд в искомую сторону и обомлел. Впрочем, обомлеть действительно было отчего: вся задняя половина комнаты была занята восемью аккуратными круглыми отверстиями величиной, пожалуй, около восьмидесяти – девяноста сантиметров каждое. Все, без исключения, отверстия имели ярко выраженный контур странного, золотисто-голубоватого оттенка. Причем, если прислушаться, при желании можно было услышать издаваемое ими характерное потрескивание, словно от разрядов статического электричества. В пользу данной теории говорил и сверх меры пресыщенный озоном воздух – я только сейчас заметил это и, сделав глубокий вдох, перевел свой взгляд туда, где маняще поблескивала маслянисто-черная бездна, заполняющая ближайший ко мне контур.

Не отвечая на вопрос Игната, встал, приблизился едва ли не вплотную к висящему в двадцати сантиметрах над полом объекту и, не мудрствуя лукаво, попросту ткнул его пальцем.

Маслянисто-черная бездна на поверку оказалась чем-то наподобие мембраны. Палец, окунаясь все глубже, постепенно натягивал ее, натягивал до тех пор, пока в какой-то момент пленка, подвергнутая столь варварскому воздействию, наконец-то не лопнула.

– Что делать, говоришь? – стараясь не зацепить край контура головой, я сместился чуть влево и удовлетворенно присвистнул: тыльная часть загадочного отверстия так и осталась без изменений. Что это значит? А значит это то, что мой палец сейчас действительно оказался в какой-то иной точке пространства. Эх, знать бы еще толком в какой! – Пока ничего. Нужна видеокамера, без нее никак. Затем вплотную займемся каждым из появившихся порталов.

– Ну надо так надо. – Васюня утвердительно кивнул и вышел. Игнат же все также продолжал зачарованно глядеть на невесть откуда появившиеся в моей комнате чернеющие отверстия. Через некоторое время хлопнула входная дверь, заставив нас обоих тихо вздрогнуть от неожиданности.

– Куда это он?

– Тихоню пошел искать. Наверно. – Дождавшись когда я вытяну, наконец, палец, Игнат неспешно поковылял к выходу. То ли от обилия впечатлений, то ли по какой-то иной, более прозаической, причине, плечи детины были полуопущены. Я же, вооружившись найденным в углу подобием швабры, принялся с энтузиазмом тыкать ей в каждое из отверстий. Первые четыре портала швабра преодолела без трудностей. В пятом же была вода: стоило мне проткнуть мембрану, как на пол, едва не сбив меня с ног, тотчас же хлынул самый настоящий потоп.