Любовь как преступление. Книга 2 (СИ) - Караюз Алина - Страница 38

Саммельхор гудел, как взбудораженный улей, обсуждая эту новость. Даханни обсасывали последние сплетни, строили предположения, закатывали глаза от восторга, при мысли о предстоящем подношении.

Не успела я позавтракать, как в мои покои заявилась Иэлениль собственной персоной, в сопровождении собственного цирюльника, эйры Эсерсион и ее неизменных помощниц. Предстояла очередная экзекуция по примерке наряда.

На этот раз платье превзошло своею роскошью даже то, что я надевала на ужин с императором. Вернее, это было даже не одно платье, а целый ансамбль.

Сначала на меня одели короткую батистовую рубашку, едва прикрывающую мои бедра, и густо накрахмаленную нижнюю юбку из тафты. Затем, помощницы модистки помогли мне влезть в небесно-голубое атласное платье, чьи пышные рукава имели длинные разрезы до самых плеч и крепились на руках с помощью крошечных бантиков, усыпанных бриллиантовой пылью. Между этих бантиков кокетливо выклядывал тонкий батист нижней рубашки.

Поверх платья полагался корсаж из плотного темно-синего бархата, украшенный золотым галуном на манер мужских мундиров. Ну и последний штрих — воздушная шемизетка из роскошного кружева, похожая на те, что надевали все даханни поверх платьев, отправляясь в гости и на балы. Как сказала эйра Эсерсион, эта деталь туалета только недавно вошла в моду. Шемизетки украшали вышивкой, оборками и рюшами, расшивали драгоценными камнями и бисером, и ни одна уважающая себя даханни не вышла бы из дома, не имея такой детали на своих плечах.

Когда с одеждой было покончено, личный цирюльник старшей даханни занялся моими волосами, бормоча себе под нос: " О, Двуликий, как можно так себя запустить!" Я подчинялась молча, практически не реагируя на происходящее, потому что мысленно была уже там, в Лиссавии, где мне предстояла встреча с судьбой.

— Ну вот, — Иэлениль удовлетворенно прищелкнула пальцами, выводя меня из глубокой задумчивости, — хоть на выставку!

Цирюльник отступил, позволяя служанкам обуть меня. Я всунула ноги в изящные бархатные туфли с расшитыми золотом носками, и повернулась к большому зеркалу, в котором моя фигура отражалась в полный рост. Если бы я не знала, что это я, то подумала бы, что отражающаяся в гладком стекле девушка истинная даханни — так холоден и неприступен был ее вид.

— Красавица! — старшая даханни совершенно по-детски захлопала в ладоши, и кое-кто из прислуги повторил ее жест, тут же оборванный ледяным взглядом Иэлениль. — Настоящая Жемчужина Асторгрейна!

Я скромно потупила очи, не желая, чтобы кто-то увидел мои истинные мысли.

Двери раскрылись, мои верные юмати в полном составе выстроились вдоль стен, собираясь присоединиться к моему кортежу. Я кивнула, приказывая им следовать за собой.

— Ты решила увеличить охрану? — раздался над моим ухом насмешливый голос старшей даханни. — Все еще доверяешь им?

— Они не виноваты в том, что тогда произошло, — ответила я, стараясь сохранить хладнокровие. — И поверьте, я точно знаю, кому не следует доверять.

Она окинула меня таким пронзительным взглядом, что я на миг сбилась с шага, а потом с предупреждением произнесла:

— Ты стала очень смелой, девочка. Не стоит мне дерзить. Даже твоя адаптация не сделает тебя сильнее, чем я, поверь. Сама по себе сила ничего не значит, тебе понадобится еще много лет, чтобы научиться управлять ею… И не факт, что ты с этим справишься.

И опять я смолчала, замыкая в себе наростающее раздражение. Меня не покидало странное ощущение, которое буквально витало в воздухе — ощущение приближающейся грозы.

Кто-то толкнул меня сзади, будто невзначай, и я почувствовала, как мне в руку ткнулось что-то холодное и твердое. Машинально сжала пальцы и обомлела — это была рукоятка! То ли ножа, то ли кинжала — я так и не рискнула посмотреть. Просто спрятала руку в складки платья и, судорожно вдохнув, направилась дальше.

Только два человека могли всунуть мне нож — Илия, всегда идущая прямо за моей спиной, или ее напарница Шелла. Но я так и не поняла, кто и них это был.

У широкого мраморного крыльца палаццо уже ждал роскошный паланкин, украшенный златотканой парчой, горевшей на солнце. Рядом с ним стояли восемь носильщиков-юмати, одетые в короткие суконные куртки и узкие бриджи до колена. От колена, ноги юмати охватывали плотные чулки, а вместо привычных сапог они были обуты в башмаки с блестящими металлическими пряжками. У каждого носильщика на куртке сияли начищенные медные пуговицы, а бриджи под коленом были подвязаны атласной лентой.

Но это была лишь центральная часть будущего кортежа. С двух сторон от паланкина, вдоль широкой подъездной аллеи, ведущей прямо к кованным воротам, растянулась целая армия из вооруженных до зубов эрранов. Они стояли по трое в шеренге, в своих безупречных мундирах. У каждого грудь была расшита пятнадцатью рядами шнуровых петель: у офицеров серебряным позументом, у солдат — крученым шелком белого цвета. И каждый ряд на конце украшала сияющая пуговица — серебрянная у офицеров, медная у солдат. Узкие штаны со штрипками и высокие, выше колена, начищенные сапоги довершали парадную форму. Вот только висящее на кожаных портупеях оружие было не бутафорским, а самым что ни на есть боевым.

Остановившись на крыльце, я вдохнула полной грудью и несколько мгновений просто стояла, разглядывая свой будущий кортеж. Вспомнился единственный раз, когда я стояла на этом крыльце — это было в тот день, когда меня привезли в Саммельхор. Тогда небо над головой было таким же синим, как сейчас, и точно так же светило солнце. А на душе царило тревожное чувство ожидания и надежды. Тогда… теперь же меня мучил страх, грозящий вот-вот перейти в настоящую панику. Нехорошее предчувствие сдавило мое сердце. Я сглотнула слюну, ставшую комом в пересохшем горле, и сильнее сжала вспотевшими пальцами спрятанный в складках нож.

Вокруг пели птицы, журчали фонтаны, пестрела яркая зелень. В воздухе разносился тонкий аромат экзотических цветов. Все было мирно и спокойно, и ничто не предвещало грозы.

****

Путь до Лиссавии в этот раз показался мне намного короче, чем в первый раз. Странное дело, но на обратную дорогу всегда тратится меньше времени. Я задумалась над этим парадоксом, вытянувшись в струнку на сиденье, напротив Иэлениль. По праву старшей даханни, она заняла паланкин вместе со мной, а моим юмати пришлось отступить и следовать в арьергарде.

— Ты чересчур напряжена, — сладко пропела моя помолодевшая за последние дни бабка. Теперь, когда мы сидели в метре друг от друга, я видела, насколько посвежело ее лицо, вновь обретя упругость молодости. — Скажи мне, ты волнуешься? Этот Маллокен сущий наглец! По Закону, он должен был преподнести свой дар в день Аукциона, на глазах у старейшин, но ему позволили так…

— Кто позволил? — выдавила я из себя, отводя взгляд. Слишком уж проницательной была Иэлениль, чтобы позволять ей заглядывать в мои глаза.

— Старейшины. Разве ты не помнишь, кто твой брат? Эймос работает на Тайную канцелярию, а там уже давно озабочены только одной идеей — как поймать этого Даннахана. И вот наконец их мечта исполнилась. А за одно и мечта твоего отца. Теперь осталось только свершить акт мести. И это так символично! — Иэлениль откинулась на спинку сиденья и самодовольно усмехнулась. — Сын заклятого врага и бывшего кровного брата умирает от руки собственной ширам!

Я дернулась, словно думала выпрыгнуть из паланкина наружу, но даханни ухватила меня за руку, выворачивая запястье, и я поблагодарила Двуликого за то, что кинжал оставался в другой.

С непривычной для женщины силой, она откинула меня назад, вглубь паланкина, нависла надо мной, вжимая мне в грудь ледяную ладонь, и сквозь зубы прошипела:

— А ну сядь, маленькая дрянь! Ты кого обмануть хотела? Меня? Да я знаю все твои мысли, даже те, что не известны тебе самой!

— Я не знаю, о чем вы, — мое сердце стучало так, будто собиралось выпрыгнуть из груди, острая боль в вывихнутом суставе не давала сосредоточиться, на глаза навернулись слезы, а в душе зарождался ледяной ужас, — я ничего не сделала!