Любовь как преступление. Книга 2 (СИ) - Караюз Алина - Страница 39

Иэлениль провела рукой вдоль моего тела, и в ту же секунду я поняла, что оно мне больше неподвластно. В моем мозгу билась в панике только одна мысль: что делать?! Но я не могла шевельнуть даже пальцем.

— А теперь поговорим, — удовлетворенно заявила она, закидывая ногу на ногу.

— Чего вы хотите от меня? — прошептала я, еле шевеля онемевшими губами.

— Милая, как же ты глупа и наивна! Ну какая из тебя старшая даханни, сама подумай. Да еще с твоей порченной кровью!

Иэлениль поцокала языком и окинула меня насмешливым взглядом.

— Или ты и в самом деле думала, что смогла всех обхитрить? Деточка, я слишком сильна для того, чтобы такая простушка, как ты, могла что-то скрыть от меня. Особенно, связь ширам.

Услышав это, я едва не потеряла сознание от охватившего меня волнения. Неужели она знала?! Все это время, пока я притворялась и лгала — она знала? Но тогда почему сказала об этом именно сейчас?

Старшая даханни не отрываясь следила за тем, как недоумение на моем лице сменяется откровенной паникой. Несколько минут она молча наслаждалась ужасом, плескавшимся в моих глазах, а потом произнесла:

— Я разрушила твою защиту и заблокировала шайенскую магию. Это вышло на удивление просто, но кое-что показалось мне странным, — она покрутила в воздухе пальцем. — Некие потоки, уходящие вовне, крайне заинтересовали меня. Я бы и не поняла ничего, если бы уже не встречала подобное. У твоей матери.

Я молчала, не желая ее провоцировать, а сама в это время пыталась нащупать в себе хоть какой-то проблеск магии, хоть одну крупиночку, способную дать мне силы сбросить это оцепенение. Пальцы левой руки по-прежнему сжимали рукоятку ножа. Иэлениль не догадалась меня обыскать, и я рассчитывала воспользоваться этим единственным оружием, если мне придется спасать свою жизнь.

— Каждый вечер я использовала тебя в качестве донора и изучала. Совмещала, так сказать, приятное с полезным. И была чрезвычайно удивлена, когда поняла, на кого были направлены эти потоки. Надо же… — она хмыкнула, будто не веря, и покачала головой, — кто б подумал! Эйден Даннахан! Но не переживай, тебе не придется видеть его смерть. Я подготовила для тебя кое-что получше!

И в этот момент лицо Иэлениль приобрело такое зловещее выражение, что мне захотелось превратиться в букашку и забиться в щель. Черты ее лица заострились, кожа посерела и обтянула череп, узкие губы обнажили хищный оскал, и мне показалось, что между ее зубов мелькнул черный, раздвоенный язык.

— Что ты смотришь на меня с таким ужасом, деточка? — проскрипело это существо разбитым, старческим голосом. — Я не слишком-то хороша без иллюзии, не правда ли? Но поверь, скоро все изменится. Очень скоро.

Она нагнулась ко мне так близко, что ее холодное дыхание коснулось моей щеки, и я почувствовала в нем запах тлена и смерти. Теперь я видела истинную Иэлениль, такую, как она есть, без внешнего флера юности и красоты, нанесенного магией.

Я облизала пересохшие губы и тихо выдохнула:

— Что вы собираетесь сделать со мной?

— Увидишшш, — прошипела она, будто змея. А потом выставила руку наружу из паланкина и прищелкнула пальцами.

Я услышала звуки борьбы: крики, бряцанье оружия и даже одиночные выстрелы. Минут через пять все втихло, и я поняла, что моих юмати, возможно, больше нет. Вспомнилось предупреждение Данаи. Сердце пропустило один удар, дыхание стало комом в груди, а к горлу подкатила тошнота. Я почувствовала, как глаза невольно наполняются слезами, и не удержалась, сморгнула. Соленая капля побежала вниз по щеке.

— Плач, девочка, плач. Это все, что тебе осталось, — проскрежетала Иэлениль, подцепляя мою слезу сморщенным когтистым пальцем. Пару секунд она разглядывала соленую каплю, дрожавшую на кончике антрацитового когтя, а затем слизнула ее и зажмурилась, будто от удовольствия. — Я давно уже забыла, как это — плакать. Но ты вернешь мне эту способность.

— Вы везете меня не в Лиссавию! — выдохнула я, наконец-то понимая, что все это ловушка.

— Это был едининственный способ законно вывести тебя из палаццо, — она равнодушно пожала плечами.

— Но ведь меня ждут в столице! Меня будут искать!

— Не переживай. На обезглавливание этого полукровки ты попадешь. И даже больше, — Иэлениль предвкушающе облизнулась, и я увидела, как черный, змеиный язык скользнул по ее губам, — ты сама воткнешь кинжал ему в сердце перед обезглавливанием! Но это позже. У нас с тобой есть еще одно дело.

Я почувствовала, что движение остановилось и паланкин опустили на землю. Распахнулась дверца. Офицер из личной гвардии Иэлениль распахнул дверцу и замер, опустив глаза. Старшая даханни, как по мановению волшебной палочки, вновь стала молодой и красивой, но теперь я знала, что это не более чем хитроумная иллюзия. Она даже не взглянула на эррана, вышла из паланкина и сухо бросила:

— Дилижанс на месте? Все готово?

— Да, Великая, — офицер склонил голову еще ниже.

— Надеюсь, твои люди устранили все препятствия. Никто не должен помешать ритуалу.

— Мы окружили капище, ни одна муха не пролетит, можете не беспокоиться.

— Я и не беспокоюсь, — она хмыкнула и повернулась ко мне. Я внутренне содрогнулась от того, какой холод и какая ненависть царил и в ее взгляде. — Если что-то пойдет не так, вы сами займете место на жертвенном алтаре.

При этих словах меня кинуло в холодный пот, а сознание помутилось на одно короткое мгновение. Какой алтарь? Какие жертвы? Что все это значит?

Я знала, что единственный бог, официально признанный в Амидарейне — это Двуликий, но ему не приносят в жертву живых существ — ни людей, ни животных. Только то, что произрастает из земли, а еще золото, драгоценности и редкие фимиамы. На чей же алтарь намекает Иэлениль?

— Вставай! — ее ледяной голос заставил меня немедленно подчиниться. Пока мозг метался в панике, пытаясь что-то придумать, тело слепо повиновалось командам даханни, будто механический заводной человечек.

Я вышла на улицу, все еще пряча руки и кинжал в складках платья. Осмотрелась, на сколько это было возможно, и похолодела.

Вокруг, на сколько хватало глаз, возвышались скалистые пики. Мы находились где-то между Лиссавией и Саммельхором, и, по всей видимости, в стороне от главного тракта. Под ногами серела древняя дорога, сложенная из потрескавшихся от времени бетонных плит, стыки которых поросли травой. Справа возвышался крутой склон, поросший редким кустарником, а слева — глубокая пропасть, разделившая некогда цветущую долину и превратившая ее в нагромождение скал.

Меня загнали в ловушку. Даже если бы я могла двигаться, то все равно не сумела бы сбежать. Одна против пяти десятков вооруженных эрранов — у меня просто не было шанса! Да и куда бежать? Скалы вокруг перемежались глубокими расщелинами — и все это напоминало какой-то заколдованный лабиринт, выход из которого я могла бы искать годами!

— Это одно из мест Разлома, — бестрастный голос Иэлениль заставил меня очнуться и посмотреть на нее. Она стояла у края пропасти, простерши над ней руку. — Именно здесь миллионы лет назад разверзлась земля, открывая порталы в другие миры. И здесь до сих пор живет древняя магия. Если бы ты прошла адаптацию, ты бы ее почувствовала.

— Зачем мы здесь? — еле выдавила я из пересохшего горла.

Она скользнула по моему лицу мимолетным взглядом, а потом вновь вернулась к разглядыванию ущелья.

— Здесь место силы. Одно из пяти, имеющихся в Амидарейне. Именно отсюда сто пятьдесят лет назад наши маги черпали темную магию для того, чтобы нанести решающий удар по Эролле.

— Каньон Смерти! — ахнула я, поняв, о каком ударе идет речь.

Тот самый каньон, что разделил почти на двое единственный материк, расколов его с запада на восток! За прошедшие годы вокруг него вымерло все живое, а земля превратилась в пустыню, окруженную топкими болотами, в которых таились неведомые опасности. Никто, из рискнувших отправиться туда, так ни разу и не вернулся, чтобы рассказать о том, что там происходит. Но и это было не все: болота наступали, с каждым годом все больше и больше оттесняя санхейо к побережью. Прежде многочисленный и сильный народ был сурово наказан за грех одного: темные маги даханнов лишили их долголетия и магических сил, а император приказал вырезать большую часть мужского населения, установив жесткий контроль рождаемости.