- любовь (ЛП) - Ким Холден - Страница 2

Мое ходячее и говорящее чертово раскаяние.

Находиться с ним в отношениях — это как жить в исповедальне. Я грешу, а он меня прощает. Благодаря связи с ним, я невиновна. К тому же, на него приятно посмотреть.

Меня воспитала бабушка. У нее был средний достаток. Она была юристом и работала на общественное благо, защищая обиженных женщин. Бабушка часто делилась со мной информацией по своим делам, поэтому я рано поняла, что в этом мире выживают и преуспевают только сильнейшие. Она была жестокой. Моя бабушка была ярким примером борца за права женщин и ненавистницей мужчин. Она вдолбила в меня то, что я могу делать то же, что и мужчины… только лучше. Она была дерзкой, прямолинейной, несгибаемой, направляющей силой. Полной противоположностью моей матери-тряпке — слабой личности, которую убили пороки и неправильные решения, когда мне было десять лет. Она позволяла другим оказывать на себя влияние и это в конце концов погубило ее. Я не буду такой, как моя мать. Я буду как бабушка. Никто и ничто не сможет сокрушить меня.

Бабушка была человеком, перед которым люди не просто робели. Они подчинялись ей. По своей воле или нет, но подчинялись, и это никогда не переставало удивлять меня. То, что она имела такую власть над другими, не прилагая к этому усилий, и применяла ее, не испытывая угрызений совести, делало ее в моих глазах богиней. Она пережевывала людей, а потом выплевывала их. Я выросла, пытаясь подражать ей. Она заставляла меня учиться на отлично — ничего другого не принималось в расчет — и внушила, что упорный труд — это мой билет ко всему, о чем я мечтаю. Это и немного манипуляций в случае необходимости — еще один полезный трюк, которому она меня научила. Бабушка была единственным человеком, одобрения которого я жаждала. Потому что она была единственной, кем я восхищалась. Она умерла за два дня до того, как я получила письмо о том, что меня приняли в Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе. Бабушка никогда не увидит, как наша мечта стала явью — я учусь в престижном университете и получаю высшее образование.

Я восприняла это, как большой фак от вселенной.

И с тех пор, использую все возможности, чтобы вернуть ей его в ответ.

Но Шеймус — совсем другое дело.

Он словно еще один фак. Жестокая проверка, с помощью которой вселенная решила испытать мою решимость. Поэтому я одновременно и люблю, и ненавижу его.

Я жажду вцепиться в него руками и ногами, но не хочу, чтобы его доброта растопила мое жестокое сердце. Потому что это ни к чему хорошему меня не приведет. А у меня есть планы… большие планы.

Глава 2

Всем нравятся невинные овечки

Миранда

Флешбэк

— Наверное, учителя всегда коверкали твое имя в первый учебный день? — спрашиваю я.

Он выразительно кивает головой.

— Его до сих пор коверкают, но клип на YouTube «Как правильно произносить имя Шеймус» оказался в то время очень полезным.

Я с подозрением смотрю на него.

— Ты врешь. Неужели есть такое видео?

— Клянусь богом, поищи. Оно есть.

Я мысленно делаю пометку найти его, как только доберусь до дома.

— Шеймус Макинтайр — это ирландское имя, — закидываю я удочку, чтобы узнать его происхождение.

— Верно. — Судя по тому, как он это произносит, его уже не раз спрашивали об этом. Неудивительно, ведь он ходячее противоречие.

— Разве у тебя не должно быть рыжих волос, зеленых глаз и бледной кожи? Вместе всего этого? Твое имя вводит в заблуждение.

Он смеется, а потом отвечает:

— Семья моего отца — выходцы из Ирландии. Мое имя — это попытка восстановить связь с прошлым. Мама родилась и выросла на Гавайях. По-видимому, я пошел в нее. — Злость, которую я слышала в его голосе, когда он говорил об отце, мгновенно превратилась в уважение при упоминании о матери. Он немного приоткрыл мне свое прошлое до этого. Его отец был ублюдком и бросил их, когда Шеймусу исполнилось восемнадцать. Мать же, судя по его рассказам, могла бы дать фору матери Терезе. Она умерла, когда он учился в старшей школе.

— По-видимому, — соглашаюсь я.

— Мое второе имя — гавайское. Аоули, что означает «синее небо». — В его голосе чувствуется какая-то сентиментальность, — чувство, которое совершенно не присуще мне. Это довольно мило. Шеймус постоянно удивляет меня. Подобные вопросы и ответы только добавляют очки в его пользу. Да, я мысленно веду подсчет всех «за» и «против». Я планирую жить исключительно, Шеймус уникален во многом, он — бесценное, красивое творение, которое хорошо вписывается в исключительность, которую я строю. «Посмотрите, у меня есть то, чего нет у вас».

Мы встречаемся уже несколько месяцев. Он — единственный мужчина, который способен удержать мое внимание. И наоборот. Обычно мне быстро становится скучно. Мужчины начинают угрожать и все такое. Но в нем есть странное притяжение, которое не отпускает меня. Словно вселенная позаботилась о том, чтобы открыть мне глаза, прокричав: «Лучше этого мужчины быть не может! Не будь дурой!» Я распланировала свою жизнь на годы вперед. Строгий график и сроки завершения. Самое главное — карьера и идеальный фасад, стоящий за ней.

Я решила, что Шеймус должен стать константой ²в моей жизни. Он нужен мне как талисман. Мне наплевать на совесть. У меня, как и у бабушки, ее нет. Шеймус будет моим фасадом. Вызывающий зависть муж и пара ребятишек создают отличную картинку. Волк, окруженный очаровательными, милыми маленькими ягнятами. Всем нравятся невинные овечки.

Поэтому я перестала принимать противозачаточные таблетки.

Шеймус об этом не знает.

Мы разговаривали о браке. И детях. Я покрываюсь мурашками при упоминании об этом, а он выглядит настолько довольным, как будто появился на земле исключительно для произведения потомства, а в его чреслах течет ангельское семя.

Если я забеременею, он женится на мне. И даже, если я не буду той Мирандой, которую он хочет видеть, а настоящая я, в конце концов, засияю во всей красе — Шеймус никогда не оставит нас. Ребенок — моя гарантия.

Глава 3

Мир, который я создаю для себя.

Миранда

Флешбэк

— Я тебя люблю. — Звучат в темноте его слова. Он целует меня в плечо и шею, запечатлевая на них свои обязательства и выражая глубокую привязанность. Это подтверждение того, что он мой. Весь мой. Добровольное эмоциональное рабство — это как пьянящий наркотик. Мне не нравится идея о взаимной любви, но нравится быть любимой. Для тебя открываются громадные возможности, потому что тех, кто любит, очень легко удержать.

Шеймус лежит за мной. Мы обнажены и занимаемся любовью. Он изощряется. Я терплю, но делаю, что нужно, чтобы довести его до разрядки.

Поцелуи, прикосновения, проникновения. Ему хорошо удается передавать свои чувства действиями.

А я отлично имитирую их.

— Вот так, Шеймус. Вот так, — выдыхаю я, когда он входит в меня. «Мне следовало бы наслаждаться этим», — думаю я в то время, пока он движется во мне. Шеймус — крупный, сильный мужчина, который всегда бережно обращается со мной. Он крепко обнимает меня, одной рукой мастерски стимулируя спереди, а другой уделяя внимание телу. Его губы нежно исследуют каждый доступный сантиметр кожи.

Это будет продолжаться какое-то время. Мы обменяемся парой фраз. Наверное, сменим позицию. Достигнем оргазма.

Но вот какое дело.

Мне не нравится секс.

Никогда не нравился.

Зачем мне заниматься им, если вибратор помогает достичь той же цели и быстрее. Я слишком эгоистична, чтобы доставлять кому-то удовольствие. Для других женщин это было бы кощунством — особенно, учитывая мужчину, который находится рядом со мной. Шеймус — невероятно страстный, внимательный, романтичный и красивый. Я знаю, что напрасно не ценю его. Я видела, какими возбужденными, полными фантазий, взглядами провожают его женщины.

Но моя страсть — это власть. Секс — всего лишь средство. Вагина — мое оружие, которое может поразить любой член. Ослабить его. Покорить. Это инструмент для завоевания.