- любовь (ЛП) - Ким Холден - Страница 3

Кстати говоря. Я победила! Хотя моя матка рьяно протестует против этого.

Я беременна!

А на моей левой руке кольцо.

Несмотря на то, что мне хотелось бы пышно отпраздновать свою победу, я выжидаю, позволяя Шеймусу наслаждаться миром, который я создаю для себя.

Да, именно я.

Никаких нас.

У него теперь есть ребенок.

Мне нужен лишь фасад.

Глава 4

Бог любит троицу

Шеймус

Настоящее

Развод.

Разрыв священных уз.

Конец мечты.

Смерть семьи.

Это все обо мне.

Впервые она попросила меня о разводе в конце нашего первого свидания. Это была шутка, после которой последовал первый поцелуй.

Во второй раз это случилось, когда она рожала второго ребенка. Из-за того, что все происходило очень быстро, ей отказались давать обезболивающие. Она сказала, что ненавидит меня, прокляла мой член и заявила, что моя сперма — это творение дьявола. Думаю, ей просто было больно.

В третий раз, когда она попросила меня о разводе, все было серьезно.

Бог любит троицу.

Развод — это все, о чем я думаю. Я живу им. Он управляет моими мыслями, особенно в такой день, как этот. Мы с детьми переезжаем на новую квартиру. Без Миранды.

Из-за развода.

Как такое с виду неопасное слово становится все уродливее и уродливее каждый раз, когда я прокручиваю его в голове? Это ведь просто слово, семь маленьких букв. Буквы должны быть безвредными. Но эти объединили силы и словно нападают на меня, если я думаю о них. Нападают на мое сердце. На моих детей. На мою гордость. Они измазали в грязи мою чистую душу.

Господи, спасибо, что у меня есть дети. Они — моя жизнь. Моя цель. Они — мое все.

— Папочка, поторопись, я хочу писать. — Моя пятилетняя дочь Кира стоит на лестничном пролете, скрестив ноги, и держит за руку своего брата. Она очень похожа на мать: такие же волнистые волосы цвета карамели, миндалевидные глаза цвета моря во время шторма и губы, по форме напоминающие сердце.

— Иду, милая. — Медленно поднимаюсь по лестнице, держа в руках большую коробку.

— Кинь мне ключи, пап. Я отведу Киру в туалет, — приходит на помощь Кай. Снова. Он всегда был невероятно развитым, а уход матери только еще больше заставил его повзрослеть. Одиннадцатилетний мальчик не должен выполнять родительские обязанности. А он выполняет. И никогда не жалуется. Может, он увидел, что наш брак распадается еще до того, как это поняли мы сами? Уж точно до того, как это понял я.

Мы никогда не были идеальной семьей, но я даже не подозревал об измене.

Я был в шоке, когда мне вручили документы на развод.

Я отрицал происходящее в течение всего судебного процесса.

И в глубине души надеялся, что она ждет меня дома. Через несколько недель после того, как она переехала в Сиэтл, чтобы быть с ним.

С ним.

С мужчиной, который не только украл у меня жену, но и у детей мать.

Вы не находите, что это звучит горько?

Да?

Хорошо, потому что так оно и есть.

Я опускаю коробку на четвертую или пятую ступеньку и вытаскиваю из кармана ключ от квартиры номер три, нашего нового дома. Я бросил его слишком сильно: он ударяется о дверь позади Кая и падает возле его ног. Сын поднимает ключ, и я слышу, как он шепчет сестре:

— Пошли, Кира, бегом.

Она хихикает и прыгает на месте, словно разогреваясь перед спринтом. Мне не удается сдержать улыбку, глядя на этих двоих.

Я снова поднимаю коробку и смотрю в окна квартир под нами — номер один и номер два. В обеих опущены шторы. На секунду мне становится интересно, кто там живет. Семьи? Может быть, сверстники, с которыми могут играть мои дети? Неожиданно, я спотыкаюсь. Падение смягчает коробка, которую я несу. Мне стыдно, что ноги не всегда слушаются меня.

Я оборачиваюсь и осматриваю парковку и лестницу. Никаких свидетелей. Я сразу же расслабляюсь. Пульс начинает замедляться и я, наконец, делаю выдох, облегченный выдох, который пытается ухватиться за соломинку, больше известную под названием «достоинство». Наверное, стоило найти квартиру на первом этаже, но упрямство не позволило мне рассматривать этот вариант.

Как только я встаю и поднимаю коробку, выходит Кай.

— Тебе помочь, пап? Или мне пойти и принести другую из машины?

— Бери другую, дружок. И посмотри, сможешь ли ты уговорить Рори выйти из машины, — прошу я Кая, забывая о своем раздражении.

Рори — мой девятилетний сын. Он не рад нашему переезду. Как и тому, что нас оставила мама. В разговоре он не стесняется презрительно называть ее Мирандой.

Кай спускается по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Он высокий и атлетически сложенный парень, зеркальное отражение меня в его возрасте. Генетическая копия с темными глазами и угольными волосами, золотисто-коричневой кожей, широкими плечами и длинными, нескладными конечностями.

Когда я захожу в квартиру, Кира уже сидит на подлокотнике дивана. В одной руке мягкая игрушка, кот Огурчик, а в другой — пульт от телевизора. Она со скоростью света переключает каналы.

— Тебе помочь, Кира?

Она отвечает, не отводя взгляд от мелькающих на экране картинок:

— Нет, папочка. У меня все под контролем.

Я улыбаюсь и качаю головой, понимая, что она столько раз слышала эти слова от меня, что они отпечатались у нее в памяти. Для меня они — мысленное напоминание о необходимости быть уверенным в себе. Когда их произносит она, это похоже на самонадеянность. И мне это нравится.

— Тук-тук, — раздается из открытой двери чей-то певучий голос.

Я ставлю коробку на диван рядом с Кирой и, повернувшись, вижу нашу хозяйку, миссис Липоковски, которая стоит на потрепанном и выцветшем коврике. Буквы на нем, за исключением «W» и «Е» на конце, уже стерлись. Коврик, как и все остальное в этой меблированной квартире, старый и потертый. Я не жалуюсь, есть в этом месте, которое моя семья следующий год будет называть домом, какой-то характер и очарование.

Миссис Липоковски и ее муж владеют этим небольшим кирпичным зданием с момента его постройки в 1972 году. В нем есть небольшой магазинчик, которым они управляют, две крошечные квартиры на первом этаже и две побольше — на втором, в одной из них живет миссис Липоковски. Здание находится в трех кварталах от пляжа и двух — от старшей школы имени Джона Ф. Кеннеди, где я работаю психологом. Идеальное месторасположение.

— Здравствуйте, миссис Л. Рад вас видеть. Заходите.

Она заходит и сразу же берет мою руку в свои. Материнский, дружеский жест. Она делает так каждый раз, когда я вижу ее, а значит, практически каждый день, потому что в течение недели во время обеда я выживаю на сэндвичах из ее магазина.

— Вижу, ты уже устроился, Шеймус. Тебе что-то нужно?

Я осматриваюсь по сторонам с отсутствующим видом.

— Нет, думаю, что у нас все есть. Спасибо.

Она гладит меня по руке, привлекая к себе внимание. Я перевожу взгляд на ее «вареную» футболку с изображением Дженис Джоплин³. Миссис Липоковски каждый день носит что-нибудь «вареное»: футболки, штаны, юбки, шорты, шарфы. Назовите любую вещь, и она у нее есть в «вареном» виде. Моя квартирная хозяйка — хиппи до мозга костей. Не думаю, что в ее гардеробе или стиле жизни что-то менялось с шестидесятых годов. Некоторые назвали бы ее устаревшей, а я — подлинной. Она такая, какая есть. И мне это нравится. Подлинность — редкая штука в наше время. Люди либо не знают, кто они такие, либо боятся поделиться этим с миром — я сам подпадаю под обе категории: я не знаю и я боюсь. Раньше все было не так. Жизнь сломила меня. Я долго боролся, но после развода проснулся и понял, что не помню того мужчину, каким я был. Время и обстоятельства изменили меня. Я должен найти себя снова.

— Заходи вечером к нам, и я угощу тебя чашечкой своего травяного чая. Он успокаивает нервы. — Она подмигивает и тепло улыбается мне. Мне сразу становится интересно, что за травы она туда кладет.