- любовь (ЛП) - Ким Холден - Страница 46

Сегодня суббота и я не знаю, чем заняться. В квартире слишком тихо. Мне не нравится проводить время без детей. Это пугает меня, потому что сразу вспоминаются прошедшие месяцы. Я больше никогда не хочу проходить через подобное.

Меня спасает стук в дверь. Я открываю ее, но тут же хочу захлопнуть.

— Шеймус. — В его голосе слышится одновременно официальность и дружелюбие, которое кажется совершенно не к месту.

— Лорен.

— Знаю, это неожиданно. — Он бледен и выглядит худее, чем несколько недель назад.

Я киваю.

— Полагаю, вам нужна Миранда. Но ее нет. Она вернется после обеда.

— Вообще-то, я хочу поговорить с тобой. — Его глаза с сожалением смотрят на меня.

— Хорошо, — отвечаю я, совершенно ничего не понимая. — Заходите.

Он садится на диван и ставит кожаный дипломат на пол возле ног. Ему явно неуютно. Он внимательно изучает комнату, подмечая все детали. Лорен оценивает меня, я это чувствую. Да пошел он со своим чувством превосходства.

— Шеймус, я перейду прямиком к делу. — Такое чувство, будто со мной разговаривает кто-то из администрации на работе, когда им нужно сообщить плохие новости, и эмоционально они уже отдалились от проблемы.

— Я ценю это. — Пусть уже говорит, а то я начинаю нервничать.

Он откашливается, переставляет дипломат на кофейный столик и открывает его.

— Сядь, пожалуйста. — Лорен смотрит на меня и его глаза говорят, что все серьезно.

— Я лучше постою, — возражаю я. Мне хочется сесть, но я упрямо бросаю ему вызов.

Он опускает взгляд, недовольный моим решением.

— Хорошо. Я начну. После ухода Миранды, у меня через несколько дней случился сердечный приступ. За ним последовали три операции. Врачи сказали, что мне очень повезло.

— Мне жаль. — Не знаю, почему я сказал это.

Он кивает.

— Спасибо. Будучи при смерти, я переоценил свою жизнь и приоритеты. Решил выйти из бизнеса и уйти на покой. Я собираюсь продать дом, чтобы путешествовать по миру. Надеюсь, что найду место, которое окажется мне по душе и осяду в нем.

— Без обид, но я не понимаю, зачем вы приехали в Калифорнию, чтобы сказать мне об этом. — Я не хочу показаться грубым, но все это не имеет смысла. Подобные разговоры ведутся с друзьями и членами семьи. Я не принадлежу ни к тем, ни к другим.

—Я должен кое-что исправить перед тем, как уехать. — Его глаза с сочувствием смотрят на меня.

Я снова начинаю нервничать.

— Что?

В следующий момент он произносит то, к чему я оказываюсь совершенно не готов.

— Кира моя дочь.

Что? Он прав, мне нужно сесть. Я падаю рядом с ним и зажимаю голову в руках. Этого не может быть.

— Пожалуйста, скажи, что это жестокая шутка.

— Мне жаль, Шеймус. Я знал, что Миранда никогда не расскажет тебе об этом. И хотел сделать все правильно.

— Правильно? Правильно? Как, черт возьми, ты можешь сделать все правильно. Кира моя дочь. Я люблю ее. — Слезы застилают мне глаза.

— Я знаю. И ты прав, она твоя дочь. Может, в ней и течет моя кровь, но ее отцом был, и всегда будешь являться ты. — Он засовывает руку в дипломат и вытаскивает стопку бумаг. — Я знаю, что твое имя итак значится в ее свидетельстве о рождении, но вот тест на отцовство. Я бы хотел, чтобы ты оформил удочерение на случай, если Миранда попытается забрать ее у тебя. Она может быть очень коварной, а я не смогу жить с чистой совестью зная, что мог, но не защитил Киру. Я хочу уехать, зная, что она твоя.

— Как давно ты знаешь об этом? Как давно об этом знает Миранда?

— Мы оба были в курсе с самого начала ее беременности. Тест на отцовство был сделан сразу после рождения Киры.

— Что за ерунда? — шепчу я. Я разговариваю сам с собой. С ним. И с Мирандой, хотя ее и нет в комнате. Я разговариваю с Богом, в которого не верю, потому что он не позволил бы подобному дерьму случиться.

Лорен выходит на несколько минут, оставляя меня наедине с шоком. Когда он возвращается, я поднимаю на него взгляд и спрашиваю:

— Что тебе нужно? Ведь тебе что-то нужно, не так ли?

— Я хочу умереть с чистой совестью. Я совершил много вещей, о которых сожалею сейчас. Много вещей, которые не могу изменить. Но это… могу. Кира заслуживает такого отца, как ты. Я никогда не хотел детей, Шеймус, но она прекрасный ребенок и это целиком благодаря тебе.

У меня столько вопросов, но я не могу сложить буквы в слова, чтобы задать их.

— Ты хочешь, чтобы Кира знала об этом?

Он качает головой.

— Нет. Она любит тебя. Я не хочу усложнять ваши отношения.

Я беру со стола бумаги.

— Значит, я подписываю их, ты уходишь и никогда не возвращаешься?

— Да, — искренне отвечает он.

— Что, если Кира когда-нибудь узнает об этом? У Миранды длинный язык. Что, если она захочет познакомиться с тобой? Или возникнет проблема со здоровьем и нам нужно будет связаться с тобой?

— Вы с Кирой всегда можете сделать это при необходимости. В ином случае, я предпочитаю, чтобы она никогда об этом не узнала.

Мне хочется назвать его дураком. Ну, кто так поступает? Кто позволяет другому человеку воспитывать своего ребенка. Но я тут же вспоминаю тех детей, которых мне приходилось консультировать за время работы; детей, чьи родители не хотели их или жестоко обращались с ними. И тех, кого воспитывали приемные родители, которые безумно любили их. Родитель — это не тот, чья кровь течет в ребенке, а тот, кто любит его. И точка.

— Кира всегда будет в моем сердце. Бумаги этого не изменят.

— Я знаю, Шеймус. И благодарен тебе.

— Я бы хотел, чтобы мой юрист изучил документы перед тем, как я подпишу их. — Никогда не буду ничего подписывать без его одобрения.

— Я ожидал этого! Просто отправь их в мой офис, как закончишь.

— Я верну их через несколько дней, если все нормально. Если нет, то позвоню тебе.

— Конечно, я всегда на телефоне. Мой номер есть в бумагах.

— Спасибо.

Мы пожимаем друг другу руки.

И он уходит.

У меня в голове полно вопросов. Почему я не знал об этом? Почему Миранда скрывала это? Что подумает Кира, если узнает обо всем? Единственное, что не вызывает вопросов — это то, что я люблю свою дочь. И это важнее всего. Зол ли я? Да, черт возьми. Чувствую ли себя преданным? Определенно. Но важнее всего моя любовь к малышке.

Ожидание их возвращения растягивается надолго. Не в минутах, а в количестве сердцебиений. С каждым ударом сердца моя злость становится сильнее. Я чувствую, как она пульсирует у меня в крови.

Когда дверь, наконец, открывается, я обнимаю детей, чтобы успокоиться. И клянусь, что очень скоро заставлю Миранду ответить на мои вопросы… Как только все решится с удочерением.

Глава 59

Это сложный вопрос

Фейт

Настоящее

Раздается стук в дверь.

— Фейт? — Это Бенито. — Я принес тебе кофе.

Пить кофе по вечерам в моем новом жилище, когда я не работаю в закусочной, стало нашим ритуалом. Я с нетерпением ожидаю его. Обычно мы общаемся недолго, но на разнообразные темы. Бенито очень начитанный и всегда выслушивает мою точку зрения. Мне это нравится. Хорошие слушатели — это большая редкость. Он как отец, которого мне всегда хотелось иметь.

— О чем ты мечтаешь, Фейт? — Наши разговоры начинаются с вопроса, подобно этому, а через пару минут мы уже обсуждаем значимость хип-хопа в современной культуре и дойдут ли «Доджеры» до плей-оффа²¹. Никто не знает, куда повернет наша беседа.

— Это сложный вопрос, Бенито. — Мечты всегда непросто выразить словами.

— Мне нравится заставлять твои мозги работать. — Его улыбка говорит, что это правда.

— В детстве мои мечты касались, в основном, выживания. Я мечтала о хорошей семье, любимой еде и паре новых ботинок. Со временем начала мечтать о поступлении в колледж, а сейчас о том, чтобы найти настоящую мать. Я мечтаю понять, кто я есть.

— Мне кажется, что ты и так это знаешь. Просто боишься идти вперед, к тому, чего действительно хочешь, потому что думаешь, будто не заслуживаешь этого. Но это не так.