Встречи (СИ) - Кир Юлия - Страница 26

— Ну, дети пошли, ничем их не удивишь! — улыбнулся дядя Коля, — Ладно, «Склифосовский», пошли, заценишь. Дядя Коля ввернул молодежное словечко и подмигнул всем.

Лина с мамой пошли в гости к соседу, причем мама, как всегда, прихватила тарелку с блинами.

«Обмывали» покупки чаем с черносмородиновым джемом.

Уже дома Лина спросила:

— Мам, а вы с дядей Колей…, ну в общем, вы не думали жить вместе?

Надежда, сидевшая в кресле под своим любимым торшером и просматривавшая тетради учеников, смущенно улыбнулась. Она давно ждала от дочери чего-то в этом духе. Но все-таки, вопрос прозвучал неожиданно.

— У нас и так достаточно, я бы сказала, близкие отношения. Но насчет жить вместе… Он не предлагает, а я, ты знаешь, сама никогда напрашиваться не стану, тем более… — мама замолчала и перестала улыбаться.

— Ты думаешь, мы предадим папу? — высказала за нее эту мысль Лина. Мама посмотрела на дочку серьезно.

— Не знаю, мне кажется, что он не хотел бы, чтобы мы остались одни… Он всегда старался делать так, чтобы нам было хорошо… — мама грустно вздохнула и улыбнулась.

— Мам, просто я не хочу, чтобы ты из-за меня ни с кем не встречалась. Я хочу, чтобы ты была счастлива, ты ведь у меня красавица, и не скажешь, что тебе сорок с «хвостиком», тебе больше тридцати и не дашь!

Надежда улыбнулась. Она замечательно улыбалась, у нее на щеках появлялись ямочки, а глаза задорно блестели, и выглядела она моложе и счастливее, почти как раньше.

— Я подумаю над твоим предложением, обещаю, — спокойно сказала мама.

— Мам, я же не говорю, что это должен быть обязательно дядя Коля, просто найди себе того человека, с которым ты бы провела остаток своей жизни…. И вообще, хватит уже обо мне думать, пора и о себе вспомнить!

Надежда подошла к дочери и крепко обняла ее. Сердце щемило и от счастья, и от тоски, и от бесконечной нежности. Она поцеловала девушку в макушку, но, увидев поверх головы циферблат часов, ужаснулась.

— Лина! Без двадцати пять, ты опоздаешь! — она кинулась на кухню за термосом и бутербродами. А Лина, чмокнув маму в щеку, побежала в свою комнату, где лежали приготовленные заранее вещи.

Стоя на пороге, уже в обуви, Лин стянула длинные волосы в хвост на затылке и одела бейсболку. Мама уже несла маленький термос и сверток с едой.

— Это чай, — она указала на термос, — а это бутерброды, блины, немного куриной грудки и вот еще… — она кинулась к холодильнику и вынула два больших зеленых яблока. Лина сложила все это в рюкзак, посмотрела на себя в зеркало с разных сторон, и нашла себя полностью готовой, для небольшого путешествия. Расцеловав маму в щеки, шагнула за порог.

На лестничной площадке Лина обернулась.

Мама стояла в черном спортивном велюровом костюме (халатов она никогда не носила), прислонившись к дверному косяку и подняв руку в прощальном жесте, и старалась непринужденно улыбаться. Длинные каштановые волосы, собранные в строгий «учительский» пучок, выбились прядями на висках, мягко обрамляя породистое красивое лицо совсем еще молодой женщины. «Какая же она все-таки у меня замечательная!», промелькнуло у Лины. Зачем-то, ей хотелось навсегда запомнить маму такой.

— Мам, в понедельник вечером мы приедем, не волнуйся, все будет хорошо! — крикнула она, уже сбегая по ступенькам вниз.

— Как приедешь, обязательно позвони!

Беспокойство за дочь накатывало дурнотной волной и не отпускало.

«Ну в самом деле, не на край же света она уехала? Все, хватит! — сказала она себе, — плохие мысли притягивают неприятности»

Женщина усилием воли взяла себя в руки и запретила себе думать о плохом. В конце концов, нужно было заняться насущными делами, а именно — проверить тетради и перемыть посуду. Надежда плюнула на посуду и устроилась под своим любимым торшером.

Лина выскочила из подъезда, посмотрела на часы: без пяти пять, «Успеваю», — подумала она. Быстрым шагом девушка пересекла двор и нырнула в арку. Дом стоял буквой «П», а из двора имелось три выхода: два через арки и третий через внутренний двор. Через арку было ближе всего к трамвайной остановке.

Солнце клонилось к закату, ранние сумерки потихоньку накрывали город. В арке было сумрачно, и Лина быстрым шагом миновала неприятный участок. Выбежав на тротуар, она помчалась к месту встречи.

Трамвай только что ушел, и на остановке не было никого. Лишь бездомная рыжая псина под скамейкой, лениво вычесывала блох задней лапой, устраиваясь на ночь в углу.

Лина села на скамеечку, отдышалась, посмотрела на часы: ровно пять. Машки не было, «Ладно, в запасе еще есть время», — подумала она. Фора в пятнадцать минут у них была.

Она сидела и смотрела на медленно садящееся за многоэтажки солнце. Оно ярким золотом отражалось в верхних окнах стоящих напротив домов и слепило глаза. А по низу таинственно расползались сиреневые сумерки, уже поглотившие нижние окна этажей и деревья. Было тепло, но легкий ветер нёс первые признаки осени: сырость и холодок. Вынув из рюкзака ветровку, Лина накинула ее на плечи, а потом и вовсе одела. То-то будет поздним вечером за городом? Хорошо, хоть свитер теплый лежит в рюкзаке, и горячий чай тоже…

Вдруг ей так захотелось домой, к маминым блинам. И пропади пропадом этот пленэр! Усесться бы сейчас за компьютер, пообщаться с друзьями на любимом сайте, выпить с мамой горячего какао и завалиться с недочитанной книжкой на кровать, а потом на боковую…

Посмотрев еще раз на часы, девушка забеспокоилась, уж не случилось ли чего с подругой? Было двадцать пять минут шестого. Словно подслушав ее мысли, в этот момент в рюкзаке зазвонил телефон.

Звонила Машка.

— Алло, Лин, прости пожалуйста!.. — Машкин голос был какой-то гнусавый и хриплый, — Сегодня ничего не получится, я заболела; вот, с температурой лежу.

— Понятно, сочувствую, — вяло ответила она, — а почему ты раньше не позвонила? Я тебя уже двадцать минут жду!

На той стороне трубки шумно высморкались и звонко чихнули.

— Лина, милая, ну прости еще раз. У меня в обед голова разболелась, думаю, полежу, пройдет, я таблетку выпила, и вырубило меня. Вот, только проснулась и сразу тебе звонить начала. Теперь наверно неделю проваляюсь, у меня температура высокая.

— Ладно Маш, выздоравливай. Я зайду навестить тебя через пару дней, хорошо?

В ухо еще раз оглушительно чихнули.

— Прости еще раз, и приходи конечно. Я как всегда все испортила… — в голосе подруги звучала неподдельная горечь. Машка собиралась ехать со своим другом Денисом, а теперь все накрылось.

В трубке хлюпнуло носом.

— Да ладно Маш, не переживай, давай поправляйся быстрей, сходим потом на озеро порисовать. Ладно, пока!

Лина выключила телефон.

Вот так.

Кажется, пироги и какао сегодня сбудутся. Домой почему-то идти сразу расхотелось. Странное дело, когда она была уверена, что уезжает, ужасно хотелось, а вот теперь наоборот.

Да, жаль, этюдника нет, а то бы рванула сейчас на пруд, там пару набросков сделала…. Ну да ладно, значит не судьба сегодня.

Сказать, что расстроилась, она не могла, но и радости особенной не испытывала. Просто, когда долго к чему-то готовишься — настраиваешься, уже почти представляешь себя на месте, продумываешь детали. А тут раз…и нет тебя на берегу ультрамариновой реки с золотым лесом. И накатывает раздражение: «Вот дура, уже этюды свои на стены развесила, которых даже еще не написала. И зачем, спрашивается, собиралась, вещи по десять раз перекладывала, еды с собой набрала…».

Но одно Лин знала точно: мама будет счастлива, что она никуда не поехала.

Ладно, чего рассиживаться, надо домой идти, а то скоро стемнеет уже. Еще полчаса, и в окнах начнут загораться первые лампочки.

Лина направилась к дому. По дороге она решила зайти в магазин, но потом раздумала, надо было сделать лишний круг вокруг дома, да еще с тяжелым рюкзаком, «Зайду позднее, — подумала она, — он до десяти работает».

Она почти дошла до арки. Внутри было темно, а на фоне более светлого проема, в котором уже виднелся ее двор, увидела, что там маячили три подозрительные личности. Лина сбавила шаг, огляделась — как назло, пешеходов не было, улица была пуста. И во дворе никого, только припаркованные машины и пустые лавочки, даже вездесущих бабулек нет.