Земные громы
(Повесть) - Дынин Иван Михайлович - Страница 50

— Простите, Михаил Николаевич, — не выдержал Грабин, — о какой пушке идет речь?

— О ЗИС-три, дорогой Василий Гаврилович! Цены ей нет! Мы вместе с генералом Хлебниковым наблюдали редкостный бой. Расчет одного орудия уничтожил восемь вражеских танков. Представляете? Восемь!

— Как это было, Михаил Николаевич?

— Вот с этого и надо было начинать, — зарокотал Чистяков, — а то сразу: «Ругаться будете». Вы только послушайте, как действовали артиллеристы.

…С середины августа на шяуляйском направлении развернулись тяжелые бои. Противник, пытаясь прорвать нашу оборону, бросил в бой десятки танков. Трудно пришлось не только пехотинцам, но и артиллеристам, которые выдвигали орудия на прямую наводку, чтобы отразить натиск «пантер» и «Фердинандов».

Батарея только что была переброшена под Шяуляй, и по приказу командира полка бойцы принялись оборудовать огневые позиции на картофельном поле неподалеку от шоссейной дороги. Времени на подготовку почти не было, окапывались в спешке, тут же маскировали орудия.

И вдруг тревожный голос наблюдателя: «Танки!»

Вражеские машины, выскочив из-за небольшого леска, открыли огонь по батарее. В ответ загремели выстрелы противотанковых пушек. Но силы были неравные. У противника вдвое больше орудий, к тому же они защищены броней.

Вскоре один гитлеровский танк загорелся. Видимо, снаряд угодил в топливный бак. Но и батарея понесла потери. Сначала одно орудие завалилось набок, левое колесо было разбито. Затем у второго осколком повредило накатник. Ствол отошел в заднее положение и не вернулся назад.

Бой становился все напряженнее. Замолчала третья пушка. Только четвертое орудие оставалось невредимым. Оно стояло чуть в стороне от других, было хорошо замаскировано, поэтому гитлеровцы не успели обнаружить его.

Решив, что батарея уничтожена, вражеские танкисты ринулись вперед. Машины с крестами на бортах безбоязненно вышли на шоссе и начали набирать скорость. Вот тут-то и проявились выдержка и расчетливость артиллерийского командира. Бойцы четвертого орудия умышленно не открывали огня, чтобы не выдать своего расположения. Бить по танкам с большого расстояния было невыгодно. Зато сразу же, как только вражеские машины вышли на шоссе, пушка, стоявшая в нескольких десятках метров, оказалась в весьма выгодном положении: танки один за другим должны были пройти мимо, подставив под выстрелы свои борта. Артиллеристы ждали этого.

Раздался выстрел, и передний танк, круто развернувшись, задымил, перегородив дорогу. Вторым выстрелом была подбита замыкающая машина. Остальные оказались в ловушке. Съехать в сторону им не позволяла местность, а путь вперед и назад был отрезан. Вражеские танкисты открыли огонь, но в панике они не могли точно прицелиться. Зато артиллеристы спокойно делали свое дело, методично расстреливая неподвижные цели. Через несколько минут восемь костров полыхало на дороге. Последние две машины командир расчета старший сержант Сазонов подбил, работая за наводчика, подносчика снарядов и заряжающего. Все его подчиненные вышли из строя: кто был убит, кто тяжело ранен…

Закончив рассказ, маршал Чистяков сказал взволнованно:

— Старшего сержанта Сазонова мы представили к званию Героя Советского Союза. Орудиям, увы, награды не положены, но ваша ЗИС-три достойна самой высокой оценки.

Василий Гаврилович Грабин вспомнил этот разговор уже после войны, когда будучи проездом в Ленинграде неожиданно увидел в музее ту самую пушку, о которой говорил Чистяков. Внимательно прочитал подробную надпись на табличке: «76-мм пушка обр. 1942 года № 11512 (ЗИС-3) Героя Советского Союза Сазонова Н. А. Расчет этого орудия под командованием старшего сержанта Сазонова Н. А. особо отличился в боях под городом Шяуляй, где уничтожил 8 вражеских танков. На боевом счету расчета 10 уничтоженных танков, 16 пулеметов, свыше 400 солдат и офицеров противника».

…Ранний звонок маршала порадовал Грабина. Он долго ходил по кабинету, улыбался своим мыслям, энергично потирал руки. И вдруг остановился, быстро подошел к столу, взял карандаш и начал торопливо набрасывать на листе бумаги схему будущего орудия. Даже в минуты радостного возбуждения его мысль напряженно работала, отыскивая из множества возможных вариантов тот единственный, который ляжет в основу создаваемой артиллерийской системы.

Стремясь обеспечить господство своих танков на поле боя, гитлеровцы начали лихорадочно усиливать их броневую защиту. Очередной «тигр», захваченный нашими войсками, отличался от того, который был пленен под Ленинградом. Его лобовая броня оказалась толще и составляла уже не 100, а 120 миллиметров.

— Они и на этом не остановятся, — воскликнул Василий Гаврилович, когда получил необходимые сведения с Юго-Западного фронта. — Следующий «тигр» будет еще прочнее, хотя он уже и сейчас не по зубам нашей ЗИС-два.

— Что же делать? Создавать все новые и новые системы? — недоумевал Худяков.

— Зачем же? Можно сделать одну, но такую, которая опередит фашистов на несколько лет. Возможности для этого у нас есть, задание уже определено.

— Вы имеете в виду сотку?

— Конечно же! — Глаза Грабина загорелись, он весь подобрался, заговорил горячо и убежденно: — Наши первоначальные расчеты показывают, что пушка будет пробивать броню до ста шестидесяти миллиметров. А такой панцирь на танк напялить трудно. Для этого гитлеровцам потребуется и новый двигатель, и более мощная ходовая часть. С неба они не упадут.

— Но и наша пушка пока на бумаге, — осторожно напомнил Худяков.

Василий Гаврилович, прищурившись, внимательно посмотрел на Андрея Петровича:

— Не верите в успех? Может, и другие конструкторы сомневаются? Если так, то многого мы не достигнем.

— Вы меня, Василий Гаврилович, неправильно поняли. Я имел в виду объем работ. Ведь сделать надо так много. Новую пушку на лафет ЗИС-два мы не поставим. И противооткатное устройство придется делать заново…

— Да, Андрей Петрович, это уже не та система, где мы могли крохами набирать нужное качество. Тут придется все делать заново. Вот смотрите, — Грабин развернул перед Худяковым большой лист бумаги. — Я сделал грубую прикидку. Начальная скорость полета снаряда будет меньше, чем у ЗИС-два. Вес пушки увеличится почти в три раза, а скорострельность во столько же раз уменьшится. Но зато дальность прямого выстрела останется почти такой, какую имеет ЗИС-два. А броню снаряд будет пробивать толщиной до ста шестидесяти миллиметров.

Худяков внимательно вглядывался в колонки цифр. Пушка, конечно, выглядит слишком громоздкой. Вес более трех с половиной тонн. И пять выстрелов в минуту для противотанкового орудия — не густо. Но такова уж арифметика конструкторского дела. Приобретая одно, приходится терять другое. Хорошо бы иметь и очень легкую, и дешевую пушку, способную пробивать броню любой толщины. Но так не бывает. Увеличивая мощность выстрела, приходится делать массивными почти все части орудия.

— И рессоры нужны особые, — сказал вслух, — и колеса придется делать прочнее.

В который раз Худякову пришлось удивиться той легкости, с какой Василий Гаврилович решал самые сложные вопросы конструирования. Вот и сейчас. Вопрос о новой пушке еще не решен. Государственный Комитет Обороны не утвердил тактико-технических требований. А Грабин уже успел в черновиках разработать все основные узлы, сумел найти оригинальные и простые решения наиболее сложных вопросов.

— Думаю, что для новой конструкции лучше всего подойдет торсионная подвеска, — продолжал рассуждать Василий Гаврилович, разворачивая перед Худяковым один чертеж за другим. — Такая подвеска применяется в танках. Лафет придется сделать в виде опорного треугольника. Уравновешивающий механизм должен работать на гидропмевматическом принципе…

Худяков невольно подумал, как повезло и ему, и его товарищам, что их наставником стал такой человек, как Грабин. Он, правда, крут. И поругает, если заслужил, и накажет по всей строгости. С виду суров и замкнут. С таким не разговоришься ни о рыбалке, ни о футболе. Но люди тянутся к нему. Он подкупает умением видеть перспективу. У него для каждого припасена такая задача, которая способна захватить человека на многие месяцы, заставить работать с увлечением, забывая обо всем на свете.