Неприкосновенное сердце - Савицкая Анастасия - Страница 44

— Каким он был? — спросила я, попивая чай, когда Эмилия села напротив.

— Милочка, — засмеялась женщина. — Представь этого обаятельного парнишку неопытным в жизни, с этой улыбкой, и без страха в глазах. Однажды он прожил у меня целое лето и сделал мне ремонт.

Я посмотрела на Адама и поняла, почему он мне небезразличен. Он — мужчина, с которым я могу проявлять любые свои эмоции. Этот человек слушает меня, и тем самым я никогда не дохожу до точки кипения рядом с ним. Вот и весь секрет — он позволяет выразить мне все, что я чувствую.

— Как вы познакомились? — спросила Эмилия.

— Наши лучшие друзья решили пожениться, — усмехнулась я. — Я говорила, что это плохая идея, но, кажется, они счастливы.

— Милая, этому парню я сказала однажды, — показала она на Адама. — Шрамы — это лишь символ силы.

Я смотрела на женщину и не понимала, откуда у них столько силы. Она, как и Эмили, простила человека, из-за которого пропустила какое-то время своей жизни.

— Ты думаешь о том, как я могла простить его, — исчезла улыбка с ее лица. — Все просто: всё в нашей жизни временно.

«Без любви человек не более чем мертвец в отпуске, несколько дат, ничего не говорящее имя. Но зачем же тогда жить? С таким же успехом можно и умереть». Ремарк.

Мы попрощались, и я вышла на порог, смотря, как Адам сжимает эту женщину в своих объятьях. Он сказал ей, что сегодня привезут продукты, и, когда мы сели в машину, я позвонила Стейси. Она не ответила, и ситуация только накалялась. Если я знала, что Эмили решит все вопросы, а потом позвонит, то в Стейси я была совершенно не уверенна. Но, наверное, это и была часть ее обаяния. Как сказал Шарль Бодлер: «Странность является необходимым ингредиентом для красоты».

Меня мучил этот вопрос, поэтому, когда мы подъехали к моему дому, я повернулась к Адаму, не отводя от него взгляд.

— Ты видишь будущее со мной? — спросила я.

Адам нахмурился, а затем улыбнулся и обнял меня. Он гладил мои волосы и, поцеловав скулу, прошептал:

— Это все, что я вижу.

Мы так просидели некоторое время, и, поцеловав его на прощание, я сказала, что мне нужно решить кое-какие дела. Он не стал спорить, а лишь смотрел на меня взглядом, словно я была головоломкой, которую ему было жизненно необходимо разгадать.

Я вышла с лифта и увидела Стейси, сидящею возле моей двери.

— Эс, — кинулась я к ней. — Почему ты не позвонила?

— Мне... — сжала она меня в объятьях. — Можно…

— Всегда, — закрыла я дверь за нами. — Ты в порядке?

Стейси принимала горячую ванную, а я за это время написала Адаму, что сегодня мы больше не увидимся, и оставила очередное сообщение Эмили. Оценив продукты в холодильнике, я решила приготовить кесадилью с курицей и сыром и положила Стейси чистую одежду.

Когда она вышла из ванной, я поставила перед ней чашку теплого чая и обняла, прежде чем она закуталась в плед, садясь в мягкое кресло.

— Стейси, ты мне расскажешь, что произошло, но сначала я скажу тебе то, что все мы думаем. Плевать на Майкла, на родителей, на весь мир. Ребенок, которого ты носишь — это единственное, что имеет значение, ты меня поняла?

— Иди сюда, — снова обняла меня подруга. — Люди не меняются, я это поняла сегодня. Ты просто лучше их узнаешь.

— Так и есть, — прошептала я. — Сейчас тебе нужно поесть.

Она послушала меня насчет еды, но не проронила больше ни слова. Я не стала копаться в ее душе, а позволила насладиться тишиной. После, мы направились в спальню, и я уложила Стейси в кровать, накрывая одеялом.

— Не уходи, Донна, — сказала подруга. — Я хочу сказать тебе кое-что, но еще я хочу, чтобы потом ты забыла об этом.

— Конечно, — прилегла я рядом. — Привет, малышка, — погладила я живот подруги. — Это тетя Ди. Я научу тебя влюблять в себя так, чтобы всем остальным сносило крышу, и тебя не будут никогда контролировать. Если тебе сделают больно, я убью этого человека, и это будет наш с тобой секрет.

— Ты милая, — улыбнулась подруга. — Знаешь, я всегда упряма, и я мщу за то, что причиняет мне боль. Я не прощаю предательства и всегда защищаю свою семью. И самое худшее — это то, что я не переношу чувства, которые не могу контролировать.

Вскоре Стейси уснула, и я еще какое-то время лежала рядом и смотрела на нее. Она все время дарит себя, и сама не замечает этого. У меня есть мать, а у Стейси нет никого, кроме нас.

Зазвонил мой телефон, и я сорвалась с кровати, закрывая дверь в спальню, чтобы не разбудить ее.

— Донна, — сказал Адам, когда я подняла трубку.

— Адам, я не могу говорить.

— Что случилось?

— У меня Стейси.

— Ты не должна была позвонить Майклу?

— Я ничего не обещала, и мне нужно помыть посуду.

— Открой сначала дверь.

Я отключила вызов и направилась к двери. Адам стоял с двумя коробками пиццы в руках.

— Ты вредный, — покачала я головой, улыбаясь.

— Я не вредный, — вошел Адам в квартиру. — Большую часть дня.

— Мне нужно время.

— Для чего?

— Чтобы разобраться, что не так с моей харизмой.

— Донна, — нежно прошептал он мое имя.

На мгновение лицо Адама стало беззащитным, и, наклонив голову, он поцеловал меня. Обхватив руками его шею, я улыбнулась и была благодарна, что он снова приехал. Я стала зависеть от общества с ним, и на данный момент этого было более, чем достаточно.

— Твой фильм — отстой, — сказала я, прожевывая пиццу.

— Ты досмотрела его до конца, — содрогался тихим смехом Адам, закрывая ноутбук.

— Поэтому и досмотрела. Я убеждалась, что он отстой.

Он притянул меня к себе, сжимая в объятьях. Я находилась в круговороте собственных мыслей, которые лезли мне в голову. Я думала об аварии, об Оливии, о Стейси и начале ее новой жизни.

Мне всегда хотелось быть целым миром для кого-то. Наверное, это желание любой женщины. Чтобы он видел только меня. Ждал меня. Смешил меня. Встречал после работы. Одаривал поцелуями утром и касаниями вечером.

— В чем подвох, Адам?

— Что ты имеешь ввиду? — смотрел он на меня в замешательстве.

— Я не думала, что ты, весь такой большой и грозный, можешь говорить о любви.