Неприкосновенное сердце - Савицкая Анастасия - Страница 78

Я просто молчала и слушала его. В моих глазах застыли непролитые слезы, и я не хотела терять его. Жизнь без Адама пуста и бессмысленна, но теперь я не понимала, как жить с той правдой, которую знаю. Он помогает Алексу и убьет все, что в нем осталось, посадив снова в тюрьму. И Адам был прав, я люблю его, но обида все еще живет во мне. На самом деле Адам не любит меня безоговорочно. Ему просто нравится ремонтировать мелкие поломки, думая, что это любовь.

Он ушел, не оборачиваясь, а я снова села на скамью и позволила слезам стекать по моим щекам. Я знала, что он тот самый человек, но сама все испортила. Я принимаю прошлое человека и никогда не осуждаю, но Адам... он пытается отстраниться. Зачем мне человек, в котором я не могу быть уверена, что он не уйдет снова и снова? Не надо, чтобы ради меня сворачивали горы, но я бы не отказалась, если бы все таки такое произошло. Я могу с ним быть и заниматься сексом. Разговаривать и смеяться. Но я поняла, что не хочу выходить замуж за Адама. Я не уверена в нем. Он должен быть за меня при любом раскладе и в любой ситуации. Я хочу трепетного отношения и отсутствия пофигизма с его стороны. Он никогда не любил меня достаточно, и в этот момент я поняла, что все это ненадолго.

Я вытерла мокрые щеки и, словив такси, отправилась домой к своему ребенку. Я была виновата перед Оливией, и не только за сегодняшнее, но и за то, что порой просто хотела уйти и осознавала, что у меня нет привычки быть мамой. Как бы я не пыталась, я все еще не привыкла к этой роли, и чаще всего это давалось мне с трудом, несмотря на мою любовь к ней. Я пыталась делать все по расписанию и контролировать ее жизнь. Мы почти не говорили о ее родителях, но то, что я слышала, не порадовало меня, и снова понимала, что, возможно, будь моя дочь у меня, я дала бы ей больше, как минимум из-за того, что безоговорочно любила ее.

— Ты вернулась, — услышала я голос Алекса, когда вошла к дом. — Я ждал тебя.

Я повернулась к нему и нахмурилась. Он был немного пьян, и я боялась этого состояния. Он был неконтролируемым сам по себе. Психику Алекса было невозможно понять. Его идеи всегда были чересчур безумными. И если раньше мне это было нужно, то однажды наступает такой момент, когда ты хочешь тихой и размеренной жизни, зная, что в субботу вечером у тебя будет семейный ужин, а не очередная драма.

— Зачем ты пришел? — сжала я ключи в кулаке.

— К тебе, милая Донна.

— Зачем?

— Хотел увидеть, — подошел он ближе, толкая меня к двери.

— Алекс, не надо, — чуть слышно прошептала я. — Не делай этого.

— Ты разве любила меня? — хмыкнул он, и я заметила злость в его глазах. — Я всегда любил тебя, а ты играла со мной.

— Не было такого, Алекс, — попыталась оттолкнуть я его. — Ты ждал от меня не просто любви. Ты ждал преданности, понимания и самопожертвования. Я была виновата даже в том, что забеременела.

— Какой бы ты матерью была бы для ребенка в двадцать лет? — повысил он голос, сжимая мою шею.

— Знаешь, я просто устала извиняться за все, — вздохнула я. — Я устала, что мне приходилось убеждать тебя в том, что я любила. И моей любви тебе никогда не было достаточно, — Алекс отошел, и я сильнее сжала ключи в руке. — Мне нравятся мужчины, которые помогают и защищают, а не подкидывают стопку своих проблем.

Затем я открыла дверь и захлопнула ее за собой, закрывая на все замки.

— Донна! — кричал Алекс, стуча в дверь. — Мы не договорили.

— Договорили, Алекс, — ответила я, надеясь, что Оливия уже спит. — Уходи, иначе вызову копов.

— Пошла ты на хрен!

— Ты уже сделал все для того, чтобы я это сделала, — вздохнула я, направляясь в комнату своей дочери, не обращая внимая на стук.

— Я разогрела себе молоко, — сказала она, когда я вошла в комнату.

— Извини, я задержалась, — прилегла я рядом с дочкой, смотря на журнал в ее руках. — Что читаешь?

— Журнал. Мне всегда нравилось.

— Почему ты мне не говорила? — смотрела я на нее.

— Ты не спрашивала.

— Мы похожи, — усмехалась я, притягивая ее к себе. — Ты скучаешь по кому-то?

— Я скучаю по родителям, — ответила она тихо. — Мама была строгой, но она ведь была моей мамой. И еще я скучаю по Адаму.

— Я тоже, малышка.

— Почему ты ушла от него?

— Он больше не хотел меня. Но он любит тебя, и если ты хочешь провести с ним время, то я не буду против.

— Правда? — удивленно смотрела на меня Оливия.

— Конечно, — поцеловала я ее в щечку. — Милая, он не твой отец, но он будет любить тебя так, как не всегда любит даже тот, кто подарил жизнь. Адам очень добрый, и ты всегда сможешь положиться на него.

— Но он ведь оставил нас, — чуть слышно сказала она.

— Нет, Лив, — залезла я под одеяло, укрываясь. — Он оставил меня, но тебя оставить невозможно.

Стук в дверь прекратился только почти спустя час. Либо Алекс потерял сознание, либо сдался. Я не была настолько храброй, чтобы открыть дверь и проверить свою теорию. Так что пошла в душ, смысла с себя день и вскоре уснула с мыслью, что завтра будет новый, и завтра все будет чувствоваться по другому.

«Нас никогда не обманывают, мы обманываем себя сами». Иоганн Вольфганг фон Гете.

Когда я не смогла уснуть в ее постели, а дыхание моей дочери было ровным, я уставилась на стену и думала, как смогу все исправить. Мне так хотелось все исправить и просто обнять Адама снова.

Кажется, он приучил меня к себе. И, может, даже слегка сумел приручить. Я была всегда закрытой, частенько циничной и той, кто убегал от всего, что могло причинить мне хоть малейшую каплю боли, став моей слабостью. А потом... потом как-то все случилось слишком быстро. Кажется, что я знала его долго, а в следующий момент уже не знала, как это быть без него. Он показал мне совершенно другой мир, и даже быт с Адамом был захватывающим. Он дарил мне любовь и наслаждение. Драму, которая время от времени была мне нужна. С ним я чувствовала. Чувствовала столько всего одновременно, особенно смотря в его глаза. Его глаза — лучшее, что я когда-либо видела. Я не хотела прятаться и прятать, когда они смотрели на меня с восхищением и желанием. И в конце концов, без разницы, если я не почувствую такого больше никогда до конца дней своих. Без разницы, из чего сделана была моя и его душа с самого начала. Главное то, что мы одинаковы, и души наши такие же.

«Я верю, что никто не должен быть один. Что нужно быть с кем-нибудь вместе. С друзьями. С любимыми. Я верю, что главное — это любить. Я верю, что это самое главное». Эрленд Лу.

Адам не приходил, а лишь звонил, чтобы спросить, как Оливия. Он забирал ее гулять, есть мороженное и порой привозил домой после школы и занятий с репетиторами. Я же наняла управляющего, помогала Стейси обустраивать комнату для малышки и проводила по двадцать часов в сутки со своим ребенком. Я скучала по ней даже во сне и была рада, что Адам все еще есть у нее. Именно по этому поступку я поняла, что знакома с настоящим мужчиной, у которого доброе сердце, наполненное именно добротой, а не только кровью.