Неприкосновенное сердце - Савицкая Анастасия - Страница 89

— С тех материалов, которые есть у меня, нет ничего остроумного, — последовали мы к машине.

— Из материалов? — завел я мотор машины. — Ты ведешь свое собственное расследование?

— Ты же не думал, что я буду стоять в стороне. И моей жене ни слова.

Конфуций предупреждал, что, встав на путь мести, нужно готовить две могилы. Но за что мстит человек, похищая детей? Или в чем смысл? Но объяснение всегда будет самым банальным. Ничего нельзя утаить, и информацию в том числе.

Я в своей жизни столько раз встречался лицом к лицу со смертью, что уже научился различать все возможные оттенки красного. Это не вызывает смеха на самом деле. И также я не горжусь этим. Но я горжусь умением отбирать людей, и вряд ли чем-то меня еще можно удивить.

— Это жутковато, — направлялись мы уже в кабинет Брайана. — И безумно. Каждый раз он оставляет после себя лишь красные следы, а что они значат?

— Военные, — ответил я.

— Правильно. Этот псих военный. Но еще я узнал, что он делает это по заказу.

— Но я готов поспорить, что он совсем не раскаивается.

— А теперь отведем десять секунд на твои отношения с Донной.

— Не сейчас, — перебил я его.

— Сейчас, — открыл он бар, доставая бутылку воды. — Ты пропадаешь на несколько дней в надежде, что она заскучает за тобой? Она и так тебя не помнит, неужели ты думаешь, что если ты не будешь появляться, то она вспомнит хотя бы твое имя через неделю?

— Что ты хочешь, Брайан? — разозлился я. — Она не хочет меня.

— Да. Но сейчас у тебя есть дочь. А что будет, когда Донну выпишут, и она заберет Оливию? Что у тебя останется?

— Знаешь, только три человека могут отвлечь меня от работы, и Донна — одна из них. Раньше этого не мог сделать никто, и я за это ее искренне ненавижу, как и тебя.

Я вышел из кабинета и, сев в машину, завел мотор, чтобы просто куда-то двигаться. В конце концов что-то привело меня в больницу. Какое-то время я колебался, но все же вошел в палату и увидел, что Донна спит. Я сразу вспомнил момент, когда однажды поздно пришел домой и, войдя в спальню, увидел спящих ее и Оливию. Я хотел поцеловать их, но тогда они оба начали бы кричать, если бы я разбудил. Я улыбнулся и сел рядом с Донной, смотря на нее.

— Мне стыдно, — прошептал я. — Говорят, если все сделать правильно, тогда тебе не должно быть стыдно. Обижаться так же глупо, даже на собственный разум, ведь стыдом я лишь замещаю это чувство.

— Не знаю, как я тебя любила, если ты все время так говоришь, — открыла она глаза. — И ты разбудил меня.

— Привет, — улыбнулся я. — Прости, просто хотел тебя увидеть.

— Кем ты работаешь?

— Я агент ФБР, Донна. И ты это ненавидела.

— Потому что ты вел себя со мной, как агент ФБР?

— Нет, — протянул я ей руку. — Иди сюда.

— Что ты хочешь сделать? — смотрела она в замешательстве.

— Пошли к окну.

Донна вложила свою ладонь в мою руку, и я поднял ее на руки, чтобы она не чувствовала боли.

— Смотри, — посадил я ее на подоконник. — Внизу ресторан.

— Спасибо, — закатила глаза Донна. — Без этой информации я бы не смогла уснуть сегодня.

— На самом деле, — убрал я выбившую прядь ее волос с лица. — Я никогда не показывал этой моей стороны. Смотри, — качнул головой в сторону улицы. — За столом сидит пара. У мужчины слишком дешевый костюм, а это один из самых дорогих ресторанов. Он все время проверяет внутренний карман и вскоре сделает предложение девушке, на которое та определенно ответит да.

— С чего ты взял?

— Смотри дальше.

Донна так и сделала, и вскоре убедилась, что я был прав. А я смотрел лишь на нее. Она снова была в моих руках, и я держал ее за талию просто для того, чтобы касаться такого родного тела хотя бы минуту.

— А ты молодец, — усмехнулась она.

— Да, — взял я снова ее на руки, положив на больничную кровать. — Но ты никогда этого не видела. Мы говорили о важном, и этого было достаточно.

— Я хочу спать, — укрылась она одеялом.

— Конечно, — поцеловал я ее в лоб и направился к двери. — Фантазируй, Донна. Нет ничего прекрасней фантазий, посещающих твой потрясающий разум.

Сегодня у меня впервые было хорошее настроение, и я возвращался домой с улыбкой на лице.

«У нее была собственная философия счастья. Самая простая и истинная. Для нее счастьем было отсутствие несчастья». Януш Леон Вишневский.

Господи, я люблю такую потрясающую женщину, и я чертовски счастливый и удачливый человек. Ведь она любила меня, пусть и однажды. После работы я снова поехал к Донне с жизненной необходимостью ее увидеть. На следующее утро позвонил Эмили, чтоб она приехала, а сам направился в больницу.

— Привет, — вошел я в палату, держа в руках пакет с едой. — Как себя чувствуешь?

— Неплохо, — ответила Донна, поднимая глаза от книги. — Завтра меня выписывают.

— Я заберу тебя.

— Нет, — нахмурилась она. — Я буду жить у Эмили. Пока что.

— Ты хочешь вспомнить? — сел я возле нее. — Хочешь?

— Я хочу вспомнить свою дочь, — навернулись слезы на ее глаза. — Но я не могу вспомнить ее, и забыть то, почему попала сюда.

— Я могу тебе рассказать.

— Нет, я не хочу. Точнее, я хочу, но...

— Один умный человек сказал: «Ты целый день ходишь, работаешь, думаешь, видишь, слышишь и ешь, — не дал я ей договорить. — Все части твоего тела работают на тебя и помогают тебе делать то или другое дело. А ночью, когда ты спишь, они отдыхают. Все они находятся в спокойствии. Но есть одна часть тела, которая работает на тебя круглосуточно, без отдыха. Это твое сердце. Поэтому, когда твое сердце что-либо просит, не обижай его и подари ему то, что оно хочет.

— Это несправедливо, Адам, — не сдержалась она и начала плакать. — Никогда не думала, что в тридцать лет у меня будет такая паршивая жизнь. Дочь, которую я не вспомню. Я не замужем, и мать, которая даже не приехала, когда ей позвонила Эмили.

— Слушай, — притянул я ее в свои объятья. — Не опускай руки. Не смей. Даже не думай об этом, ведь потом ты себе этого не простишь.

От каждой женщины пахнет по-разному. От многих пахнет цветами и сладким. От остальных — сексом и желанием. Но от Донны пахло любовью. Это читалось во всем: в одежде, которую она носила, во взгляде, который дарила только мне. В словах, жестах и походке. Оставаясь с ней наедине, каждый раз со мной что-то происходило, и я не мог дышать. Все тело находилось в напряжении, но в то же время оно чувствовало то же, когда она уходила. Не хотеть ее было невозможно. Всегда. Она пробуждала все в моем теле. Даже то, о чем я не подозревал. Ей было невозможно противостоять. Она как ураган. Как буря и волна, все смывающая на своем пути. Донна непредсказуема и так умна. Она всегда сочетала в себе женскую инфантильность, дикую сексуальность и детскую непосредственность.