Пепел и пыль (СИ) - "nastiel" - Страница 76

— Вы обокрали мёртвых, — напоминаю я. — Если ты думаешь, что это нормально, то у меня для тебя плохие новости.

— Если ты считаешь противозаконным желание заработать на еду, то у меня для тебя тоже, — говорит Север.

Его голубые глаза недобро блестят.

— Почему вы вообще шныряете по Огненным землям, как беспризорники? — спрашиваю я.

Секундная пауза взрывается громким смехом, похожим на рычание. Север встаёт с пола. Он выше, чем я думала. И крупнее. Север в мгновение оказывается у решётки напротив меня. Не знаю, чего от него можно ожидать, поэтому пячусь назад. Одновременно с этим Кирилл выставляет руку перед Севером, предостерегая его от необдуманных действий.

— Так и есть, Рось… Мы и правда бездомные.

— В смысле? — недоумеваю я. — У тебя же есть родители!

— За незаконную торговлю магическими артефактами, из-за которых гибли люди, королева двора приговорила их к смертной казни. Не прошло и пары недель после нашего возвращения, как я стал сиротой. А дальше либо быть королевским мальчиком на побегушках, либо пытаться выкарабкаться самому. Я выбрал второй вариант.

— И собрал этот цирк уродов?

— Эй! — Север подаётся вперёд.

Рука Кирилла, всё ещё удерживающая оборотня, касается железных прутьев решётки. Я вздрагиваю, когда лицо друга искажается от боли.

— Эти ребята — единственная семья, которая у меня есть, — чуть погодя говорит Кирилл.

Север поджимает губы. Одаривая меня гневным прищуром, он отходит обратно к девушкам. Эти трое начинают тихо шушукаться между собой.

— Что ж, я погляжу, мы оба смогли найти друг другу замену, — говорю я.

Кирилл отрицательно качает головой.

— Никто и никогда не сможет мне тебя заменить.

Раньше, чем я обвиняю Кирилла в манипулировании моими чувствами, толчок невероятной силы сбивает меня с ног. Я заваливаюсь на решётку и лишь чудом успеваю просунуть руку между прутьев и схватить Кирилла за предплечье чуть выше локтя, уберегая от падения.

— Что это? — в голосе Кирилла не слышно страха.

И всё же он обхватывает мои пальцы на собственной руке свободной ладонью. Звон цепей наручников ещё некоторое время эхом отражается от стен.

— Ничего хорошего, — медленно произношу я.

Дежавю: неожиданный удар под колени, падение, пугающее до чёртиков непонимание и Кирилл. Тогда — видение. Сейчас — живее всех живых.

— Никуда не уходите, — произношу я.

Кирилл непонимающе таращится на меня, затем опускает глаза на наручники.

— Ну да, — киваю я. — В любом случае, просто оставайтесь на месте. Нужно проверить, всё ли в порядке.

За спиной со знакомым скрипом открывается дверь. Коридор наполняется светом. Я оборачиваюсь. Бегом по ступенькам пускается Ваня. Его губы шевелятся, но я не могу ничего разобрать, пока между нами не остаётся лишь ступенек пять, не больше.

— Беда, беда, беда, — бубнит он.

Тормозит резко, выпрямляется, будто лом проглотил. И смотрит на меня, испуганно округлив глаза.

— Что случилось? — спрашиваю я.

— Бомба уже была там, — выдыхает Ваня. — Она…. Это, видимо, очень сильное заклинание, возможно, привязанное к определённому событию, предмету или действию.

— О чём ты говоришь?

— Столица, — Ваня качает головой. — Она стерта.

— Вот чёрт, — вырывается у меня.

— Что значит стёрта? — спрашивает Кирилл.

— Это ещё не всё, — продолжает Ваня. — К нам направляются гости.

***

На наше счастье, горное поселение хорошо скрыто за каменными холмами. Как сказала Доурина, мы можем видеть приближающийся силуэт, а он нас — нет, но лишь до тех пор, пока не подойдёт вплотную к горам.

— Нужно что-то делать, — Ваня нервно потирает ладони.

— Почему вы вообще решили, что это чужак? — спрашивает Кирилл.

Да, это было опрометчиво, но я выпустила их — и уже, если честно, плевать на последствия.

— Я знаю всех, кто проживает в нашей коалиции, — отвечает женщина.

Когда она скрещивает руки на груди, кожаная ткань её плаща неприятно скрипит.

— Вы не можете знать всех, — фыркает Кирилл.

— Мальчишка, ты даже не представить себе не можешь, сколько лет я здесь живу и сколько являюсь главой фениксов, — произносит она холодно, чуть подаваясь вперёд.

На Кирилла её тон не производит никакого впечатления.

— Это мрачная гончая, — продолжает она, переводя взгляд на меня. Немного снисходительный, словно я — единственная, кому такие элементарные основы нужно пояснять. — Они соседствуют с нами, но не относят себя к коалиции.

Ваня называл мрачных гончих ведьмаками-отшельниками. К сожалению, это всё, что я о них помню.

— Чисто теоретически, чем он может быть опасен? — спрашиваю я, вглядываясь в медленно приближающуюся тёмную точку.

— Чем угодно, — отвечает Ваня. — Хотя бы тем, что появился он сразу после того, как сработала бомба.

Когда мы вышли на улицу, сначала я метнулась в сторону, которая демонстрировала мне столицу. Там было пусто: один песок, выжигающий своей желтизной отвращение в моей голове. Ваня сказал, что бомба сработала без видимых глазу эффектов. Просто в один момент всё пошатнулось, а когда народ высыпал на улицу из свои домов, на месте столицы уже ничего не было.

— Местные ведьмаки вместе с Лией попробуют создать защитное заклинание, — продолжает Ваня.

— Я тоже могу помочь, — говорит Кирилл.

— Чем же? — немного брезгливо спрашивает Доурина.

— Создам иллюзию, — терпеливо произносит Кирилл. — И тогда…

— Заклинание обеспечит нам защиту, а иллюзия — маскировку! — Ваня хлопает в ладоши. Затем одёргивает себя и вжимает голову в плечи, словно испугавшись, что этот шлепок привлечёт внимание мрачной гончей. — Это сработает!

В глазах Доурины нет и капли доверия к этому плану. Но если я что-то и поняла о главе фениксов, так это то, что защита народа для неё в приоритете.

— Мы должны попробовать, — встреваю я. — Если другого плана всё равно нет.

Поворачиваю голову на звук шагов. К нам бежит Лия. Взмыленная, она на ходу что-то чиркает на бумаге.

— Почти готово, — сообщает она, подходя ближе.

Листы в её руках похожи на те, что есть в её книге, только имеют ярко выраженный зелёный оттенок и сильно пахнут ацетоном. Дрожащими руками Лия в несколько раз складывает исписанный пергамент. Когда с этим покончено, она прикусывает их зубами, опускается на колени и принимается рыть землю голыми руками.

Молча, я приседаю рядом и помогаю подруге. Когда вырытой ямки оказывается достаточно, Лия кидает туда сложенный пергамент.

Хлопает себя по бокам в поисках чего-то.

— Что? — спрашиваю я.

— Зажигалка… Нужно поджечь…

Не успевает она договорить, как откуда-то сверху на бумагу, будто дождь или снег, падают огненные капли. Поднимаю голову и вижу лёгкую дымку на пальцах Доурины. Она кивает мне, не меняясь в лице.

В эту же секунду рядом с нами приседает Кирилл. Сначала он держит ладонь над тлеющей бумагой, а когда в яме остаётся только пепел, зачерпывает его в кулак.

Выпрямляется, подносит кулак к губам, что-то нашёптывает.

— Что он делает? — спрашивает Лия.

Я призываю её подождать с вопросами быстрым жестом руки. Она, всё поняв, поджимает губы.

— Пусть думает, что это место давно заброшено, — произносит Кирилл.

Прежде чем сдуть с ладони пепел, он бросает на меня грустный взгляд. Я вижу его настоящую сторону — вижу его магию фейри в действии. Ему, похоже, этого не очень бы хотелось после того, как он когда-то давно использовал её против меня.

Хлопья пепла поднимаются в воздух, связанные тонкой полупрозрачной белой нитью. Она тянется, образовывая что-то вроде паутины над крышами домов и нашими головами.

— Что теперь? — спрашиваю я, обращаясь к любому, кто ответит.

— Ждать, — отвечает Доурина. Её рот расслаблен, но глаза сощурены. — Он приближается.

***

К тому моменту, как чужак подходит к краю созданного защитного поля, напряжение достигает пика. Незнакомец нас не видит, но зато мы имеем возможность оглядеть его с ног до головы. Несмотря на скрытое за капюшоном лицо, доверие в нём ничего не вызывает. Его балахон изорван и болтается по ветру лоскутами, а закатанные до локтя рукава позволяют увидеть бледную до невозможности кожу и чёрные шрамы, которыми она покрыта.