Ромейский Квест (СИ) - Соколов Лев Александрович - Страница 53

Через малое время на воротах отворилось маленькое окошко, откуда на компаньонов глянуло скрытое полумраком лицо.

- Что вам угодно, святые отцы? - Осведомился привратник молодым голосом.

- Почему дом божий заперт днем? - Осведомился Окассий.

- По необходимости, - лаконично отозвались из-за двери, без особого почтения.

- Я отец Окассий, порученец при канцелярии папской курии первопрестола его святейшества. - С достоинством представился западный монах. - Отец Бертрад должен ждать меня.

За окошкам охнули, заскрипел сбрасываемый засов, и ворота поспешно отворились. В проеме обрисовался молодой длинноносый служитель.

- Добро пожаловать отче. Мы ждали вас.

- Как тебя зовут, клирик? - осведомился Окассий.

- Я здешний причетник, - представился длинноносый. - меня зовут Эдит.

- Проводи нас к отцу Бертарду, сыне.

- Досадная случайность, отче, - развел руки служка - Отца Бертрада вызвали к одной из прихожанок, что отдает Богу душу. Он ведь не знал точно, когда вы прибудете, а паства требует его внимания.

- Правда, досадно. - Согласился Окассий. - Как мы можем разрешить сие затруднение наилучшим образом?

- Зависит, насколько вы поспешаете, отец мой. - Склонив голову к плечу, задумался служка. - Если вы сильно спешите, я могу запереть церковь, и проводить вас до дому жены пекаря Паскеллы. Это, вишь, как раз ей вздумалось сегодня так некстати, представиться Господу... Если же вы не слишком поспешаете, вы можете подождать отца Бертрада в церкви. А ежели вы хорошо проголодались с дороги, то на другом конце площади есть прекрасная таверна под названием "Баранья нога". Там хорошая кухня, которой не брезгуют даже благородные. Когда отец Бертрад вернется, я приду за вами в таверну.

Окассий вопросительно взглянул на Федора, и тот изобразил рукой ложку, гребущую из миски ко рту.

- Жена, пекаря, ты говоришь, плоха, - сын мой? - Уточнил Окассий.

- Совсем плоха, отец. Что-то у ней разладилось в груди, она долго кашляла, потом уж даже и кровью, и теперь совсем зачахла. Слуга что пришел за отцом Бертрадом, сказал, что уж посинела, и едва дышит.

- Но ты думаешь, откушать-то мы успеем?

- Думаю, так успеете отец. - Согласился служка. - Хоть старая Паскелла и совсем плоха, но честно говоря, по жизни она никуда не торопилась. Думаю, так и помирать будет с проволокой.

- Тогда мы будем в таверне, - решил Окассий. - А как только отец Бертрад вернется...

- Я сразу прибегу за вами.

- Нет, сын мой. Не ты прибежишь за нами. А сам отец Бертрад придет за нами в таверну со всей поспешностью, какую даровал ему Господь. Если отец Бертрад не появится здесь до терции - ты сын мой, запрешь церковь, побежишь к дому почтенной Паскеллы, и - хоть души её сам на смертном одре. Отец Бертрад должен быть здесь. Понял ли ты меня, сын мой?

- Понял отче.

- Возможно, стоит позвать священника из другой церкви, чтобы он подменил отца Бертрада, у постели отходящей, - Вмешался сердобольный Парфений.

- Это мы оставляем на откуп Эдиту, - небрежно отмахнул рукой Окассий. - Я вижу он смышленый малый. А мы идем отобедать в таверну.

***

Глава двадцатая.

Таверна "Баранья нога" оказалась заведением зажиточным и благопристойным. Это можно было понять, еще по роскошно написанной вывеске, где, живописуя название, громоздилась на серебряном блюде упомянутая нога, обложенная овощами. Мастерство художника заключалось в том, что любой глядя на вывеску мог сказать - это именно жаренная нога. В менее почтенных заведениях понять, что за мазня на вывеске бывало можно лишь опираясь на помощь названия, и то не всегда. Внутренность таверны так же соответствовала. Высокий потолок, хорошо освещенный зал, чисто выскобленные столы и лавки, и многолюдный народ за ними. Стоял неразборчивый шумный гомон застольных разговоров, и стук посуды.

Заведение и правда пользовалось успехом. Публика сидела разношерстная, но отребья и откровенных нищебродов не было. Воины, не из простой солдатни. Паломники - но зажиточные. У левой стены на поднятом участке полы било несколько столов, за которыми, судя по яркости и красоте одежды сидела компания благородных, в том числе и несколько дам.

Троица компаньонов подошла к прилавку, за которым расположился упитанный благополучный детина, вся внешность которого говорила о постоянной близости к пищевому излишеству.

- Мир тебе сын мой, - поздоровался Окассий, к которому после попадания в земли латинян, негласно перешла инициатива в общении.

- Здравствуйте, святые отцы, - Поздоровался щекастый мужик, радушно, но без излишнего почтения; священников на святой земле было с избытком. - Простите, но свободных комнат нет.

- Мы не на постой. Хотим у вас отобедать.

- Это пожалуйста, коль отыщите место.

С местами за столами было не так чтоб очень. Однако, поскольку все столы и лавки - за исключением места для благородных - были изрядной длинны, то наличие места на них зависело от того, как плотно сдвинутся сотрапезники. Представительная и достойная внешность двух монахов и - как надеялся Федор - его самого, могла помочь обедающим потеснится. Главное было решить, в каком именно месте. Кое-кто, не обращая внимание на ищущих места компаньонов, продолжал сидеть над своим тарелкой и стаканом как сыч, но несколько пилигримов и христолюбивых воинов приглашающе показали на места рядом с собой. Однако, в людской многоголосице, Федор вдруг услышал за одним из столов знакомую речь. Группа воинов, судя по одежде, богатый рыцарь и люди его "копья", шумно звеня посудой и хохоча бросали фразы на языке, звучащем как музыка.

- Вы русы? - Спросил Федор у воина, на языке своего отца.

Компания замолчала, и переглянулась.

- Русы, да. - Ответил сидевший в центре компании рыцарь. Слова он коверкал, и все же Федор понимал их почти все. - И ты русс?

- Мой покойный отец, - Ответил Федор. - А мать - эллинка. Я дигенис - двухродный.

- Все одно наполовину ты наш. - Улыбнулся рыцарь. - Присаживайся. В этих краях языки стараются держаться вместе.

- Я со спутниками, - показал на монахов Федор.

- Найдем место и для святых отцов. Уплотнимся, ребята!

Воины поджались на лавках, и высвободили кусок доски. Федор с Парфением даже сели свободно. Но как подсел и широкозадый Окассий, все почувствовали локти друг друга.

- Меня зовут Велемир, - представился рыцарь. - А как зовут тебя?

- Я Федор.

- Из какой ты Руси, друг? - доброжелательно спросил рыцарь.

Вопросу Федор не удивился. Всяк знал, что русы расселились по земле широко, и потому Русских земель было много.

- Я сам живу в Романии, - ответил он. - А отец мой родом с той Руси, что у нас зовут Внешней Великой Русью. Которая богата крепостями на торговом пути от нортманнов, и с которой идут торговцы в Романию по великой северной реке Борисфен, тако же называемой Данаприсом. А ты, Велемире, из той ли самой Руси, или с другой?

- С другой, - признался Рыцарь. - Я с Руси Веринской, где княжили Ободричи, которая еще зовется Тюрингией.

- А, я знаю где твоя Русь, - кивнул Федор. - Она в землях восточных франков, где правят потомки архонта Оттона.

- Рэгнум тэвтоникорум,62 - вставил Окассий.

- Так и есть. - Подтвердил Велемир. - Моя Русь там, и я вассал ландграфа Тюрингии, а он вассал Императора Запада. А в здешних землях выходцы с нашей Руси основали крепость недалеко от реки Оронт, и конечно тоже назвали его - "Русса".