Опущенная - Колычев Владимир Григорьевич - Страница 20
- Предыдущая
- 20/54
- Следующая
— Чего?! — вскинулась девушка.
Женя удивленно глянул на Настю и небрежно посмотрел на Олесю.
— Нам надо поговорить, — сказал он.
— Ну, я вам не помешаю… Ну хорошо.
Проходя мимо Насти, Олеся толкнула ее плечом.
И так захотелось дать ей пинка, но лучше поберечь эмоции — для предстоящего разговора с Женей.
Настя дождалась, когда за Олесей закрылась дверь.
— Если я смогла ее выследить, то и Сластик сможет.
— Я уже думал об этом.
Женя прошел в гостиную, Настя последовала за ним. Он показал ей на кресло, но она качнул головой. И осталась стоять.
— А о том, что Сластик меня отпустил, думал?
— Ну, он же обещал… — Женя глянул куда-то влево.
— А тебе он не сказал?
— Нет. — Женя повернул голову вправо.
И вверх он глянет, и вниз — лишь бы только в глаза не смотреть. Неужели стыдно?
— Мог бы моему отцу позвонить, он бы сказал.
— А я знаю номер его телефона? — Но Женя посмотрел ей прямо в глаза.
И едко при этом усмехнулся.
— Мог бы и узнать. Ты же собирался с ним познакомиться.
— Собирался.
— А сейчас что, передумал?
— Передумал.
— Почему?
— А зачем мне нужна шлюха? — Он скривил губы в язвительной, пронизывающей насквозь улыбке.
— Шлюха?! — Настя готовила себя к крутому повороту, но вписаться в него все же не смогла.
Ощущение было такое, как будто она на полной скорости вылетела с дороги и врезалась в столб.
— А кто ты?
— Я тебя спасала…
— Чем?
— Тем.
— А кто тебя просил?
— А если бы Сластик тебя убил?
— Но не убил же… А тебя как последнюю во все дыхательные…
— Заткнись!
— Но все равно спасибо — Женя смотрел на нее так, как будто собирался рассмеяться ей в лицо.
Он не смеялся, но в ушах у Настя звучал сатанинский хохот.
— А на иглу ты меня зачем подсадил?
— Я подсадил? Ты сама захотела…
— Мне было страшно, мне нужно было успокоиться… А ты сказал, что к морфию не привыкают.
— Я же не виноват, что ты слабая.
— А в чем ты виноват?
— В том, что на меня наехал Сластик. А в том, что ты оказалась шлюхой, я не виноват. Это был твой выбор, и ты его приняла… Сама знаешь куда, — ухмыльнулся он.
— Закрой рот!
Женя вдруг шагнул к ней, рукой обжал ее щеки.
— Ты на кого пасть разинула, паскуда?
Но Настя не растерялась. Толкнула его в грудь, подалась назад, и выставила перед собой растопыренные пальцы. Пусть эта сволочь не думает, что с ней легко справиться. И Женя, глядя на нее, передумал применять силу.
— Когти отрастила? — ухмыльнулся он.
— Я все поняла. Сластик не собирался тебя убивать. Вы разыграли меня…
— И соображать начала.
— А я, дура, повелась… Потому что любила тебя…
— Я тебя не любил…
— Да?.. Значит, ты просто мною пользовался. А когда я тебе надоела, ты отдал меня Сластику.
— Я тебя никогда не любил.
Настя уже мысленно распрощалась с Женей. Не тот он человек, которого можно и нужно любить. Раз он такая мразь, она не будет с ним. Но как бы то ни было, его слова ударили прямо в сердце. И выбили почву под ногами. В какой-то момент Насте показалось, будто она летит в пропасть.
— И Олесю не подговаривал, чтобы меня заполучить, — пробормотала она.
— Олеся умная девочка и целку из себя строить не пыталась.
— Ты ее тоже подсадил на иглу?
— Зачем?
— Но я же с тобой спала… И любила тебя без всякой дури.
— Так надо было, — сказала Женя.
Насте вдруг показалось, что ей в глаза смотрит сам сатана.
— Кому надо было?
— Мне.
— Я тебя не понимаю.
— Давным-давно жила одна девочка, и звали ее… Кто звал, к тому она и шла. И всем давала. И мне дала. Сама. Я позвал, а она дала. А об этом узнали ее родители. И они смогли убедить судью в том, что их дочка сама невинность с ангельскими крылышками. Такая девочка просто не могла дать такому мальчику, как я. Значит, я ее изнасиловал. Значит, давай, Женя, в тюрьму. На девять лет… Ты знаешь, что в тюрьме делают с насильниками? — спросил он ожесточенно, с болью и злость во взгляде.
— Ну, слышала…
— Мне повезло, за меня заступился Сластик. Он знал эту девочку, он сорвал с нее, так сказать, покровы… Но все равно, шесть лет я отмотал. Шесть лет в самом настоящем аду. Если бы не условка… Вот и кто в этом виноват?
— Кто?
— Твой отец. Он меня осудил. На девять лет. И вырвал из моей жизни целых шесть лет… Теперь он знает, что и хорошие девочки могут быть законченными шлюхами…
— Это ты про меня?
— Это я про тебя, — ухмыльнулся Женя.
— Ты отомстил отцу?
Насте хотелось зажмурить глаза, разинуть рот и заорать во всю глотку. Стоять и орать, пока не выключится сознание…
— Да, я отомстил твоему отцу.
— И он об этом узнает.
— Похищения не было, ты сама уехала со Сластиком. Ты наркоманка, для тебя это в порядке вещей. — Женя не просто смотрел на Настю, он расстреливал ее взглядом в упор.
— А кто сделал меня наркоманкой?
— Как я мог сделать тебя наркоманкой, когда у меня никогда не было наркотиков! Ты приносила, ты предлагала, я, конечно, отказывался. Но и тебе запретить не мог…
— Ну ты и мразь!
— Сейчас не тридцать седьмой год, и меня голыми руками не возьмешь. Так что пусть твой отец и не пытается.
— А если попробует?
— Кассета с твоими приключениями у меня. Ты хочешь, чтобы этот материал приобщили к делу?
Настя почувствовала себя букашкой, которую иголкой пригвоздили к доске.
— Твой отец знает про кассету?
— Да, — подавленно кивнула она.
— У меня есть копия, можете глянуть вместе. Будет интересно.
— Тварь! — не выдержала Настя.
— А оскорблять меня не надо! — Женя с размаху вонзил в нее взгляд. — Я ведь и наказать могу.
— А ты не наказал?
— Я всего лишь отомстил… Но могу и наказать…
Он жестом велел подождать, вышел из гостиной, но через минуту-две вернулся — с ампулой в руке.
— Будешь?
— Да! — Настя потянулась к морфию как железная стружка к магниту.
Голова вдруг отключилась, обида заглохла… Она чувствовала, что разговор с Женей будет не из простых, но ведь шла она сюда не столько за правдой, сколько за дозой. Сейчас она уколется и снова станет человеком. Утром проснется, пойдет в институт, а вечером заглянет к Жене. Он снова вернет ее к жизни. Он же должен как-то компенсировать нанесенный ей ущерб.
— Нужно заслужить.
— Я не буду больше тебя оскорблять.
Женя втоптал ее в грязь, он мразь и подонок. Она никогда его не простит, но ведь можно спрятать свои чувство на дне души. Она же не зря вчера импровизировала и хитрила в общении с Севой. Ей нужно было узнать, как выйти на Олесю, и он подсказал, через кого это можно сделать. И в общагу привел, где могли курить травку. Но ничего бы не было, если бы она окатила Севу презрением, выплеснув на него все свои обиды…
— Этого мало.
— Я буду хорошей.
Женя в раздумье цокнул языком, он смотрел на Настю — как дрессировщик на глупую собачку, которую только что научил гавкать по команде. Задел есть, но будет ли прогресс дальше?
— Это и все? — спросил он.
— А что ты хочешь?
— А чего хотел от тебя Сластик?
— С тобой — нет! — Настя выставила перед ним указательный палец и качнула им.
— Почему? — Женя удивленно вскинул брови.
— Ну-у…
Настя сделала над собой усилие и сменила минорную пластинку на мажорную. Женя — ублюдок, и спать с ним — себя не уважать. Но ей нужен морфий, и раз уже она решила хитрить и изворачиваться, то почему бы не лечь с ним? Тем более с ним куда приятней, чем со Сластиком. С ним будет очень хорошо — на том остаточном чувстве, которое осталось от любви к нему.
— Ну так что?
— Только сначала я должна заправиться.
— Ты что, машина?
Настя кивнула. Да, ей сейчас легче представить себя в образе бездушной машины, нежели в шкуре живого человека.
— Отработаешь на холостом ходу. А потом заправишься.
- Предыдущая
- 20/54
- Следующая