Лжедмитрий. Игра за престол (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич - Страница 35

- Тварь! Пес! Ненавижу! – Закричал Василий, вскакивая. Но чудить ему не дали. Сразу двое дворян ухватило его и усадило на место.

Дмитрий невозмутимо поинтересовался:

- Протокол готов?

- Да, царевич, - ответил писец. Один из самых шустрых в Москве. Потому его и взяли собой в походную канцелярию.

- Господа! – Обратился Дмитрий к набившим зал дворянам. Наверное, там были не только дворяне, но абсолютное большинство совершенно точно. Хотя бы служилое или поместное. – Прошу вас ознакомится с текстом, а затем и самим подписаться, удостоверяя верность слов.

Мало кто отказался.

Читать не читали, но подписывались охотно. Бумага-то судя по всему выходила историческая….

- И что теперь? – Тихо спросила, подошедшая Марина, пока Дмитрий любовался сварой аристократов у стола.

- По закону жанра его ждет казнь. Я не уверен, что хочу мучить это несчастное создание. Вешать не стану, ибо сын царицы, пусть и побочный. Может у тебя есть идея?

- Не убивай его.

- Вот как? - Задумчиво произнес царевич. – Ты носишь от него ребенка?

- Что? Нет! – Вполне искренне возмутившись, произнесла Марина, да чего уж там – практически выкрикнула.

- Даже так? Интересно. Может быть, ты не хочешь, чтобы он воскрес? Хм…

- Что?!

- Ну… то есть, чтобы следующий самозванец придумывал себе новое имя. Хм. А в этом что-то есть. Хорошая мысль. – Сказал Дмитрий, с интересом изучая эту женщину. Про нее столько всяких страшилок написали в свое время…. К тому же ему было немного неловко. У него еще не было опыта личного общения с героями компьютерных игр. Пусть даже этот маркер и висел только у него в голове. Любопытство так и распирало. Но мило потрещать не удалось. В дверь вошел грязный и уставший огненник .

- Дмитрий Иванович, - обратился он к царевичу. – Срочное послание от патриарха!

- Что случилось? – Нахмурился Дмитрий, принимая, но даже не пытаясь вскрыть пакет. Ведь такой род посланий подразумевал определенную экстренность обстановки.

- Царь Борис умер, - произнес он и перекрестился, а за ним и все остальные. – Но венчать на царство наследника его не успели. Дмитрий Иванович Шуйский со товарищи ворвался в кремль и убил Федора, а также мать его Марию Федоровну.

- И чего хочет патриарх? – Резко похолодевшим голосом поинтересовался Дмитрий. Ответ был очевиден. Но озвучивать это ему самому не хотелось.

- Чтобы ты, Государь, венец принял.

- Но я не Государь, - одернул его Дмитрий.

- Да Государь, - сказал огненник, становясь на колени и склоняясь, - как прикажешь Государь.

- Ваше Величество, - произнесла Марина с каким-то загадочным взглядом и сделала книксен, ну или как там называется это ритуальное приседание.

А вслед за ней и остальные люди стали проявлять свое уважение. Кто как мог, исходя из носимых в голове традиций. И свои, и пленные, и наемные. Причем пленные аристократы даже недурно так старались. Ведь быть пленником монарха более престижно, нежели принца. И отовсюду слышались: «Государь! Государь! Государь!» В голове же у Дмитрия в унисон звучали лихорадочные вопли: «Не хочу! Не хочу! Не хочу!»

Борис в этой реальности умер несколько раньше ожидаемого срока. На месяц примерно. Видимо смерть дочери его подкосила. А может и яд. А учитывая, что тезка его, Дмитрий Иванович Шуйской, был на редкость инициативным балбесом, то мог и не такое учудить. «Отравление» царя могло случиться и от застрявшего в голове кистеня. Просто и доходчиво. А потом добраться до покоев и Федора с матерью тем же кистенем «отравить» пару раз.

«Лучше бы этого клоуна отправили в Испанию…» - подумал Дмитрий. – «Брат его старший таких бы глупостей не наворотил. Бороться бы за венец боролся. Но куда умнее и тоньше».

Окинув взглядом зал, Дмитрий прошел к деревянной лавке и, усевшись на нее, начал массировать виски. Как-то резко и сильно разболелась голова. От духоты? Может быть. А может и от волнения. Разумом парень понимал, что, возможно, ему придется когда-нибудь стать царем. Но представлял себе это чем-то невероятно далеким. Этаким миражом. А тут нате на лопате. Приехали. И все планы коту под хвост. А он ведь себе уже прикинул план летней кампании в Литве и начал просчитывать логистику….

- Патриарх что-то еще просил передать? – Наконец, после нескольких минут задумчивости, глухо спросил Дмитрий. Обратив при этом внимание на то, что верноподданнические крики прекратились. Все молчат и напряженно смотрят на него. Даже Василий. Тот, понятно, со жгучей ненавистью. Но все равно, не решаясь побеспокоить.

- Нет, но, когда я спешил с посланием, то видел возле Москвы войско. Стрельцы да поместные под рукой Скопина-Шуйского.

- Михаила? Так чего стоят? Им же под Смоленск идти полагалось.

- Они стоят. Прямо у Москвы.

- Хм, - горько усмехнулся Дмитрий. – И много их?

- Пять полков стрелецких, да тысяч десять поместных. Поговаривают, что Скопин-Шуйский заслон от Сигизмунда собирает. Так что воинские люди к нему продолжают прибывать.

- Ясно, - сухо ответил Дмитрий, вставая.

Заслон от Сигизмунда? Как же! Тут и дураку понятно, что его тезка решил сделать. Он прекрасно знает, что, узнав о гибели Бориса и Федора, Дмитрий отойдет от Смоленска и направится к столице. Вот его и должно встретить предельно тепло.

Шуйские. Опять Шуйские. Как же они его достали!

И самым ужасным стало то, что он вдруг вновь почувствовал в себе ту жуткую, всепоглощающую ненависть о которой тогда говорил патриарху. Ту самую, что могла всю Русь залить кровью…

7 марта 1605 года, Смоленск

Унылая, печальная, гнетущая атмосфера церкви. Множество свечей и людей выжигают кислород, добавляя «парникового эффекта» в отдельно взятом помещении. Стиснутое пространство между крепких стен; маленькие, редкие, узкие окна и общая планировка больше напоминала катакомбы какого-нибудь некрополя, чем что-то доброе, светлое и возвышенное. Это в какой-то мере компенсировалось неплохой акустикой, но, Дмитрию никогда не нравились «ангельские» голоса, что-то пищащие контратенором и сопрано . Они его скорее раздражали и заставляли держать себя в руках, чтобы не морщиться. Уж лучше Джигурда что-нибудь грянул высокодуховное, чем эти муки адские терпеть, которые доставляли Дмитрию практически физическую боль. Впрочем, прямо сейчас все эти изыски не самой качественной духовной пищи его мало занимали. Он пытался сообразить, что делать в сложившейся ситуации.

Ему предложили стать царем.

Любой бы другой на его месте от радости пошел в присядку танцевать. А он только разозлился. Потому что прекрасно понимал, что это за «прелесть», ибо имел несчастье много читать в свое время. Лучшее барахло, развлечения, еда и женщины в одном пакете с возможностью реализовывать масштабные проекты? Разве от такого отказываются? Беда лишь в том, что это только одна сторона медали. С другой же мерзко смердело кровью, ядом, интригами, воровством и откровенным саботажем всего и вся. О том, какие страсти творились в Московском кремле, как, впрочем, и в любом другом центре власти, Дмитрий был прекрасно наслышан. Участников тех игр хоронить едва успевали. А он не хотел всю свою последующую весьма недолгую жизнь провести в осажденном положении. Он не желал всех вокруг подозревать в самых гнусных мерзостях, постоянно ожидая кинжала в спину или яда в еде. Власть… такая сладкая. Только эта сладость для него отдавала тленом смерти. Его смерти.