Золотой Человек (СИ) - Разумов Никита - Страница 8

Люди продолжали скапливаться на площади, однако в очереди они вовсе не толкали друг друга, ни кого не торопили, медленно продвигаясь к стенду. Спешить здесь уж точно не имело смысла — что случилось, то случилось. Хотя, конечно, кто-то поскорее желал узнать новость, а кто-то предчувствовал беду и наоборот желал оттянуть момент. На стендах были вывешены какие-то списки. Вот, тишину начали нарушать ужасные, горестные крики.

Нельзя сказать, кому было больнее, тем кто, взглянув на большие листы, молча уходили, уже не видя перед собой ничего. Или тем, кто прямо под стендом падал, не скрывая слез. Этим бедолагам было уже сложно чем-то помочь, но, к счастью, находились люди, не перестававшие их утешать.

Взрослые мужчины и женщины, с лицами, напуганными и побелевшими, с глазами, смотрящими в пустоту, продолжали идти вперед, ожидая своей минуты. Никто из них в этой толпе и не замечал двух маленьких детей, мальчика и девочку. Их было сложно заметить, они так же, как и все, со страхом в груди подходили к спискам.

Растрепанные темные волосы, заштопанные короткие штаны и рубаха — все то же самое, чем мог похвастаться любой другой мальчик в округе. Он держал свою спутницу за руку, чувствуя, как сильно бьется сердце. Деревянный стенд уже совсем недалеко, его хорошо видно между остальными людьми. Девочка со светлыми волосами до плеч, в синем сарафане и босоножках, крепко сжимала уже мокрую ладонь друга.

Вот мимо них прошла очередная убитая горем женщина. Они долго смотрели ей в след, как и каждому человеку, со слезами уходившему прочь. Дыхание учащалось, списки уже в паре шагов, между ними и детьми практически не осталось людей. Последний человек, и вот…

Момент настал. Они вдвоем быстро, но внимательно начали пробегать по именам погибших. Одно знакомое имя, второе, третье. Первый столбик фамилий, следующий. Вот уже половина просмотрена, но страх почему-то все нарастает.

Кто-то из взрослых, стоявших позади, поразился, что по таким ужасным спискам пробегают глазами такие маленькие дети, семь или восемь лет от роду. Они еле дотягивались пальцами до бумаги, с трудом разглядывая самые верхние строчки.

Семь столбиков, остался последний. В голову сами по себе начали лезть мысли «Неужели…. Неужели они живы!».

Мальчик закончил первым и посмотрел на девочку. Она уже второй раз, но более спокойно просматривала столбцы. От сердца отлегло — их отцов в числе погибших не было. Для большей уверенности он тоже еще пару раз пересмотрел все столбики, все равно из-за детского роста, они никому не мешали читать.

Дождь, кажется, раздумал идти. Тучи мало-помалу уступали солнечному свету, и вот на лужицах вновь заиграли блики. Лучи пробивались сквозь деревья, что были всюду рассажены вдоль каждой небольшой улицы города. На площади начала скапливаться другая очередь, и эта была уже более шумная. Молочник, наконец, прибыл на скрипящей телеге с бидонами в город продавать утреннее парное. Хотя, сегодня он решил некоторым отдать пару литров просто так.

Отойдя от списков, радостно переглядываясь со спутницей, мальчик перекинул через плечо свою сумку. Она была небольшой, но и не легкой, в ней находилось несколько яблок, апельсин и два мешочка, с мукой и сахаром. Все это дети купили незадолго на базаре. Девочка посмотрела на то, как молочник разливал ковшиком из своего бидона молоко по банкам. Она пыталась вспомнить, не просила ли мама взять еще и молока домой. Вроде что нет.

Дети возвращались к себе домой, они жили далеко от города и практически каждый день проходили большое расстояние.

Воздух понемногу нагревался, и к полудню было уже совсем жарко. С бедного мальчика сходил последний пот, его рубаха промокла до нитки. Хорошо, что он взял с собой хотя бы свою маленькую плетеную панамку. Переменчивая погода всегда была в этих местах к концу весны, никто бы не удивился, если ночью вновь набежали тучи.

Дорога, широкая настолько, чтобы на ней смогли разъехаться две встречные телеги, извилисто, большими крюками огибала холмики и невысокие склоны. Она была уложена большими камнями, что бы от непогоды единственный путь в город не закрылся. Как назло, деревьев здесь практически никаких не росло, только маленькие кусты разных ягод да трава, поэтому и от солнца никак не укрыться. Вдоль обочин, для красоты, были сделаны невысокие бордюрчики из гальки.

Как только эти бортики начались, мальчик тут же запрыгнул на тот, что был справа от дороги. Выставив руки в стороны с поднятыми ладонями, удерживая равновесие, он стал оттягивать прямой ногой каждый шаг. Девочка шла рядом по дорожке, и с завидным взглядом смотрела, как он марширует по залитым камням. Она, вроде бы, тоже хотела подняться на бордюр, но забинтованная коленка еще напоминала ей, как высоко и больно с него падать.

Вот они прошли первый одинокий домик. Маленький и бревенчатый, он ближе всех из домов окраины находился к городу. Большой двор и сад на участке окружал высокий деревянный забор.

Мальчик, попросив спутницу подождать, подошел к калитке и взял ее за верхний край. Подтянувшись наверх, он заглянул внутрь. В глаза сразу бросились пустующие скамейки возле одной из яблонь, где располагалась веранда. Мальчик решил крикнуть своего друга, который жил здесь. Однако ответа не последовало, что ж, видимо никого не было дома.

Дети продолжили путь.

Ужиц, находившийся в западной части небольшого государства Себор, наверное, был самой тихой частью этой страны, ну или одной из таких. Маленький, местами опрятный местами нет, он больше напоминал деревеньку, где жили одни пастухи, пасечники и виноделы. Да и похвастаться всему миру, кроме как трудом этих людей, город больше нечем не мог. О чем-то знаменитом или особенном про него затруднился бы кто-либо добавить, даже сами жители. Хотя они, наверное, могли похвалить его собственную, какую-то уютную, домашнюю красоту, его окружавшие леса и холмики, каждый дом и улочку, свое вечернее солнце и многое другое.

Частью Ужица, причем по размеру намного большей, чем город, являлись его сельские окрестности. Множество особняков с рабочими участками при каждом, стояли здесь повсюду между маленьких и больших холмов вплоть до черного леса, который рос густой полосой и служил чем-то вроде границы города. Особняки были раскинуты друг от друга на большие расстояния, мало какие дома строились рядом. Некоторые из них не имели участков, кроме тех, где можно было только отдыхать или выращивать что-нибудь для себя. Пригород был хоть и большим, но не густонаселенным, здесь все друг друга знали.

Каменный бортик закончился, его сменила веточная оградка одного из картофельных полей, принадлежавшая фермеру, что жил неподалеку в двухэтажном доме.

Мальчик спрыгнул с последних двух камней обратно на дорогу и продолжил идти вперед. Теперь им попадался один особняк за другим и каждый с красивой оградой, за которым было поле или сад. В основном постройки были ухоженные, со стрижеными газонами и аккуратными заборчиками, таких было большинство. Однако некоторые поместья начали приходить в запустенье, их участки поросли высоченной травой и колючками. Грязные стекла окон, в которых давно не было света, пугали ребят своей темнотой. Здесь уже некому жить, эти дома ожидали, когда после войны в них заселят новых хозяев.

От каменной дороги начали ответвляться тропинки, уводившие то за холм, то в небольшой лес из десятка деревьев. Вскоре камни сменились землей, путь начинал сужаться, и по нему можно было идти только друг за другом. Наконец, дети услышали как вдали, из-за забора их приветливо начал встречать лаем лабрадор.

— Что-то вы долго ходили

На пороге крохотной хижины с остроугольной крышей стояла молодая женщина в кухонном фартуке поверх белого платья. Когда залаяла собака, она тут же вышла встречать детей. Только мальчик приоткрыл калитку, делая первый шаг во дворик, как лабрадор накинулся на него, чуть не повалив. Он не переставал скакать вокруг, виляя хвостом и с нетерпением желая узнать, что же там принесли из города.