Mr. and Mrs. Mikaelson (СИ) - "Kath1864" - Страница 70

Марсель смотрит на панораму города, теперь все это принадлежит ему. Теперь он король. Жерард оборачивается, когда слышит шаги на лестнице. Чарльз поправляет школьную сумку, целует Ребекку в щеку, и уходит, ведь его уже ждет водитель, который должен отвезти его в школу. Рейчел прижимается к матери, а Ребекка целует дочь в носик, и сажает в детское кресло, когда переступает порог кухни. Она вздрагивает, когда руки мужа ложатся на ее плечи.

— Я знаю, что тебе одиноко, прости, Ребекка, я хотел сделать тебя счастливой и защитить нас, — шепчет ей на ухо Жерард.

— Я счастлива, — врет Ребекка и, обернувшись, целует мужа в губы.

Марсель уходит, спеши т в компанию, а она брошена в одиночестве, и за пять лет Ребекка смирилась, или делала вид, что смирилась, играет свою роль. Ребекка видит чашку кофе с лимоном на кухонном столе. Марсель сделал для нее кофе, как и всегда. Он заботится о ней, и блондинку это радует. Она пьет кофе, стоя у окна и смотря на панораму Нового Орлеана.

В ее черном мире появился свет только спустя пять лет, когда она уже ничего не ждет, но получает смс со скрытого номера: Тетя Ребекка, сегодня вечером в нашем старом особняке. Хоуп.

Часть II. Струна звучит, пока жива.

Все так як ти хотів:

Самотність і пустота.

А ми разом бути могли,

А ми ходили б у кіно.

Всё так, как ты хотел:

Одиночество и пустота.

А мы вместе быть могли,

А мы ходили бы в кино.

С.К.А.Й. — Струна.

Италия. Флоренция. Сейчас.

Неторопливый звонок в дверь и Пирс с осторожностью идет открывать дверь, проверяет наличие ножа, который всегда держала рядом с собой, выработанная привычка.

Кетрин уже давно не ждет, что кто-то позвонит в дверь их с Элайджей дома, не ждет уже как пять лет. Все так, как он хотел: Одиночество и пустота. Кетрин думает, что они вместе могли быть. Ей нужен только он, но ему все равно. Кетрин думает так уже как пять лет, и ей все равно, потому что Элайджа не вернется. Она любит его больше жизни и теперь пытается отвлечься от всего. Она порой сидит на кухне, до утра, смотрит на восходящие солнце, и думала, что оно всходит не для нее, не для них. Элайджа никогда не войдет в эту дверь и не скажет: « Привет. » Кетрин думает об этом и мысли словно разрывают ее на мелкие части, а кулак ударяется о гранитную столешницу. Натянутая струна звучит, пока жива. Вот и Пирс жива, пока натянута нить ее жизни.

Чем дальше, тем счастливее воспоминания и тем ей больнее.

Три недели назад.

Все, как он хотел: Одиночество и пустота. Кетрин словно перестала быть самой собой. Их дочери уже десять месяцев и она пытается улыбнуться наблюдая за спящей в кроватке малышкой, а Дэниал сдержал свое слова и стал самым настоящим защитником для матери и сестры. Он часто говорит об отце, по которому скучает, и не видит, как мать отворачивается от него, чтобы скрыть подступающие слезы. Дэниал говорит, что он сильный, а Кетрин ухмыляется и говорит сыну, что сильной должна быть она.

Дэниал не видет слез матери, ведь она позволяет себе лить слезы только когда малыш засыпает. Она привыкла засыпать в одиночестве, в пустой постели. Она привыкла брать в свои руки его пиджак, вдыхать запах любимого человека и знать, что он не вернется. Элайджа не вернется. Он ушел забрав с собой воздух, и Кетрин дышит через силу. Она дышит только когда прижимает к своей груди его пиджак и вдыхает такой родной запах любимого мужчины. Она позволяет себе проливать слезы только под покровом ночи, когда прижимает к своей груди его пиджак. С наступлением рассвета она вновь будут улыбаться сыну и окружающем, убеждая всех, что она в порядке и сильная, ведь это так просто скрывать то, что ты все еще любишь, и Кетрин будет любить Элайджу пока жива, и проливаешь слезы с наступление ночи.

Все, как она хотела: Одиночество и пустота. Только стакан на столе, и уставшая душа, хотя Элайджи кажется, что и души у него нет, если он так поступил с той, которую любил больше жизни. Он оставил ее и их детей, чтобы защитить их, сохранить их жизни. Он знает, что не вернется туда, ведь она никогда не простит его, даже не пустит на порог дома, не позволит увидеть детей, и внутри Элайджи пустота, когда он думает об этом, и эту пустоту он заполняет алкоголем. Элайджа ушел и теперь в его руках бутылка пива.

— Не думал, что ты пьешь пиво, — ухмыляется Клаус проходя в комнату.

— Подстраиваюсь под аудиторию, брат, — ухмыляется Элайджа, делая несколько глотков.

— Ты все правильно сделал, — хмыкает Клаус.

— А ты все разрушил, — кивает головой Майклсон. — А я ведь был счастлив и мы ждали второго ребенка. Девочку.

— Не осуждай меня, Элайджа, ты сам оставил все, — Клаус садится рядом с братом.

— Потому что я дал слова, что защищу свою семью любой ценой, — вздыхает мужчина. — Это ты выдал нас и подверг опасности, когда все уже затихло.

— У меня не было выхода, — разводит руками Клаус. — За мной был хвост из наемников, которым был нужен я.

— Выход есть всегда, брат, — Элайджа поднимается с дивана. — Я возвращаюсь к Катерине. Мне нужна только она.

— Да-да, — начинает Клаус беря в свои руки бутылку пива. — Тебе нужна только она, но ей уже все равно. И, что ты будешь делать?

— Ползать на коленях пока она не простит меня! — кричит Элайджа запуская бутылку в стену.

— И где твое достоинства брат? Тобой уже столько лет управляет эта шлюха, — спокойно произносит фразу Клаус.

— Я ее люблю! — Майклсон даже не понимает в какой момент руки брата сдавливают его горло. — Не смей так говорить о матери моих детей и той, которую я люблю. Сколько раз я прощал тебя? Был на твоей стороне? Пачкал свои руки кровью, когда это тебе было нужно? Довольно! Я ухожу! Кроме любви Катерины, у меня больше ничего нет.У меня было все, что я хотел. И я все потерял. И я за нее буду бороться.

Элайджа отпускает свои руки с шеи брата и Клаус Майклсон жадно ловит воздух и понимает, что это конец.Жизнь такая странная. Вчера Элайджа был счастлив, а сегодня просто жив. Вчера Элайджа возвращался домой, а сегодня он потерял дом. Сегодня Элайджа уходит, чтобы вернуть все, что у него было. Сегодня он готов ползать перед ней на коленях, чтобы он простила его. Сегодня он будет бороться за то, чтобы у них было завтра.

Италия. Флоренция. Десять месяцев назад.

— Элайджа? — застывает она, и поднимает взгляд на появившейся перед ней фигурой, ничуть не скрывая своего удивления.

Он тепло улыбается, действительно, радуясь встречи, и опускает взгляд, зная, что под сердцем девушка носит их ребенка, зная, что он виноват перед ней. Кетрин рада возвращению мужа, который так долго отсутствовал, пытаясь помочь Клаусу скрываться, и она кидается ему на шею, сокращая разом расстояние между ними, нежно целует в губы, выражая тем самым такую долгую тоску, да и он чувствовал себя виноватым, что он оставил ее в одиночестве. Кетрин была в одиночестве год. Ровно десять месяцев, как он оставил беременную жену, их сына, их новый дом, но его отсутствию была особая причина: конторы разыскивали их по всему миру, ведь Клаус выдал себя под именем брата, и это не предвещало ничего хорошего, что могло бы быть. И Элайджа уехал, чтобы им больше ничего угрожало, их детям, их семье. И его возвращение означало лишь одно, что беды позади и старший Майколсон теперь не оставит их. Кетрин предпочитала так думать.

— Я скучал, — еле слышно произносит он, на секунду останавливая поцелуй.

И его перехватывает сразу несколько чувств, эмоций, что он будто запутавшись, в паутине, пытался в них разобраться. Элайджа должен сказать ей правду, но сейчас любое переживание может закончиться плохо: для жены и для их будущего ребенка. Элайджа запутался.

— Катерина, — вдруг останавливает он, заставляя ее поднять свой взгляд полный волнения и какой-то растерянности.

— Идем в дом, Элайджа, Дениал спрашивал о папе, и знаешь, он скучает, как и я, еще узнала, что у нас точно будет девочка, я ходила вчера на повторное УЗИ, идем, я все расскажу тебе и мы поужинаем. Ты голоден? — Пирс тащит его за руку, но Элайджа сопротивляется и Кетрин не понимает, что происходит.