Тьма надвигается с Севера (СИ) - Шкиль Виктория - Страница 63

Погрузив на коней тех убитых, которых атраванцы не пожелали оставлять падальщикам, их маленький отряд вернулся к ведущему под землю стволу акведука, где уже затемно разбили новый лагерь. Разведя костры, воины вдоволь напоили лошадей, но оставили их без еды, так как зерна, которым атраванцы кормили своих коней, теперь было катастрофически мало, а то, что они смогли собрать, было щедро перемешано с песком. Но даже после этого, утомлённые люди и эльфы не получили отдыха, так как началась самая тяжёлая и безрадостная часть — они хоронили мёртвых. Копать всем одну общую могилу было долго и утомительно, как и заваливать тела камнями, потому убитых просто опустили через колодец акведука под землю. Там, их отнесли в одну их галерей и сложили на высохшем иле, вложив оружие в мёртвые руки. Придёт день и шахские воины вернутся сюда и тогда они смогут похоронить останки своих товарищей как следует. На тела тех, кто погиб в Сокровищнице, уже не оставалось сил, потому ими было решено заняться уже завтра.

Глава 14. Когда легенды оживают

Начало сегодняшнего дня почти ничем не отличалось от двух десятков ему предшествующих. Утром Сорах молился вместе со всеми в нищем бетеле, стоя на коленях на старой циновке. Он как все отбивал лбом поклоны Создателю, шептал слова благодарности и прославления Аллуита, но при этом тайком косился на разделяющую зал перегородку и напрягал слух, пытаясь уловить среди десятков женских голосов голос Лиллис. Единственное, что отличало сегодняшнюю молитву, от десятка предыдущих, было оружие при всех мужчинах. Это показалось хаммаду странным, ведь балы слыли народом не сильно воинственным и редко таскали оружие на себе просто так, для показухи. Ответ на этот вопрос Сорах получил гораздо позже, когда выгонял из загона своё подопечное стадо, собираясь устроить верблюдам прогулку по ближним оазисам (ас'Хазир уже неплохо знал окрестности селения).

Когда он уже закрывал загон, к нему подошёл хмурый Маандиб, строго приказавший не отходить от селения далеко и вернуться за два часа до вечерней молитвы. Не то чтобы брат Лиллис вдруг перестал верить слову Сораха, просто он панически боялся, что его стадо захватят хаммадийские разбойники, банды которых рыщут по пустыне в поисках наживы. Он же поведал, что не так давно видели небольшую группу всадников, охранявших несколько десятков похожих на невольников людей, бредущих пешком по песку.

— Для этих детей ишака нет ничего святого! — ругался бал, подразумевая то, что разбойники ни сколько не боясь прогневить Аллуита, захватывали в плен бохмичей и продавали их в рабство всяким многобожникам: тавантинцам, морейцам, пиратам и прочим, не чтящим Пророка и Аллуита, народам. При этом Маандиба ни капли не смущало, что его сидит и слушает соплеменник этих «ишачьих детей». Потом Маандиб сделал то, что Сораха слегка изумило. Он снял со своего плеча туго набитый стрелами колчан, с торчащим из него изгибом расчехлённого лука и, поджав губы, протянул его ас'Хазиру. — Хорошо стреляешь?

— Хуже чем езжу на верблюде. — Честно сознался Сорах, принимая дар.

— Тогда, надеюсь, он тебе не пригодится. Увидишь всадников, не пытайся узнать кто. Просто собирай стадо и гони его сюда.

Хаммад, молча, кивнул и, закинув колчан между горбов своего верблюда, легко запрыгнул туда сам, что учитывая высоту зверя, было весьма не просто. Маандиб отступил на шаг, когда верблюд, повинуясь команде наездника, стронулся с места и долго провожал пустынника взглядом, пока тот не скрылся вместе со стадом за гребнями барханов. Развернувшись, он увидел свою сестру, смотревшую вслед Сораху с волнением и тревогой в глазах, которые ему совсем не понравились.

— Иди в дом, Лиллис! — Рыкнул он, совсем не таким голосом, каким обычно разговаривал с сестрой.

В этот раз получилось более грубо и требовательно, что девушка вспыхнула, но ничего в ответ не сказала. Только смерила его таким уничижительным взглядом, что язык Маандиба будто пригвоздило к нёбу. Развернувшись на пороге, взметнув юбками маленький песчаный вихрь, Лиллис исчезла, скрывшись в дверном проёме так резко, что парень понял — она на него обиделась. Сначала бал ощутил лёгкий укол совести, но тут же его заглушил, твёрдо решив, что завтра он отпустит Сораха, дав ему с собой вдоволь воды и еды, чтобы никто не посмел упрекнуть народ балов в жадности!

«Зато сегодня мы испытаем новую печь! — Маандиб с гордостью посмотрел на творение своих рук, стоящее во дворе подле старой маленькой печи. — Её осталось только побелить снаружи, но испечь в ней первые лепёшки это не помешает!»

А в это время, Сорах ас'Хазир яростно подгонял своего верблюда, стараясь уйти как можно дальше от деревни, скрыться в песках, чтобы остаться там наедине со своими чувствами. Сегодня он будет там один — Маандиб не отпустит к нему Лиллис, и он потеряет этот день, который мог бы провести с ней. А завтра… Даже если бы Сорах не умел считать и не знал, что завтра истекает срок его службы Маандибу, он ни за что не покинул бы селение балов, так как узы, привязавшие его к этому месту оказались сильнее чем любой долг жизни. Эти узы назывались любовь, ради которой по-настоящему влюблённые люди готовы идти на смертельный риск и жертвовать собой ради кого-то. Но завтра он уйдёт и не скажет Лиллис всего, что чувствовал по отношению к ней. Пусть она откажет, пусть она рассмеётся, но даже ответ «нет» лучше неизвестности и мучительного тягостного ожидания. Кто знал, что будет так? Кто бы сказал ему полгода назад, что отдых в тени разлапистой пальмы с темнокожей девушкой станет для него дороже странствий и сетара, а её голова на его коленях — слаще шербета в алясбадских духанах? Лучше бы ему тогда оказаться во власти Минры, чем больше не зреть черноокой ас'дхари.

— Но нет на Свете амулета, чтоб сердце от любовных ран берёг… — Вздохнул ас'Хазир в тон своим мыслям.

Верно, говорил о любви его учитель: «Опасайся красавиц, мой юный друг! Сладок их плен, но источник он мук. Их любовь как вода уходит сквозь пальцы, сколь крепко ты их не сжимай. Оставляя лишь разбитое сердце».

Щемящую грудь тоску, как будто час расставания уже наступил, не могли перешибить ни изнурительный дневной зной, ни немилосердно палящее солнце, словно бы Аллуит решил выжечь созданный им Мир. Сорах с равнодушием гонял верблюдов от оазиса к оазису, наблюдая, как день переваливает за полдень, как вдруг увидел карабкающегося на верхушку дальнего бархана одинокого всадника. Солнце било Сораху в глаза и он остановился, прикладывая ладонь козырьком ко лбу, силясь разглядеть всадника. Единственное, что он мог сразу сказать — это не хаммадский разведчик. Тот сразу бы пустил стрелу в одинокого пастуха, да и фигурка на верблюде явно не мужская… тут его сердце грянулось о рёбра так сильно, что едва не проломило их, словно пыталось выпрыгнуть от радости из груди, а потом застучало быстро-быстро, как бывало с Сорахом лишь раз в жизни. Он узнал всадницу!

Лиллис поскакала прямо к остолбеневшему от радости пастуху и лихо затормозила рядом с ним, едва не осадив верблюда на задние ноги.

— Брат не хотел, чтобы я к тебе приезжала. — С ходу заявила она. — Он сказал мне держаться от тебя подальше.

— Понимаю… — Медленно протянул Сорах. — Но ты всё равно пришла…

— Он считает, что ты просто сказочник и дуришь всем голову своими историями. А чтобы люди охотнее в них верили, говоришь, что видел все своими глазами. — Лиллис стрельнула в него глазами и насмешливо сморщила чёрный носик. — А ещё он говорит, что у тебя четыре жены и ты не будешь платить выкуп за пятую.

Последнее обвинение невольно заставило Сораха улыбнуться. Хорошо бы он выглядел, таскаясь по пустыне со всеми своими жёнами, если бы они у него и вправду были! Что же касалось истории его нахождения Маандибом, то после разговора с улле, каждая собака в селении балов говорила, что Сорах видел самого Саракаша! Соплеменники Маандиба интересовались его найдёнышем, часто приходили сами, прося рассказать им о его приключениях, много ли повидал, как оказался в этих местах? Хаммад ничего не скрывал и всегда говорил, какая беда привела его к встрече с Маандибом и Лиллис. Каждому кто желал его слушать, он рассказывал о вымершей деревне, о колдовстве и о мертвецах без глаз, но выслушав его с внимательным интересом, балы лишь хвалили его и просили рассказать ещё что-нибудь страшное. Впервые Сорах получил таких благодарных слушателей и впервые был этому не рад!