Аркадия (СИ) - Беляева Дарья Андреевна - Страница 58

- Это несправедливо, моя милая, - протянул я. Но сделать с этим ничего было нельзя. Я умел останавливать время, и это было потрясающе. Иногда я делал это просто так, чтобы посмотреть, как замрут стрелки множества часов в комнате. Мы с Астрид украсили нашу башню всеми часами, которые в замке нашли. И когда все они останавливались одновременно, я ощущал, как замирает главная категория вселенной, наряду с пространством, конечно. Поистине буддийское удовольствие - выключиться из движения времени, ходить под небом, на котором недвижимо замерли птицы.

Впрочем, по-настоящему буддистким был бы отказ и от этого удовольствия. Я улыбнулся собственным мыслям.

- Астрид, я думаю, тебе стоит подождать.

- Ты говорил это неделю назад.

- Это значит только то, что тебе стоит подождать дольше недели.

По-зимнему быстро темнело. Почему-то я был уверен, что в более летних частях Аркадии все еще день. На чернильном небе засветились первые звезды.

- Ты выполняешь свою работу.

- Это не сложно!

Я пожал плечами. У меня работы пока что не было. Иногда я думал, что однажды, быть может, мне придется убить кого-то из моих новых приятных знакомых. Я надеялся, что это будет Аксель. Об убийстве Астрид речи в моей голове никогда не шло, даже в терминах экзистенциального ужаса. Я просто знал, что скорее умру, чем трону Астрид. В данном случае вопрос бы, наверняка, именно так и стоял, и я бы принял смерть. Как и она приняла бы смерть за меня. Тут все всегда было очень просто.

Так что в будущее я смотрел со сдержанным интересом, не без неприятного ожидания, но и не без любопытства. Пока что делать мне было совершенно нечего, и я целыми днями читал книжки, которых благо по моему желанию появилось великое множество. Осилив треть Трипитаки, я был собой доволен. У Астрид же наоборот был много работы, которую она выполняла со страстью и охотой. Она с восторгом рассказывала о том, как бывала в горячих точках, слышала разрывы снарядов, хруст железа под танковыми гусеницами, выстрелы, заглушающие голоса. Она никогда не рассказывала про крики и кровь, и я думал, что для нее это все игра. Не потому, что Астрид была глупой и не понимала, что происходит и не потому, что она была бессердечной. Это был особый вид защиты - с восторгом, взахлеб рассказывать о том, как хороша война. Задача Астрид была в том, чтобы просто быть, присутствовать во время боя, и тем самым раззадоривать воюющих. Ее даже никто не видел, никто не замечал, и она ничего не делала сознательно. Но одно ее присутствие питало войну.

Она рассказывала, как хотела бы взять меня с собой, и хотя я бы воздержался охотнее, нежели последовал за ней, я понимал, что ее так привлекает. То же самое, что без сомнения привлекало папу - близость к смерти. Астрид, наверное, раз семь рассказывала историю, произошедшую дня четыре назад. Шальная пуля оцарапала ее плечо, и рана вызывала у Астрид языческую, невоздержанную радость. Я не разделял ее восторгов, ведь несмотря на то, что шальная пуля сумела ее задеть, сама она не могла ни к чему прикоснуться, будто была призраком, только в очень неудобном, одностороннем смысле.

- А ты хочешь сложностей? - спросил я. Астрид пожала плечами. Ее нога уже не кровила. Зубы древесной твари только мазнули Астрид по коже, и кровь быстро остановилась.

- Я рождена для сложностей!

- Ты рождена для финальных миссий "Call of Duty", моя дорогая.

Я хотел сказать еще что-то, но мы одновременно запрокинули головы вверх и увидели северное сияние. Мне казалось, ничто в Аркадии больше не может поразить меня или удивить. Эта страна красоты сделала свое дело, и теперь ей будет сложно превзойти первое впечатление. Однако, я ошибался.

- Невероятно! - выдохнула Астрид. Я был с ней совершенно солидарен. Что такое северное сияние само по себе, я представлял. В конце концов, однажды меня брали в Норвегию, и после задания родителей мы ездили в город под названием Альта, где нельзя было высунуть нос из-под шарфа ни на секунду. Гид в шубе из овечьей шкуры говорил, что это самый северный город мира и предлагал попробовать напиток из ревеня, чтобы согреться. Мы стояли, вместе с замерзшими еще больше американскими туристами, под огромным небом, и впереди я видел только барханы снега, а позади горели окна, отмечая границу цивилизации. Далекие гребешки лесов были едва видны из-под белых насыпей. А потом я увидел Северное Сияние. Блестящее, отчаянно-зеленое, оно разнеслось по небу далеко-далеко. Оно дрожало, как живое, туманная зелень путешествовала надо мной, переливалась. Тогда мы с Астрид очень впечатлились, и на следующий день рыдали, покидая этот неприветливый, никому, кроме туристов не нужный город на окраине мира.

С тех пор к северному сиянию у меня были самые нежные чувства. Поэтому моя радость от того, что я видел сейчас не была удивительной. Но, я мог бы поклясться, никогда прежде я не видел подобной красоты.

Северное сияние заволокло все небо, и на бледной коже Астрид остывали его блики. Цвета сменялись друг за другом, перетекая, переливаясь, пребывая в непрерывном становлении. Только оно не было сплошным, наоборот, сияние будто состояло из тонких, разноцветных нитей, оно образовывало нежное, удивительное кружево, непрерывно сплетались его части во все новых и новых комбинациях. Примерно настолько же прекрасен должен был быть мир вокруг в наших с Астрид подростковых мечтах об экспериментах с ЛСД. Чья-то рука сплела эти удивительные узоры, и цвета страстно сплетались в них. Небо как будто дрожало под этой невероятной вуалью. Никогда прежде я не видел подобной красоты в подобном масштабе. До самого горизонта все сверкало. Странное дело, из замка ничего подобного видно не было.

Но здесь было царство севера, и мне вдруг в один момент перестало вериться, что где-то есть юг, что он вообще нужен. Ничего не было прекрасней этих северных земель, этих звезд, проглядывавших в лакунах, оставленных сиянием.

- Это потрясающе, Адриан!

- Да, Астрид. Оно того стоило, я бы сбежал и снова, лишь бы иметь возможность насладиться этим с тобой.

- Да уж! Я бы сбежала только чтобы не услышать комментарий Акселя по этому поводу.

Астрид приложила руку к сердцу и выдохнула с драматическим надрывом, присущим Акселю:

- Почти такое же красивое, как я.

Мы не сговариваясь двинулись вперед, побрели по вымерзшей, мертвой земли под удивительным небом, ради которого и стоило жить. Все заботы остались где-то далеко, и меня уже совершенно не волновало, как мы доберемся домой. Замерзнуть или умереть от голода мы не могли, а с лесными существами, я не сомневался, мы справимся.

Я даже не смотрел под ноги, мы шли легко, и холод отступал. Я потерял счет времени, что было для меня, с момента обретения моей магии, довольно удивительно. Мы с Астрид молчали, но и без слов могли обмениваться впечатлениями. Бесконечное удивление и восторг, вот что поглощало меня и Астрид полностью. Я читал про синдром Стендаля и, без сомнения, это был именно он. Сколько доверчивых путников, увидевших эту красоту, могли здесь погибнуть, лениво думал я. Но даже эти, определенно разумные для Аркадии мысли, не заставили меня отвести взгляд от неба.

В таком забытьи мы провели совершенно неопределенное количество времени. Могло пройти около пяти минут, а могла наступить глубокая ночь. Может быть, я случайно остановил время, и мы стояли здесь столетиями. Из этого долгого и прекрасного сна, эстетического анабиоза, я вышел так же быстро, как и нырнул туда. Астрид ткнула меня локтем в бок, довольно ощутимо. И хотя еще секунду назад я полагал, что даже умереть смогу безболезненно и бесстрашно, созерцая подобную красоту, тычок я воспринял довольно чувствительно.

- Тебе наскучило? - спросил я. Астид покачала головой, ничего не ответив. Это значило, что и мне лучше помалкивать. Она едва заметно кивнула куда-то в сторону. Там, в густой роще, кто-то был. Нельзя было сказать, что там кто-то был несомненно, мне могло и показаться, я мог быть слишком впечатлен взволнованным видом Астрид. И все-таки сердце внутри скакнуло вверх, к основанию горла.