Дочь Льва - Чейз Лоретта - Страница 21

• Предыдущая
• 21/83
• Следующая

— У меня есть амулет против сглаза. Это кусочек неба, он от упавшей звезды. Но твое колдовство слишком сильное, — сказал Петро.

— А для меня найдется? — спросил его Вариан.

— Я вас не сглазила, эфенди, — буркнула она, собирая карты. — Такого не существует.

Петро глубоко вздохнул:

— Не говори так, а то сглаз упадет на тебя.

— Если бы я верила в эту глупость, — сердито возразила Эсме, — я бы заявила, что сглаз упал на меня две недели назад, когда в Дурресе ты выполз на берег с моим двоюродным братом.

— Неблагодарный ребенок! Да если бы не мы, они украли бы тебя, а потом…

Тяжелая рука легла на плечо Петро, и он услышал голос Вариана:

— Ступай, пока я не позову тебя обратно.

— Обратно, хозяин? Но вы не оставите меня снова с ней? — Петро умоляюще сжал руки. — Ради Бога, лорд, не надо! Она исполосовала меня на тысячу кусков своим языком.

— Если бы ты не злил ее, этого бы не случилось. Ступай, побудь среди мужчин. Но не напивайся, а то я вожжами посеку тебя еще на тысячу кусков.

Драгоман ушел, возмущенно бормоча, — кажется, по-турецки.

Вариан сел на коврик, подумал и пересел напротив нее, так же как она, по-индийски. У него мелькнула мысль, что брюки теперь уже не удастся восстановить.

— Я пришел извиниться, — сказал он. — Я вел себя не по-джентльменски.

Эсме перетасовала карты, сложила их в аккуратный столбик, потом раскинула перед собой.

— Это правда. — Она положила руки на колени. — Но извинения все же принимаются.

— Besal

Она подняла на него огромные зеленые глаза, в которых светилось удивление. Он повторил:

— Besa? Мир?

— Да, — сказала она. — Нет. Я должна сказать о себе, иначе не могу поручиться за мир между нами. — Она опустила глаза на коврик. — Вы говорили, что я не даю вам возможности вести себя как джентльмен.

— Ноя…

— Дайте мне закончить. Вам это так трудно потому, что я не леди. Я знаю. Джейсон мне это часто говорил. Я не могу быть леди по меркам вашего народа. Я не подхожу и под стандарты своих соплеменников. Я не похожа на. албанских девушек. У них манеры гораздо лучше. Часто я сама собой недовольна. Я делаю и говорю много такого, чего лучше бы избежать. Ноя понимаю это, когда уже поздно. У меня сильная воля, но я не умею справиться с темпераментом. Никогда. Часто мне не хватает терпения, иногда я не могу преодолеть… другие чувства. Бабушка считает, что во мне сидит демон. Я в демонов не верю, но, наверное, это так. — Она прижала к сердцу сжатый кулачок: — Вот здесь. Свирепый демон. Я его ощущаю. Этому нельзя помочь.

Это была исповедь, и она далась ей тяжело. Еще в самом начале, когда она отказалась выказывать чувства в связи со смертью отца, Вариан понял, что дочь Рыжего Льва запирает свою внутреннюю жизнь на замок. А сейчас, когда он обратился к ней с ничтожным извинением, она открыла ему душу. Его прожгло осознание вины.

Вариан хотел бы заключить девушку в объятия, успокоить, уверить, что ей не в чем себя обвинять. Он уже наклонился было к ней, но быстро расцепил скрещенные ноги и откинулся назад на локти, чтобы быть подальше от нее.

— Понятно. Этим все объясняется. Эсме неуверенно посмотрела на него:

— Правда?

— О да. Все очень просто. Избитый штамп, как ни противно в этом признаваться. Я тупой, ленивый, бесцельно порхающий мотылек. Ты маленькая головешка, на которой то и дело вспыхивает пламя. Глупый мотылек видит яркое, влекущее пламя и бездумно кидается на него, хотя он достаточно стар, чтобы все понимать. Он опаляет крылышки и по слабоумию своему винит в этом пламя.

Эсме раздумывала над его словами, тасуя и раскидывая карты. Глядя на ее ловкие ручки, Вариан вспомнил, как они нежно прикоснулись к его рукаву. Нет, об этом нельзя думать, а то все начнется сначала. Он желал мира, потому что хотел остаться с ней в эту ночь и провести ее благородно.

— Я нехороший человек, — проговорил он. — У меня слабый характер. Если происходит что-то плохое, то скорее всего именно из-за меня. Я эгоист и не задумываюсь над последствиями. Всегда таким был. Будь по-другому, я бы никогда не привез сюда Персиваля.

— Зачем вы его привезли, эфенди?

Вариан не отрываясь смотрел на карты. Он ей этого еще не говорил. Избегал, чтобы она не уничтожила его насмешками. Он явственно слышал, как она презрительно скажет своим низким голосом: «За шахматной фигурой? За игрушкой?»

— Мы приехали, чтобы достать шахматную фигуру, — сказал он. Мгновенно лицо обдало жаром. Он, лорд Иденмонт, покраснел. Что ж, так и должно быть. Когда он заставил себя посмотреть ей в глаза, то увидел, что они широко раскрыты. Потом уже увидел улыбку.

— Извините, — сказала она. — Мне очень жаль, Вариан ShenjtGergf, что ваша матушка роняла вас на головку так много раз.

— Это не было полностью мое предприятие, — сказал он. — Твой кузен чертовски ловко умеет обосновать самые сомнительные дела.

— Ему двенадцать лет. — Она перемешала карты.

— Нет. Ему все пятьдесят, день в день. Она раскинула карты.

— Ты собираешься предсказать мне судьбу?

— Нет. Я собираюсь обыграть вас в «двадцать одно», милорд, пока вы мне все расскажете об этой шахматной фигуре.

Хотя Эсме обыграла его светлость только один раз, они довольно мирно провели вечер, и когда он наконец позвал Петро, было уже очень поздно. Несмотря на угрозу вожжей, драгоман вошел нетвердыми шагами.

Однако его хозяин только отпустил несколько резких слов.

— Он не лучше, чем был я, когда страдал от качки, — проворчал Вариан себе под нос. — Сейчас спиртное для него — единственное утешение. Почему бы ему не напиться? Я бы тоже не прочь.

Эсме заметила, что он устроил себе постель так далеко от нее, как только позволяла палатка. «Вот и хорошо», — подумала она. Если его светлость почувствует мужскую потребность, он пожелает облегчить ее с кем угодно, кто окажется под рукой, даже с ней. Этим мужчины отличаются от женщин, говорил Джейсон. Это такой демон, он сидит во многих мужчинах.

Этот мужчина сравнил ее с влекущим пламенем, а себя — с беспомощным мотыльком, но у него просто была потребность говорить.

— Когда мужчиной овладевает вожделение, — предупреждал Джейсон, — он что угодно скажет, что угодно сделает, а некоторые умеют соблазнить одними только словами. Иногда коварство может быть так же опасно, как сила. Если ты соответствующим образом вооружена и подготовлена, у тебя есть шанс ускользнуть от нападающего. Даже такая маленькая, как ты, может с успехом бороться, как я тебя учил. Но что ты будешь делать, моя воительница, если мужчина вздохнет и скажет, что ты разбила его сердце?

Такую возможность нелепо было даже рассматривать.

— Я рассмеюсь, — ответила она.

— Это может его разозлить.

— Тогда он на меня нападет, а я буду готова.

Наивная. Отвратительно наивная. Этот мужчина ее поцеловал, а она даже руку на него не подняла. В глубине его мужского существа горел жар, и то, что он сказал, он говорил от желания, а в ее женском существе разгорелся ответный огонь.

Хорошо, что он будет спать далеко от нее.

К тому же Эсме надо было обдумать то, о чем ей поведал барон. Дело черной королевы поставило ее в тупик. Если кузен дал Джейсону шахматную фигуру, почему отец об этом даже не упомянул? Джейсон показал ей короткую записку матери и более доброе письмо к Эсме от невестки. Почему же держал в секрете шахматную фигуру? В этом не было смысла. Персиваль мог ошибиться, а английский лорд совершил еще большую оплошность, отправившись с мальчиком в Албанию только потому, что тот так сказал.

Все же стал понятен мотив лорда Иденмонта. Он был без гроша, а на тысячу долларов мог бы прожить в Италии несколько месяцев.

— А потом? — спросила она.

— О, насчет «потом» я буду думать, когда оно станет «сейчас».

Эсме заглянула в его будущее, и ее охватила тревога за его «сейчас».

Может быть, следующий день прошел бы мирно, если бы лорд Иденмонт не отправился утром на речку. Когда он вернулся с мокрой головой, Эсме так рассвирепела, что впервые в жизни не смогла ничего сказать. Она просто посмотрела на него и отошла. До Пошнии они доехали в гробовом молчании.

• Предыдущая
• 21/83
• Следующая