Игра (СИ) - Кобзева Эльвира Юрьевна - Страница 28

— Ладно, поехали домой, кисуля.

И мы поехали. И наш обратный путь отличался только тем, что телефон мы использовали только по его прямому назначению, а скорость старались превышать не так сильно. Хотя, если честно, мне хотелось, чтобы мы плелись со скоростью старой клячи, тянущей тяжелую телегу, чтобы продлить эти минуты и секунды рядом с ним. Я не знаю, сколько времени прошло, но точно знаю, что я способна была все измерять в секундах — настолько я ловила и ценила каждой клеточкой своей души каждое мгновение, проведенное с ним, с крепко сплетенными телами. Мало прошло времени, но мне этого вполне достаточно, чтобы утолить свою жажду. И теперь я вижу, что он растерян. Я уверена в этом. Я вижу, что это больше, чем обычное желание самца семейства кошачьих. А еще я вижу, что это не будет для него причиной для точки. Он не желает идти на попятную, он хочет продолжать. Для меня любой его выбор — это приговор. Но надежда — непонятная, неизвестно на что, призрачная, но такая сладкая — подняла свою низко опущенную голову.

Он не выпускал мою руку из своей ни на минуту. Он клал мою ладонь себе на ногу и крепко держал ее там. Иногда нежно поглаживал, иногда сильно сжимал, но в эти моменты я старалась не смотреть на выражение его лица, чтобы не спугнуть свою надежду.

— Ты знаешь, что у Добряка день рождения в эту пятницу? — спросил Кот, когда мы остановились поздним вечером у подъезда моего дома. — Кузя тебя уже пригласила?

Вот черт! Я опять забыла про Кузю! Она меня убьет.

— Нет, я ее неделю уже не видела. С того самого похода в кино. И, подозреваю, что она так на меня за это злится, что никуда не пригласит.

— Я просто это к тому, что мы с Машкой идем… И если ты тоже придешь…

— То что? — я уставилась на него, ожидая ответа.

— Ну, может быть, тебе лучше не приходить…

— Мне так будет лучше? Уверен, что именно мне?

— Кать…

Не мне, а тебе будешь лучше. Что: не можешь на меня спокойно смотреть, когда Маша рядом? Кольцо на мозг давит?

— Кот, зачем ты женился? — это вопрос меня мучил очень давно.

— Не знаю, — он задумался. — Наверное, потому, что понял, что пора бы уже. И потому, что Машка понравилась.

Я смотрела на него и видела сейчас перед собой совершенно другого Кота. Казалось, что он снял какую-то маску, которая обязывает его быть таким брутальным, мужественным и сексуальным, что на самом деле он самый обыкновенный человек, способный испытывать к кому-то самую искреннюю привязанность, спокойный и немного уставший. Он редко бывал таким. Почти никогда. Но я точно знала, что такой он только рядом с тем, кого любит…

— Ты ее любишь? — не удержалась я.

— Кого?

— Что значит «кого»?! Жену свою!

Он снова задумался. А я просто засияла изнутри. Он раздумывает, он не выпалил убойный положительный ответ. Он не уверен. Я поплыла от призрачного счастья. Черт с ним, если даже он уже не любит меня. Главное, что он не любит Машу!

— Люблю, — последовал ответ после паузы.

Кольнуло. Не сильно, но холодно. Испугавшись за себя, за то, что сейчас я точно не сдержу слезы — такая сентиментальная сделалась за последнее время, хоть застрелись — я заторопилась домой. Да, он снова поцеловал меня, прежде чем я вышла из машины, но на душе было как-то неспокойно. Зайдя домой, я, не включая свет, встала в проеме балконной двери и закурила. Нет, я точно уверена, что все не так просто и односложно у него со мной. Я же вижу, что за словами «я переживаю за тебя, за твое душевное спокойствие, за то, что ты вспомнишь, как мы были вместе и начнешь загоняться» стоят его собственные переживания. Я же чувствую, как он сам постоянно переворачивает в своей памяти ворох страниц из нашей с ним истории. Сейчас, минуту назад, когда он «выключил» самца, он смог это сделать только потому, что чувствует, что рядом с ним родной человек. И не какая-то там Маша, а я! Он постоянно копается в прошлом, вытягивая оттуда все эти «а помнишь, как тогда». 15 лет прошло, а он помнит. Мужчины не сентиментальны настолько, чтобы помнить все маленькие пикантные моментики, все эти милые подробности так долго. Когда женщина исчезает из их жизни, они просто ее вычеркивают и идут к другой. Тем более, такие как он.

Мне нужно было как-то закрепить в себе эту мысль. Проверить. В конце концов, он тоже любит все эти «проверки меня на вшивость», чем я хуже? И я уже знала, что делать.

Солнце уже село, но было еще светло. Такие летом ночи: не спрячешься. Только прятаться у меня не было необходимости. Я отправилась в гости, и я знала, что хозяин будет дома один. Причем я ехала к Коту не просто так. Я решила сама внести в наше общение немного этого «а помнишь, как тогда», чтобы напрямую намекнуть ему, что я тоже помню, вспоминаю и думаю об этом. И посмотреть на его реакцию.

Для визита мне необходимо было кое-что купить, и я отправилась в супермаркет. В тот, где меня считали икорной клиптоманкой. В этот раз я купила по одной упаковке шоколадных батончиков «Nuts» и «Sniсkers», а потом долго ковырялась на полках с DVD-дисками, отыскивая там какой-нибудь старый классический фильм из тех, на которых я сама выросла. На глаза попался «Основной инстинкт». То, что нужно!

Я поймала такси, назвала уже знакомый адрес и поехала с ночным визитом и подарками в гости. И такой джентльменский набор был со мной неспроста. Это были мои воспоминания, мои теплые душевные моментики.

Мы тогда еще учились: я в школе, в 11 классе, он в лицее, как вылетевший после 9-го класса своей элитной школы троечник. И мы оба прогуливали свою учебу. Утром я вставала, одевалась и уходила в школу как обычно. Так думала моя мама. Там, в школе, я встречалась с одноклассниками, курила с ними в закутке под лестницей дешевые сигареты и, когда звенел звонок, они шли в класс, а я шла к Коту домой. По пути я покупала шоколадные батончики «Nuts» или «Sniсkers» по 12 штук: 6 ему, 6 мне. Они тогда только недавно появились у нас в продаже, казались безумно вкусными нам — детям из СССР — и съесть их можно было сотню за раз.

Его родители к этому времени уже уходили на работу, а он спал, игнорируя все будильники и звонки в дверь. К счастью, у меня был ключ. Я входила в его квартиру, раздевалась и пробиралась к нему под одеяло. Он спал так сладко-сладко, мой нежный котик, он был таким теплым и родным. Я обнимала его, прижималась, пытаясь согреться после промозглой, холодной осенней погоды или снежной зимней стужи на улице, а он просыпался.

И потом он любил меня. Физически. Тогда, в 16 лет, это был ни секс, эта была любовь в самом наичистейшем ее проявлении. Я была тогда счастлива. Такой мне уже не быть никогда. Нет, я могу быть счастливой, но настолько кристально-чистого, янтарного, теплого и настоящего счастья у меня не будет.

А после всех наших страстей, мы валялись с ним в кровати под одним одеялом, смотрели видео и ели шоколадные батончики. За окном светило солнце, шел дождь или падал хлопьями снег — мне было все равно. Мой мир ограничивался пространством между ним и мной. Пока он был рядом, я не замечала ничего вокруг. И казалось, что так будет всегда. Он для меня, я для него… Он был продолжением меня. Без него я тогда была всего лишь половиной человека. С ним было спокойно. Я ничего не боялась, когда он был рядом. С ним мне было хорошо, без него меня просто не было. Это было еще до того, как с ним мне было плохо. Я любила его… Люблю до сих пор… И понимаю, что этого уже не вернуть. Я другая. А он… Сейчас узнаю!

Он точно не ожидал меня увидеть на пороге своей квартиры. Не ожидал, но его лицо выражало что-то такое, что отдаленно мне напомнило его именно таким, каким я только что его вспомнила.

— Привет, кисуля, — улыбнулся он мне. — Что-то случилось?

— Соскучилась, — ответила я игриво и проскользнула в квартиру. — Да, кстати, я с подарками, — и я протянула ему шоколадки и диск. — Помнишь, как тогда?

Он усмехнулся, взял из моих рук все, что я принесла, и пошел за мной следом. А я шла по квартире, внимательно ее осматривая. В первый мой визит, было не до того.