Бог Солнца в поисках... суррогатной матери (ЛП) - Памфилофф Мими Джин - Страница 5
- Предыдущая
- 5/63
- Следующая
Который и с места не сдвинулся, а просто изучал меня своими аквамариновыми глазами.
— Думаю, что сам покажу гостье, где выход. — Он взял меня под локоть и повел к двери. Все мое тело загорелось, словно игровой автомат во время джек-пота
Могу поклясться, что свистки и гудки тоже присутствовали. Мой мозг просто отключился лишь от одного наэлектризованного прикосновения. Но одно я уловила ясно: вопли Симил о звездах, планетах и других видах случайностей, меняющих жизни
Уже практически у двери мужчина меня отпустил.
— Приношу извинения за это, — глубоким голосом проговорил он, из-за чего я вновь чуть не потеряла равновесие.
И я просто смотрела на него, как безмозглая дурочка, не в состоянии даже слова произнести. Его глаза были уникальным сплавом зелени и бирюзы. И когда я стояла рядом с этим мужчиной, казалось, что нахожусь на экзотическом пляже, купаясь в лучах жаркого солнца.
Я вздохнула
— Ты меня слышала? — он щелкнул перед моим носом пальцами. — Пенелопа? Так тебя зовут, да?
Я поняла, что он обращался ко мне, но ответить устно я не могла, поэтому кивнула.
На долю секунды он прищурился.
— Хорошо. Предлагаю тебе не возвращаться. — Он открыл входную дверь. — Моя сестра не должна была так шутить
Эй!? Он только что сказал… Я развернулась на пятках и в этот момент дверь перед моим носом захлопнулась.
— Ты ее брат?
Глава 3
Этой ночью я ворочалась, терзаемая мыслями о красивом мужчине.
Что-то в нем… покорило меня.
Его полные, чувственные губы? Я представляла, как он мог делать ими такие вещи, о которых я только читала, и целовать меня так, как я мечтала. А его рост. Неужели в природе встречаются мужчины таких размеров? Или он вырос на ферме, где его кормили сырым мясом буйвола и он работал от рассвета до заката?
На улице. Обнаженный. Потный.
Я скинула одеяло. Боже, как же тут жарко.
Почему я не могу выкинуть его из головы? Может, потому что не хочу. Чего я действительно хочу, так это снова увидеть его. В своей постели. В душе. Голым, наглаживающим белье в моей гостиной. Складывая мое бельишко — то симпатичное, которое я приберегла для особых случаев.
Я глубоко вздохнула и в пятидесятый раз перевернулась.
Последний раз подобное испытывала в 4-ом классе к Джимми Робертсу. У него был самый крутой велик — с флагом «Черепашки Ниндзя», звонком и прибамбасами. Джимми напоминал светловолосого парня из сериала «Спасенные звонком».
Я хвостиком следовала за ним на переменах, каждый обед предлагала ему свой вишневый сок, и его имя было написано двадцать раз в моем блокноте с мишками. О да, я была одержима им.
Но это… все это с братом Симил в разы хуже. Я практически чувствую, как мои яйцеклетки бреют ноги и красят ногти в шлюховато красный цвет, готовясь к встречи с ним.
Тьфу. Прекрати. Ты даже не знаешь этого человека. И Симил… дважды тьфу! От любого, у кого сестра слетела с катушек, ничего хорошего не ожидай. Она прямо кричала «неблагополучная семья».
Я бросила взгляд на зеленые мелькающие цифры на часах, стоящие на прикроватной тумбочке и вздохнула. Через двадцать минут сработает будильник.
Я отвернулась на другую сторону и продолжила свой ментальный пинг-понг. Увижу ли я его снова? Опять не увижу его. Увижу. Не увижу его.
Я должна.
Нет. Если ты вернешься, ты обманешь бедного парня. Ты никогда не родишь ребенка от неизвестного мужчины. И ни он или его сестра не скажут тебе ничего такого, чтобы изменить твое решение.
Уверена, он смог бы найти нужные слова. Что-то вроде: " моим мускулистым и твердым, как сталь телом я буду заниматься с тобой жаркой, чувственной любовью всю ночь напролет, если ты согласишься родить от меня ребенка».
Я сглотнула. Да, это могло бы сработать.
«Серьезно, Пен?» — возразила я сама себе. Да ладно. Не смеши.
Принести ребенка в мир — серьезное дело, а отдать его незнакомцам — из ряда вон выходящее. Не то чтобы я знала это из личного опыта, но любой, у кого есть сердце поймет.
Я внезапно почувствовала теплые, нежные руки на спине.
— О, — произнесла я, — ты встала… — Но это была не моя мама, которая встала разбудить меня. Это….
Черт! Брат Симил.
Я так быстро села, что практически ударилась головой об него.
— Боже! Что ты тут делаешь?
Было еще темно, но так как я оставила шторы не задернутыми, мою комнату освещал слабый свет уличных фонарей.
Он потянулся и смахнул волосы с моего лба.
— Не важно. Важно, чтобы ты меня выслушала. — Его глубокий голос окатил меня, как успокаивающая тропическая волна.
Я что-то хотела сказать. Это….
Я почти забыла.
Он прикоснулся к моей щеке, а когда смотрел мне в глаза, выражение его божественно красивого лица было нечитаемым. Теплота. Подозрительность. Принятие и решимость.
Я о-о-о-очень смутилась. Я внутренне вздохнула, когда мой разум расплылся в лужу странного блаженства.
— Пенелопа, пожалуйста, сосредоточься, — ласково сказал он.
Я молча кивнула.
— Хорошо, — прошептала я.
Почему я не могу думать ясно?
— Ладно, — сказал он. — Потому что ты не все продумала правильно. Не все в жизни абсолютно, дорогая.
Он назвал меня «дорогой». Мне понравилась, как это прозвучало.
— Не абсолютно? — спросила я.
Он провел пальцем по моему подбородку.
— Нет. Вот почему ты должна ясно мыслить. Вот почему ты должна прийти ко мне.
— Увидеть тебя. Ах-ах, — ответила я, чувствуя как мой разум заволокло туманом перенасыщенным гормонами.
Он склонился и прижался своими губами к моим. Душераздирающей всплеск эйфории взмыл через мое тело. Я хотела его каждой клеточкой тела, каждой молекулой кислорода в крови, каждым ударом сердца. Я никого так не желала, как его; его прикосновений, или его сладкого, насыщенного экзотического аромата, который заполнил мои легкие.
— Ах. Теперь ты понимаешь. — Он тихо искренне усмехнулся.
Визг будильника пронзил мои уши и встряхнул, словно дефибриллятор, к жизни. Я моргнула и поняла, что лежу лицом вверх около кровати.
Я сжала кулак на груди, пока адреналин подпитывал мое трепещущее сердце.
— Сукин сын! — с придыханием, сказала я. — Какого черта это было?
О, здорово. Теперь я разговариваю, совсем как та сумасшедшая.
— Ты в порядке Пенелопа?
В дверном проеме появился худощавый силуэт моем мамы в пижаме.
— Должно быть, упала с кровати, — ответила я.
Она включила свет, от чего я вздрогнула.
— О, Пенелопа, — вздохнула она. — Ты выглядишь, словно сутки не спала. Я же говорила, больше никаких двойных смен.
Я улыбнулась.
— Высплюсь на том свете.
Она не рассмеялась над моими словами.
— Прости. — Я повернулась и поползла обратно в кровать, плюхаясь лицом вниз. — У меня много всего на уме.
— Знаешь, детка, — кровать прогнулась, когда мама легла рядом со мной, — я давно уже хочу поговорить с тобой обо всем. Обо мне.
Я перевернулась на спину.
У мамы вьющиеся белокурые волосы, карие глаза, налитые кровью, говорящие о ее истощении, и ее поза — поникшие плечи и низко склонившаяся голова — попахивало тем, что она сдалась.
Ну, возможно она сдалась. Но не я. Пока нет.
— Пенелопа, я не могу позволить тебе жертвовать своей жизнью ради меня. Я твоя мать. Я должна заботиться о тебе. А не наоборот, дорогая.
Я пробормотала несколько гневных слов и встала, чтобы собрать вещи на целый день. Я знала, о чем пойдет речь: о запасном плане. Я слышала его уже раз пятьдесят и пятьдесят раз опровергала разными способами.
У нее есть двоюродный брат, знахарь из Калифорнии, который приглашал ее на лечение. Хотя вероятность успеха крайне низкая, это мне подходило.
Но она не хотела, чтобы я ехала с ней и это просто смешно. Она настаивала, чтобы я осталась в Нью-Йорке и жила своей жизнью: подала бы заявление на финансовую помощь, окончила школу и завела бы парня… в общем, чтобы жила. Что она действительно имела в виду, так это тихо умереть подальше от меня.
- Предыдущая
- 5/63
- Следующая