Звоночек 4 (СИ) - Маришин Михаил Егорович - Страница 99

— Черепанов? Черепанов?! Да я его…

— Выяснится, что он всего лишь исполнял приказ, — остановил я порыв маршала. — Есть такой способ подрывной работы — скрупулезное выполнение приказов.

— Ладно, разберемся, — решительно сказал маршал. — После обеда получишь инструктаж на новую должность у Павлова, а домой в Нагатино мы тебя катером отправим, чтоб народ по пути не смущал.

Через час, набив брюхо в наркоматовской столовой и проведав во время перекура заскучавшего Вяхра, я явился в приемную начальника АБТУ. Комкор Павлов, отметившийся в свое время в Испании в качестве советника Республиканского правительства, занял эту должность, около года проходив до этого в заместителях, весной 1938 года. Увы, напутствие в Ленинград он дал мне весьма и весьма короткое, будто и не сидел в своем кресле уже полтора года. Рассказав, что в ЛВО изначально не имелось и не планировалось иметь крупных танковых соединений по условиям местности и силам вероятных противников, он отметил, что все четыре стрелковых корпуса округа, два из которых сейчас стоят гарнизонами в Латвии и Эстонии соответственно, фактически положенных им по штату рембатов не имеют. Из-за близости крупного индустриального центра, а также из-за того, что в приоритетном порядке комплектовали действующую армию, там, на севере, ограничились лишь эвакуационными ротами. По той же причине нет и окружной АТРБ, так как ее функции, в случае войны, по плану штаба округа, должны были выполнять гражданские заводы НКТП. Танковый парк состоит из машин Т-28 первых выпусков, в значительной мере растративших свой моторесурс. В бригадах в Латвии и Эстонии, каждая в четыре батальона по 32 танка, осталось после ввода войск по 40 машин. Остальные вышли из строя по техническим причинам. Две других бригады, оставшиеся в ППД, ничуть не лучше, разве что их машины собраны в одной точке, а не раскиданы по дорогам. Никаких подсказок и рекомендаций, как привести дела в порядок, начальник АБТУ мне не дал, приказав выехать на место, разобраться и навести порядок к первым морозам. Поскольку война с обнаглевшими финнами — дело решенное.

На то, чтобы добраться до Нагатинской пристани, ближайшей к дому Миловых, откуда я уходил на войну, ушло добрых два часа. Мешали попутные и встречные баржи, караванами идущие по реке, да пришлось подождать своей очереди у ЗИЛовского моста, пока его разведут. Поэтому в Нагатино я въехал около пяти часов вечера. Пригород Москвы был пустынен, людей совсем мало. Оно и понятно, у колхозников время горячее, а рабочим московских заводов, с их-то 12-ти часовыми «военными» сменами, и вовсе по улицам праздно шататься недосуг. В доме, в котором я начинал здесь свою жизнь в далеком 29-м, никого не оказалось. Старая бабка, соседка, сказала, что все на работе, а дети известно где — младшие в саду, а постарше — в лагере пионерском. Хотел было разоружиться, припрятав винтовку, пистолеты и клинки где-нибудь на сеновале, ключей-то у меня не было, но потом подумал, что в этаком безлюдье кто-нибудь мог бы и заметить, что ушел я отсюда пустой. Профукать награды, да и прочее, очень не хотелось, поэтому в детсад я поехал во всеоружии. Вика едва из одежды не выпрыгнула от радости, прыгнув мне на руки, и сразу же набросилась с рассказами о том, как готовится пойти в первый класс. Она же уже совсем-совсем большая, целых шесть лет!

— Давай-ка в седло, — предложил я, усаживая ее на Вяхра, сам взяв коня за повод. Однако, новые впечатления совсем не сбили дочурку с толку и до самого пионерлагеря, расположившегося во время каникул в школе, она трещала о том, какие буквы знает, как они пишутся, до скольких выучилась уже считать.

А вот Петька удивил. Как и вся октябрятская малышня, которую в отличие от старших пионеров не перегружали работой в колхозе, он отдыхал. По нашим, советским меркам. Собирал из реечек и тряпочек очередную авиамодель в кружке. Степенно подойдя ко мне с очень-очень серьезным видом под взглядами притихших товарищей, требовательно заявил:

— Давай папка отчет, как воевал, как поляков бил!

— Хорошо воевал, сына, крепко бил поляков! — отвечаю ему, пряча улыбку. — На четыре ордена набил и звезду героя! А ты как здесь без меня год учебный закончил, как к новому подготовился?

— Нет, так не пойдет, — насупился Петька. — Ты давай подробный отчет! А там уж и наш отряд тебе отчитается!

Вот попал! Пигалица-пионервожатая, лет четырнадцати от силы, застроила октябрят и вывела их на школьный двор. Под бой барабанов, со знаменами вышли и все другие отряды, что оказались сейчас здесь. Малышня, с первого по четвертый класс. Началась линейка. Пришлось долго рассказывать, где был, что делал, за что награды получил. Каждую, между прочим, в отдельности! А потом выслушивать, сколько октябрята за лето грядок пропололи, какие еще добрые и полезные дела сделали. А Петька-то нос, гляжу, задрал, от гордости за отца того и гляди лопнет. И мне ведь тоже не скучно с ними!

— Молодцы, октябрята и пионеры, вижу, хорошая смена нам растет! Славно поработали вы летом, будьте готовы и осенью в школе не хуже поучиться. Стране, Красной Армии, нужны грамотные специалисты!

— Всегда готовы! — дружно прокричали девчонки и мальчишки, а те, кто уже носили красный галстук, еще и отсалютовали. Слава Богу, официальная часть на этом закончилась, да и время уже за шесть перевалило.

— Ну все, Петька, пойдем домой, — позвал я отпрыска. — Хоть ты мне расскажешь, как вы тут без меня живете, а то Вика все о школе без умолку.

— Я не пойду, не положено! Мы отряд! — отрезал Петя и вместе со всеми потопал в строю в школу.

— Ну, дела… — сдвинул я фуражку на затылок.

Снова посадив дочь в седло, я вывел Вяхра на улицу и пошел по ней налево.

— Пап, а куда мы едем? — спросила Вика.

— Как куда? Домой, конечно, я еще мать не видел. Куда ж мне еще?

— А домой надо ехать прямо, а не налево!

— Прямо — Коломенское будет, да Остров, где мы раньше жили…

— Прямо, прямо! На Инженерную улицу! Там у нас новый дом!

Полина в письмах о новом доме ничего не писала! Добравшись к семи на место, я мог оценить размер сюрприза собственными глазами. Речка Жужа, что текла примерно посередине между Островом и селом Коломенским, была перекрыта плотиной у самой Москвы-реки, образовав длинный и узкий пруд с аккуратно выровненными берегами и перекинутыми через каждые 50 метров мостиками. Вдоль него проложили две щебеночные дороги и построили три десятка бревенчатых двухэтажных домов, каждый на две семьи. Все это вместе теперь называется Инженерная улица. С восточной стороны, за уже разбитыми «инженерами» небольшими огородами, луг, а дальше запретка Острова и забор разросшейся на южную сторону затона территории МССЗ. На запад тоже луг и колхозные сады.

— Ну, и где же наши хоромы? — спросил я Вику.

— Воооон, в самом конце у реки, — показала она пальчиком вдоль по западной набережной пруда. — Там где вон та большая черная машина стоит, как у нас была.

Приглядевшись, я по номерам узнал «Тур» Бойко, который и сам обнаружился за машиной, сидящим на лавке у калитки.

— Ну, здорово, герой! Навоевался, пока мы в академиях штаны просиживаем? — бодро подскочил на свою единственную ногу танкист и мы обнялись.

— От старшего лейтенанта Полупанова тебе привет! — получив пару могучих хлопков по спине и ответив взаимностью, передал я.

— Полупанов? Ааа, Полупанов! Василий? — не сразу вспомнил Бойко. — Ну и как он, вместе геройствовали?

— Не вместе, но рядом. Ротой командует в 5-м танковом корпусе. Командует хорошо, без потерь. Во всяком случае, безвозвратных.

— А сам как?!

— Был в наркомате, дали дивинженера и отправляют в Ленинградский округ на должность начальника инженерно-технической службы.

— А я-то думаю, где ты пропал! Вся Москва гудит, что Любимов из Польши на коне и во всеоружии вернулся! Прилетел обмывать, а дома-то никого и нет! Ну, веди, показывай! — подтолкнул меня к калитке танкист.