Красные искры света - Джейн Анна - Страница 56

Енот тоже тушевался недолго. После ухода Полины он как-то заметно повеселел, видимо, отойдя от своих романтических переживаний. Даже впалые щеки его налились румянцем, а в зеленых глазах появилось хитрое выражение.

– Да уж, повезло, – сказал он. – Какая у меня компания этим вечером.

– Можешь идти, – ответила я раздраженно.

– А ты мне не указывай.

– А ты – не раздражай.

Покидать территорию, которую считала своей, я не собиралась.

Яр со вздохом посмотрел на меня, хмыкнул и позвал официанта, заказав сразу целых два блюда – какую-то там отбивную с гарниром и пасту, а еще не забыл малиновый лимонад и шарики мороженого – на десерт.

– Странно, что ты до сих пор еще не ушел, – заметила я. – Неужели так хочешь провести время со мной?

– Вообще-то я хочу жрать, – отозвался Зарецкий, вольготно откинувшись на спинку кресла.

– Какая высокая культура, – аккуратно отломила я десертной вилочкой кусочек от шоколадного чизкейка. – Люблю повеселиться, особенно – пожрать. Да?

– Я весь день не ел, – беспечно отозвался тот, голодными глазами глядя в мою тарелку.

– Влюбленные не думают о еде, – голосом наставника сказала я. – Хотя, наверное, Полина вызывала у тебя аппетит?

И поиграла бровями. Хотя, честно говоря, не могла представить их вместе.

Зарецкий картинно вздохнул и, закрыв лицо ладонями, потер глаза.

– Божественные шутки, Дно.

– При Полиночке ты был куда более сдержан, – ехидно заметила я. – Просто принц.

– Да и ты при своем старпере язычок не распускала, – не остался в долгу Яр. – Слушай, тебя всегда тянет на тех, кто постарше? Если да – есть у меня один знакомый дед…

Он замолчал, поймав мой грозный взгляд, и засмеялся – уставшим, но довольным смехом. Ситуация порядком его веселила. И тупое выражение из глаз пропало.

Когда принесли пасту – а принесли ее довольно-таки быстро, Ярослав, казалось, возродился из пепла, как птица Феникс. И активно приступил к ужину.

– Мане-е-еры, – протянула я, наблюдая за ним.

– Господи, как же ты мне надоела, – с удовольствием уплетал за обе щеки пасту Яр.

– Не забывайся. Вообще-то, я твой преподаватель.

– Брось, Настюха, мы же старые знакомые, – махнул рукой Зарецкий. – Слушай, может, ты мне автомат поставишь? – спросил он вдруг с набитым ртом.

– Это еще с какой радости?! – возмутилась я. Едва даже кофе не подавилась.

– Тогда никто не узнает о твоей грешной связи с немцем.

– Что-о-о? – протянула я, чувствуя, как наливается тяжестью рука – так захотелось стукнуть этого гаденыша.

– Ну, вы же знаете, Анастасия Недоумовна, что домыслы, слухи и сплетни буквально окружают всех нас. Кстати, паста просто класс, хочешь? – Зарецкий протянул мне через весь стол вилку, на которую подцепил спагетти. Я поморщилась, но ничего не сказала.

– Ну Настенька, попробуй, – тыкал мне едва ли не в лицо вилкой этот идиот.

– Не хочу, Ярочка, – в тон ему отозвалась я, хотела было сказать, чтобы он отстал от меня и, вообще, вел себя культурно, но не успела.

– Здравствуйте, Анастасия Владимировна, – раздалось около нашего столика.

Мы с Ярославом одновременно повернули головы и увидели двух девушек и двух парней, которые, по всей видимости, только зашли на веранду и направлялись к одному из столиков. Лица их были очень знакомы, и я с ужасом поняла, что это – мои студенты. Более того – сокурсники побледневшего Зарецкого, который так и удерживал в воздухе вилку. Та самая девушка с красными косами, Митяй, парень с восточными глазами, и девица, заявившая, что у меня на лекциях можно спать на галерке.

– Здравствуйте, – голосом, в котором собрался весь холод Арктики, сказала я. Господи, как так-то?..

– Привет, Яр, – улыбнулись Зарецкому девушки, а парни по очереди протянули руки для рукопожатия.

Все четверо были крайне удивлены. Девушки в недоумении смотрели на меня, словно не веря, а Митяй многозначительно и весело поглядывал на Ярослава, едва сдерживая смех.

Я почувствовала себя крайне неуютно. Наверняка они все поняли совершенно неправильно.

– А мы тут зашли посидеть, – сказал один из моих студентов, пытаясь сгладить неловкость. – И вас увидели. Подошли поздороваться.

Яр нехотя обменялся с ними парой слов, и они ушли за свой столик в противоположном углу веранды, подозрительно часто оборачиваясь и шепчась.

Я залпом допила свой остывший кофе.

– *Запрещено цензурой*, – сказал Зарецкий нервно. Даже есть перестал. Смотрел грустно на свою недоеденную пасту и страдал.

– Что ты там говорил о домыслах и слухах? – спросила я делано весело. И он со злобой на меня уставился:

– Не дай бог по универу пойдет слух, что я встречаюсь с преподом, тогда…

– Тогда что? – спросила я. – Будешь плакать? Или Полина плакать начнет?

– Не трогай Полину.

И я поняла, что попала в точку. Неужели она ему так дорога, эта юная стервочка?

– Не трогаю, – пожала я плечами. – Вы встречаетесь? Она учится вместе с тобой? Лицо очень знакомо.

– Память, как у утки. Мы с ней вместе учились в школе.

– Постой-ка, это Полина Маслова? – помнила я фамилию той странной забитой девчонки. – А она сильно изменилась. У нее точно нет раздвоения личности или чего-то там такого?

Его телефон, лежащий на столе, завибрировал, и Яр, не ответив мне, схватился за него – не иначе как ждал, что его милая напишет.

– *Запрещено цензурой*, – повторил он, прочитав сообщение.

– Как некрасиво, Зарецкий. Ты же рядом с преподавателем.

Он откровенно зло на меня глянул.

– Что там? – полюбопытствовала я.

– Один из этих альтернативно одаренных написал мне и спросил… – Зарецкий трагично замолчал.

– Что спросил-то?

– Как я тебя подцепил.

– Что-о-о? – нахмурилась я. – Ты – меня? Почему не наоборот?

– Ты странная. Как может быть наоборот? – искренне удивился Зарецкий. Мне захотелось дать ему в лоб. Желательно ногой.

На какое-то время мы замолчали. Я молча смотрела на темную воду, а Зарецкий ел. Наверное, мне стоило уйти, но что-то – мне и самой сложно было понять, что – останавливало меня.

Может быть, это была судьба?

Но я всегда верила лишь в себя.

Играла музыка – кажется, легкий джаз, искрила огнями река, от которой все больше тянуло осенним холодом, и я зябко куталась в плед, захотев горячий шоколад, который и заказала. Тягучий, как мед, обжигающий, с горчинкой, он как нельзя лучше подходил этому вечеру.

– Вроде и неплохой вечерок, – потянулся как кот сытый Ярослав.

– Слушай, ты – просто уникум – стоит тебе вкусно поесть, и ты забываешь обо всех проблемах, – заметила я, помешивая шоколад в белоснежной чашечке.

– А ты о них никогда не забываешь, Настенька. Поэтому ты всегда в напряжении. А от этого и морщины появиться могут, сечешь?

– Тебя бы высечь, клоун доморощенный.

Розгами и кнутами. И в угол на горох.

«В одних трусах», – добавил ехидный голосок внутри меня.

– Вообще-то вы мой педагог. Это непедагогично – обзывать своего студента.

– Хватит кривляться, ты не ребенок, Злорадский.

– Видимо, ребенок вы, Анастасия Волдемортовна, раз коверкаете фамилию студента, – не остался Яр в долгу.

– Бог сарказма.

– Богиня мудрости.

– Ты. Меня. Достал.

От дальнейшей расправы его спасло появление хорошо знакомых мне людей.

– Добрый вечер, Настенька, – раздался гулкий мужской голос.

Я обернулась. В глазах потемнело – перед нашим столиком стоял почтеннейший Борис Арнольдович, заведующий кафедры литературы, под руку с Дианой Вячеславовной. Что их обоих привело в это заведение поздним вечером, я понятия не имела. Но то, что оба преподавателя с большим интересом взирали на нас с Ярославом, оставалось фактом.

– Ваш приятель? – весело осведомился Борис Арнольдович.

Пришлось осторожно кивнуть – что он подразумевает под словом «приятель», было непонятно.

– Какой юный, – сказала Диана Вячеславовна, которая, судя по всему, находилась в хорошем расположении духа. – Вы, случайно, не студент?