Убийца по имени Ной - Горбачева Наталья Борисовна - Страница 48

— Нет, я не сделаю… Я продам ребенка.

— Что? — не понял Виктор. — Продашь? Ты чокнулась?

— За большие деньги. Это ходовой товар.

Виктор залепил ей пощечину.

— Стерва! Как же ты до этого дошла… Я собственными руками задушу тебя, гадина. — Он вцепился ей в шею, но руки не слушались, тряслись. — Скажи, что ты пошутила. Вероника, скажи…

— Другого выхода теперь нет.

— Я найду выход. Ты любишь меня? — заглянул ей в глаза Виктор, но увидел там пустоту, космическую пустоту…

— При чем здесь это! — вскрикнула она. — У нас есть шанс жить вместе, если ты не будешь таким идиотом, понимаешь?

— Понимаю, понимаю, — попытался успокоить ее Виктор. — Тебе ведь нельзя волноваться теперь?

— Нельзя! Потому что мой ребенок дорого стоит. Чем красивее и здоровее он будет, тем дороже он будет стоить, — спокойно сказала Вероника.

— Ты вообще здорова? Ты отдаешь себе отчет в том, что говоришь? Это, в конце концов, и мой ребенок… Как ты можешь его продать? — осторожно говорил Виктор.

— Я заключила договор. У меня нет другого выхода.

— Хорошо. После того как ты его продашь, что ты собираешься делать? — снова заглянул ей в глаза Виктор и увидел потепление.

— Мы можем пожениться. И завести своих детей…

— Которых не будем продавать… — подсказал Виктор.

— Да. Я больше не буду заключать таких договоров.

— И сколько же, интересно, ты получишь за этого ребенка?

— Не знаю. Я поднимаю цену. Сначала… В самом начале, еще в том городе, где я жила, они вскружили мне голову, что я, такая красивая, должна рожать для спасения нации красивых детей и отдавать их движению, чтобы оно воспитывало их как следует… За это мне обещали полное материальное обеспечение. Они указали мне, что я должна забеременеть от тебя, а потом я кое-что поняла в их движении и стала требовать деньги. Я случайно узнала, что ребенок вовсе не для движения, а для богатых семей в Америке. Они хотят усыновить его — понимаешь? Он попадет в хорошие руки. Ему там будет лучше. Ну что ты молчишь? — Она стала трясти его за руку. — Мне дадут приличные деньги… Нам надолго хватит!

— Стерва! — Виктор дал ей пощечину.

— Я стерва? — вдруг возмутилась она, и лицо ее стало злое. — А ты кто? Сколько тебе заплатили, чтобы… осеменить меня? Ты же сам им продался! Или ты веришь в их галиматью?

Рука Виктора потянулась еще ударить, избить ее, уничтожить: как она посмела сказать, что он продался! Это клевета, она себя хочет выгородить. Он бы избил ее до смерти, если б вдруг сам не почувствовал укор совести: он тоже не без греха. Но, во всяком случае, наглая ложь, что ему заплатили за это… Он действительно был влюблен в нее и сейчас попытался посмотреть на Веронику теми влюбленными глазами. Но ничего не получалось: перед ним сидел чужой человек. Чужой, но скованный с ним одной цепью. Виктор немедленно порвал бы эту цепь, если б не ребенок.

— Послушай, а ты не врешь про ребенка? — спросил он.

— А как ты думаешь? — усмехнулась она. — Ты трахался со мной почти три недели и не предохранялся…

— Я надеялся, что ты сама… — пожал плечами Виктор.

— Сама! — передразнила она. — Я сама, а ты тут ни при чем? Что же теперь руками машешь? Да ты по уши в дерьме! Я, рискуя жизнью, упросила их привести к тебе… там, на кладбище. Они решили уже убрать тебя, но я уговорила.

— Ты уговорила? — удивился Виктор. — Значит, они считаются с тобой? Чем же ты так угодила?

— Тем же, чем и ты…

— Не понимаю! — ждал разъяснений Виктор.

— Ты же подписал договор… своей кровью!

— Это чушь! Я не верю в этот договор! Мало ли что можно подписать с запудренными мозгами!

— Это не важно, какие мозги. Главное — подписал, теперь ты в их власти. Существуют только два выхода: смерть или быть с ними заодно.

— Смерть! — воскликнул Виктор. — Я выбираю смерть, только не с ними!

— А я еще хочу жить — ясно? — огрызнулась она. — И я буду с ними. Я лично ничего плохого не делаю. Я рожу ребенка, и мне для этого создали великолепные условия!

— Дура! Они не отстанут от тебя! Ты вырастишь одного, потом заставят растить другого, третьего, — убеждал Виктор. — И всех детей будут продавать.

— Ну что ж, значит, у меня такая судьба. Это я раньше жаловалась, какая несчастная у меня жизнь, теперь не жалуюсь. И благодарю их, что они вытянули меня со дна. Знаешь, где они нашли меня? В больнице… Я сделала аборт, и мать узнала. Она сказала мне, что не пустит меня на порог. И все отвернулись от меня. Это долгая история. Я должна была погибнуть, но они вытащили меня!

— Но я не отвернулся от тебя, Вероника! Да, мы оба сделали ошибку, но теперь ее надо исправлять! Тем более ребенок…

— С ребенком решено, — сухо ответила она. — Я обещала им. Если ты не хочешь быть с ними — твое право.

— Ты даже представить себе не можешь, что они творят! — еще и еще уговаривал Виктор. — Я видел такое…

— Ты не только видел, но и сам творил, — сказала она насмешливо. — На моих глазах.

— Про «осеменение» я уже слышал. Что еще? — вспыхнул Виктор.

— Еще? Беата, эта старая карга, — усмехнулась Вероника.

— Какая Беата?

— С которой ты провел ночь на вилле. Ты принес нашему движению тысячу баксов. Жалко, что тебе не понравилось это занятие!

— Какое занятие? — Виктор пытался откреститься от прошлого греха — по крайней мере, скрыть его от Вероники. Она не могла о нем знать, хотя…

— Занятие очень прибыльное! Удовлетворять старушек, богатеньких одиноких старушек. Ты тогда не захотел, чтобы она переписала свои сокровища на твое имя, — и был дурак. Все равно ведь нашли мальчика… — едко улыбнулась Вероника.

— Что ты несешь! Что ты несешь, мерзавка! — Виктор был вне себя от ярости. — Значит, ты все знала и легла со мной в постель?!

Виктор толкнул ее, и Вероника вместе со стулом упала.

— Да, мне сказали, что ты настоящий половой гигант! — не плакала она, а издевалась.

— Тварь! Мерзкая тварь! — Он хотел пнуть ее, но вместо этого закричал: — Я сейчас, сейчас устрою тебе аборт, тварь!

— Вот твоя любовь! — Она разлеглась на полу, раздвинув ноги. — Я готова. Делай!

Виктор был потрясен ее цинизмом. Цинизм в таком красивом, совершенном теле… Мир перевернулся, он даже представить не мог, что такое бывает в жизни. Он не знал, как реагировать на подобный цинизм.

— Ты и в самом деле подписала договор с дьяволом…

Он отходил от нее все дальше и дальше.

— Нет. Только с движением. Для дьявола я слишком труслива. А ты не использовал свой шанс! Ты — отработанный материал, тебе незачем больше жить.

Виктор до последнего мгновения надеялся, что она разыгрывает его, зло шутит, бьется в тихой истерике от безысходности, но когда дело дошло до последней фразы… Такую фразу и в таком человеконенавистническом тоне мог сказать только Ной. Стало быть, он, Ной, и Вероника — одного поля ягода, лидеры одного и того же движения… В последнем варианте оно называлось «церковь Апокалипсиса».

— Значит, ты подписала мне смертный приговор?

— Ты сам это сделал. Я предлагала тебе выбор. Прощай!

Перемахнув через забор, Виктор бежал по улицам Красносоветска, сам не зная куда. Он понимал, что за ним охотятся: разыскивает милиция, приговорила к смерти церковь Апокалипсиса. Когда он выдохся, рухнул на газон в каком-то сквере. Надо было убежать из милиции, чтобы такое узнать… Лучше бы он отмотал любой срок, чем… Надо было убить ее, убить на месте… Может, вернуться, может, он чего-то не понял?.. Мысли перебивали друг друга, противоречили сами себе, сердце колотилось, разум отказывался понимать происходящее. Почему он не спросил про Ольгу — может, Вероника знает о ней что-нибудь… Правда ли, что Вероника беременна? Виктор, сам не замечая того, жевал траву, земля скрипела на зубах. Мрак… Ни одному их слову нельзя верить.

— Бежим скорее, пятнадцать минут осталось — может, успеем, — услышал он вдруг взволнованный девичий голос недалеко от себя.