Призвать Бездну (СИ) - "NVanina" - Страница 26

Все, что могли сделать доктора, это прописать поддерживающую терапию и посоветовать почаще ставить свечки в церкви. Последнее больше всего убедило Егора, что, начиная с этого дня, он живет взаймы. Но прошел год, два, четыре, а кардинальных ухудшений в своем состоянии Егор не замечал. Для него это оказалось страшнее всего – он был морально готов умереть, но жить в камере смертника, каждый день, ожидая исполнения приговора, было выше его сил.

К тридцати пяти годам он так и не обзавелся семьей, не считая себя вправе перекладывать ответственность за тяжело больного человека на хрупкие женские плечи. Единственным близким ему человеком все эти годы оставалась сестра Маша, родившаяся, когда Егору было семь лет. С того момента, как он впервые взял ее на руки, вдохнул странный, щемящий запах маленького тельца, а она доверчиво обхватила ручонкой его палец, в сердце Егора поселилась нежность и любовь к сестренке. Часами он мог сидеть у ее кроватки и смотреть, как дрожат на пухлых детских щечках длинные ресницы. Безропотно гулял с коляской, менял подгузники, читал на ночь сказки. Тем более что мама, повторно выйдя замуж, казалось, совсем забыла про детей, целиком и полностью растворившись в карьере нового мужа: по злой иронии судьбы, он работал в ЮНИСЕФ, часто выезжал в командировки, и сумел заразить своим энтузиазмом новую жену. Забыв о своих детях, они неслись спасать чужих.

Брат и сестра рано стали самостоятельными, вынужденные готовить, убирать, гладить, пока родители на очередном семинаре ратовали за улучшение жизни детей в Нигерии. Егор как мог заботился о младшей сестре, и лучшей наградой ему было обожание, светившееся в огромных, не по-детски серьезных глазах, каждый раз, когда девочка смотрела на брата. Однако вскоре жизнь преподнесла Егору очередной неприятный сюрприз. Через год, после того, как ему исполнилось восемнадцать, родители эмигрировали в Америку. Отчиму предложили возглавить одно из отделений организации, и времени на раздумья они не тратили. Егор уже был совершеннолетним, и ехать отказался, а одиннадцатилетнюю Машу никто даже не спрашивал.

Впервые брат и сестра оказались друг от друга на расстоянии в несколько тысяч километров. Егор тосковал глухо, страшно. Ему, привыкшему забывать о своей болезни, заботясь о сестре, было тяжело остаться совсем одному в пустой квартире, где еще недавно звучал ее звонкий смех. Пропал смысл жизни, который он видел в том, чтобы дать Маше как можно больше счастья до того, как станет никому не нужной обузой.

На какое-то время Егор целиком и полностью погрузился в работу. Он с отличием закончил МИРЭА по специальности радиоинженер и работал в одном закрытом НИИ, разрабатывая для оборонки новые системы навигации. Жизнь была однообразна до тошноты. Дом, работа, дом. Ни друзей, ни подруг. Полная и абсолютная изоляция, в которую он сознательно поместил себя – горький заложник собственной болезни.

Так прошло восемь лет. С родителями и сестрой Егор виделся редко, его зарплаты не хватало на дорогой билет в Штаты, а пользоваться деньгами родных он отказывался. Во время коротких визитов, Егор пытался наладить контакт с сестрой, но вместо привычной, веселой Машки, его встречала угрюмая, угловатая девочка-подросток, всеми силами избегавшая оставаться с братом наедине. Только однажды, в один из последних приездов, перед тем, как Егор садился в такси, чтобы ехать в аэропорт, из дома вихрем вылетела Маша, минуту назад чинно попрощавшаяся с ним в гостиной, и повисла на шее брата. Прижимая к себе худенькое, вздрагивающее от рыданий тельце, растерянный Егор был готов прямо сейчас посадить ее в такси и забрать с собой – и плевать, что скажут родители, но через несколько мгновений девушка овладела собой и, вытерев слезы, вернулась в дом. На родину Егор летел с тяжелым сердцем, всей душой желая забрать Машу к себе и одновременно понимая, что кроме нищенской зарплаты и неизлечимой болезни, ничего не способен ей предложить.

В день, когда Егору исполнилось двадцать девять, он сидел у себя на кухне, мысленно подводя итог симптомам, которые без труда уже мог диагностировать. Движения стали резкими и суетливыми – раз. Изменилась походка, появилось характерное пританцовывание – два. Участились депрессии, нередко на пустом месте возникает немотивированная агрессия – три. Периодически случаются спазмы лицевых мышц – четыре.

Было очевидно, болезнь начала прогрессировать и ничего хорошего в ближайшем будущем его не ждет. За этими невеселыми мыслями его застал звонок в дверь. Недоумевая, кого могло принести в такую поздноту – шел двенадцатый час ночи – Егор открыл дверь и обомлел. На пороге стояла Машка, живая, настоящая, радостно хохочущая.

- Ну, что уставился, брательник? Это я, а не тень отца Гамлета! Так и будешь держать родную сестру на пороге или пустишь внутрь?

Все еще не веря, он, посторонившись, дал ей войти. Все происходящее казалось сном. Вот сейчас он проснется, и…

В реальности Егора убедили только многочисленные чемоданы, как по мановению волшебной палочки, переместившиеся за Машкой в квартиру.

- Ты не много ли вещей набрала с собой для отпуска? – Осторожно поинтересовался он, обнимая сестру.

Маша весело тряхнула светлыми, как и у брата, волосами.

- В самый раз. Я не в отпуск, Егор, я насовсем.

Потом они долго сидели на кухне и спорили. Егор ожесточенно доказывал, что молодая девушка в двадцать один год должна думать о свиданиях и новых тряпках, а не становиться нянькой при больном брате. Маша снисходительно слушала, но когда Егор выдохся, спокойно заявила:

- Ты – моя семья. И никуда я больше от тебя не уеду. Точка. Так что придется тебе, братец, меня терпеть.

Впоследствии, Егор еще ни единожды заводил этот разговор, пытаясь образумить сестру и заставить уехать туда, где она бы жила в собственном доме, а не в старенькой хрущевке, но разговор каждый раз заканчивался ничем. Уезжать Маша не собиралась.

И Егор сдался. Таким счастливым он себя не чувствовал уже давно. Глядя на никогда не унывающую сестру, слыша ее звонкий смех, он, как и в детстве, забывал о своих проблемах и наслаждался присутствием в своей жизни единственного близкого, родного человека.

Шло время, и вскоре Егор с удивлением обнаружил, что природа наградила Машу неутомимой жаждой знаний. Начать с того, что, закончив элитное учебное заведение в Штатах, девушка не захотела останавливаться на достигнутом и поступила в институт в России. Без каких-либо проблем сдав экзамены, она стала студенткой мединститута, специализируясь на нейродегенеративных наследственных заболеваниях, а после окончания ВУЗа без труда нашла работу в компании «Тристар Фармасьютикал». Красный диплом и отличные знания языка помогли ей занять место одного из лаборантов компании.

Уже через четыре месяца Маша взахлеб рассказывала Егору о лекарстве от болезни Гентингтона, который разрабатывала «Тристар». По ее словам, это был настоящий прорыв в медицине, никому до этого не удавалось сделать ничего подобного. Испытания на животных показывали отличные результаты, и компания набирала добровольцев для проведения серии тестов на людях.

Вначале Егор довольно скептически воспринимал Машины восторги. Если до сих пор никто не смог придумать лекарство от Гентингтона, глупо рассчитывать на то, что это случиться именно сейчас, будто специально для него. Нет, это бред, утопия! Ложные надежды, которым не суждено сбыться.

Но где-то в глубине души поселился маленький червячок сомнения. Лежа ночами без сна, Егор задавался робким вопросом – а вдруг и правда чудо возможно? Вдруг у него есть шанс навсегда избавиться от Дамоклова меча, висящего над ним всю сознательную жизнь? Каково это – жить, не думая о том, что отпущенное тебе время уже практически истекло?

Маша уговаривала записаться на испытания. Несмотря на то, что попасть туда было не так-то просто – критерии отбора добровольцев были очень строгими – сестра обещала сделать так, чтобы имя Егора оказалось в списках. Никому и в голову бы не пришло, что Егор ее родственник – Маша носила фамилию отца и о болезни брата никому не рассказывала. И Егор сдался. Прошел обследование у врачей компании, попал в списки «счастливчиков», коих оказалось десять человек, и начал курс вливаний новым препаратом со странным названием «Rhadamantus». Когда он поинтересовался у Маши, что означает это слово, она, весело рассмеявшись, рассказала, что один из разработчиков лекарства, был заядлым лепидоптерологом, обожал бабочек и все стены в лаборатории увешал фотографиями самых красивых и редких экземпляров. Бабочка «Rhadamantus» была одной из его любимиц, и сотрудник этот настолько достал всех описанием ее прямо-таки неземной красоты, что когда дело дошло до того, чтобы дать препарату рабочее название, слово «Радамант» стало первым и единственным, пришедшим в голову вариантом.