Плывуны. Книга первая.Кто ты, Эрна? (СИ) - Гуревич Рахиль - Страница 15

Тут и папа стал мне названивать:

− Ну как? Нормально сын? Ты у нас теперь звезда? Не рано ли начал?

− Нормально, − говорю. - Да, звезда.

− Празднуете? - и голос у папы такой радостный, такой близкий, самый близкий на свете.

− Нет, пап. Тебя ждём. - не буду же я скулить и папе настроение портить.

− А-ааа, − расхохотался. - Правильно делаете. Я вам шашлык приготовлю. На природе.

«Чёрт, − подумал я. - На рыбалку потащит». Твёрдо решил: «Не поеду. Хорэ. Хватит».

Вечером, часов десять уже было, стемнело, вернулась мама.

− Светлана Эдуардовна сама в шоке. Не знает, что произошло. Стали звонить монтажёру. Монтажёр трубку не берёт. Кто-то смонтировал так, что тебя нет.

− Светочка была дома? - я до последнего надеялся, что Светочки дома не окажется. Обычно она по выходным всегда выступает, в разных клубах, разъезжает по нашей местности. Я немного успокоился, клял себя и мучился за то, что не предупредил Светочку, что мама к ней нагрянет. С другой стороны, мама хитрая. Она бы везде её нашла, и я уверен, что мама гнала по встречке, минут через пять после выхода была у неё. И мне стало неприятно, что мама в пятницу вечером мешает людям, которые учат меня этим вормам, работают со мной, я опять вспомнил, что танцую бесплатно. Почему-то раньше я гордился тем, что не плачу, я радовался возможности сэкономить, а последнее время совсем нет. Ведь только деньги дают человеку силу. Если ты не платишь, тебя уважать не будут. И не надо меня переубеждать.

− Да. Я к ней ходила. Это точно, Тёма, не они. Что за монтажёр...

− Но мама... - я не знал, как прервать маму, я не хотел напоминаний об этой ужасной передаче.

− И во время танцев тебя не показали. - сокрушалась мама. − Даже в «Эх, яблочко». А там − съёмка, не монтаж.

− А вот это я уже знаю, кто снимал.

− Кто? - мама как хищник уставилась на меня. Я понял, что проговорился. Теперь не отверчусь. Пока всё не выложу, мама не отпустит. Сожрёт.

Я смотрел на маму, на её гладкое круглое лицо, на прямой тонкий нос, губы... я думал, какая она могла быть в 13 лет, в моём возрасте... наверное за ней мальчишки не бегали. И это хорошо. Вон за Катюшей бегают, она сразу возомнила о себе. А не бегал бы за ней никто, мы бы с ней могли по-прежнему общаться.

− Это подруга Светочки.

− Сколько раз тебе говорила: Светланы Эдуардовны! - страшно произнесла мама и вдруг расплакалась.

Она плакала, и говорила, впервые в жизни говорила со мной доверчиво, доверительно, как будто она Данёк, а не мама, не ответственная по связям с общественностью в администрации.

− Тёма! Тёма! Как мне быть?! Что делать? Я всем похвалилась. Снизошла до всех этих марь-ван бумажных, до секретарш. Мы же в одной комнате. Ну, точнее, население я принимаю в кабинете, в отдельном. А чай пью со всеми. Господи! Я расслабилась и похвалилась. Господи! Никогда ничего никому раньше времени не обещаю. Знаю, какие могут быть форс-мажоры. А тут... я сначала-то подумала, ты всё наврал, наболтал, что в интервью заводилой был. А потом смотрю - в «Яблочке» камера тебя обходит, ну видно невооружённым глазом. Это же мой любимый танец. И в «Шпионах» тоже. Специально камера на тебе обрывается, и новый ракурс, переход. Я этой Эдуардовне всё высказала. Ты как? Солидарен?

− Солидарен, − а что ещё я мог сказать.

И тут мама сказала страшные слова ( тогда мне казалось, что страшные, теперь я так не считаю. Всё познаётся в сравнении. Тогда были, что называется, ещё цветочки):

− Ты не станешь же после такого позора оставаться на танцах?

Мне было так муторно, у меня даже кололо что-то под ребром, а после этих слов мамы меня затрясло. Что значит «оставаться на танцах»? Я не собирался из-за этой странной передачи с танцев уходить!

− Нет, мама, − я покрутил сокрушённо головой. - Никакого позора нет. Где позор?

− Как где? Тебя же, лидера коллектива, не показали! Это травля.

Я подумал, что мама считает, что она опозорилась. У неё в городе репутация, положение, а тут марь-ванны и секретарши хихикать начнут. Я так и маме и сказал.

Она ответила:

− Я это переживу. А ты подумай, Тёма. Стоит ли быть там, где тебя травят.

Я хотел ответить, что травят не меня. Наоборот, я иногда под настроение прикалываюсь. И тут я представил, что мама Светочке могла наговорить. Мама иногда угрожает, разные у мамы бывают ситуации. Поэтому я сказал расплывчато, чтобы мама не поняла, что я ухожу не из-за передачи, а из-за её визита к Светочке:

− Конечно мама, я не смогу после всего там оставаться.

− Вот это верно. - обрадовалась мама и вытерла слёзы салфеткой, лежащей на столике уже неделю. − У нас в городе много кружков.

− Мама! - осенило меня. − Физрук давно в свою секцию зовёт.

− Иди к нему. Там платно? - мама насторожилась, как змея готовая к броску. − Я договорюсь.

− Нет мама, бесплатно, − и теперь я всхлипнул.

Мне стало очень жалко, горестно, тоскливо от того, что я свалю с танцев. Но я прекрасно понимал: это жест, это поступок, гордый поступок. Если я уйду, все сразу пожалеют, что так вышло. Но как же всё-таки жалко бросить Светочку и Серого. Хорошо, что Данька и Катюшу я буду по-прежнему видеть в школе.

[1] Движение worm - движение «червяк» или дельфин, на фоне большинства акробатических трюков смотрится комично, но подойдя к его использованию грамотно можно добиться от зрителей нужного эффекта.

Глава шестая. Подлый Данёк

Глава шестая

Подлый Данёк

На следующий день я поднялся поздно. Сел на кровати и почувствовал: не хочется выходить из дома. Потом я подумал: ну и не показали по телеку, да плевать. Ну там чуть-чуть-то показали. Ну кто-то конечно же позлорадствует, иначе мама бы не ревела. Ещё я подумал: везде, как утверждала мама, блат. Вон Катюшу больше всех показывали. А у нас и поклёвей есть девчонки в старшей группе. И я подумал: не хочу бросать хип-хоп. Не хочу уходить из «Тип-топа». Мало ли, что я вчера сказал. Мама накрутила. И я стал представлять, как приду на занятие. Приду и всё. Как ни в чём не бывало. Да пусть только Светочка попробует недовольство своё показать. Потом я вспомнил, что Светочка терпеть не может советов и разборок. Она жёсткая, когда дело касается коллектива. Студия - её детище, её бренд. В «Тип-топе» можно только хвалить. Танцы, номера, чирлидинг, леди-стиль, хип-хоп. Студия идёт в гору, вверх. Катюша со старшими девочками чирлидинг танцуют на матчах. У нас в городе гандбол рулит. Ещё я размышлял. Вот не пойду я. А сегодня в субботу все придут и начнут насчёт меня злорадствовать. В личке-то уже перетирают, я уверен − у меня мигало на компе, я уведомления тут же отключил. В общем, я решил, что надо идти. Ничего смертельного. Я вдруг понял, что меня больше всего выбило из колеи, что мама разревелась как этот мелкий, когда я его опрокинул. Но тот башкой хрякнулся, затылком. А мама? Ну похвалилась, не удержалась, ну не показали меня. Ну смонтировали так, Светочка права. Немножко-то показали. Ещё год назад я бы маму одобрил и сам Светочке резко всё высказал, и вообще возмущался бы и орал. И напоказ решил бы на танцы не ходить так с недельку. А теперь, в свои 14, я как-то стал во всём сомневаться. Это, даже думать не надо из-за чего я стал пришибленным, эта женщина, тётя Марина виновата. Сначала мы проиграли с позорным счётом, потом я пальцы травмировал, теперь эта передача. Я уж после пальцев притих. Ну в смысле, что возмущаюсь поменьше, если что не по мне.

Я конечно мечтал не пойти, и чтоб приползли на коленках и умоляли вернуться. А вдруг не будут умолять вернуться. « Незаменимых людей нет», − жёстко говорила мама, когда кто-то у них в администрации увольнялся. В школе, на танцах, на футболе я видел людей, в основном девчонок, которых все любят. Ну в смысле, все им рады. Я не могу сказать, что мне рады. Я популярен, не скрою, не только в школе. Я с детства привык к каким-то испуганным взглядам. Незнакомые на улице смотрят с интересам улыбаются, здороваются, молодые женщины подмигивают, ну я вам про свои внешние данные рассказывал, а чуть-чуть знакомые, даже те, кто просто в лицо меня знает, взгляды бросают при встрече настороженные, осторожные. Когда я с папой по улице иду, тогда другое дело. Все улыбаются, все с папой за руку здороваются. Ну папа всю жизнь в нашем героическом городе прожил. Он многих знает. У них, у тех, кто местный, свои какие-то воспоминания, словечки, они без слов, одними междометиями иногда перекинутся.