Церковь в истории. Статьи по истории Церкви - Мейендорф Иоанн Феофилович - Страница 22

Конфликт между Константинополем и Римом вызвал экклезиологический спор по поводу текстов, касающихся Петра, на которые ссылается папа в оправдание своего первенства. Эта полемика послужила поводом для некоторых византийских писателей вспомнить упоминаемую Евсевием Кесарийским (IV в.) легенду об основании Византийской Церкви апостолом Андреем, а ведь апостол Андрей «первым призвал» своего брата Петра к Иисусу (см.: Ин. 1:41). Однако среди византийских богословов преобладал аргумент, что если епископ «ветхого Рима» и имел историческое право именоваться преемником Петра, то не он один мог на это право претендовать. Всякий епископ занимает кафедру Петра[141], включая и архиепископов как «ветхого», так и «нового Рима». Оба они получили первенство – или императорским решением (подразумевается Donatio Constantini), или соборными постановлениями.

Удивительный факт выживания Вселенской патриархии после захвата Константинополя во время Четвертого крестового похода (1204) должен быть признан таким историческим событием, которое свидетельствует, что, несмотря на свою институциональную связь с империей, Церковь сохраняла внутреннюю независимость и жизнестойкость. Как во время латинской оккупации (1204–1261), так и в Палеологовский период (1261–1453), когда роль империи фактически была сведена к политической тени, патриархия продолжала пользоваться большим авторитетом в православных государствах и имела прямую юрисдикцию над огромными территориями Восточной Европы. Совершенно так же как Римская Церковь, которая, опираясь на свой духовный престиж, во время завоевания Запада варварами (V–VI вв.) заполнила политический и культурный вакуум, последовавший из-за падения имперского Рима, так и Вселенская патриархия проявила новую силу и политическое влияние. Это особенно ясно видно на примерах деятельности патриархов из монашеской среды после победы «исихазма» в 1347–1351 гг. Приведем лишь один из них – патриарха Филофея Коккина, который в 1370 г. писал русским князьям, убеждая их быть послушными назначенному патриархией Киевскому митрополиту (проживавшему в Москве). Он характеризует вселенскую власть Константинополя в выражениях, от которых не отказались бы и римские папы:

Неправдоподобно, конечно, чтобы такой дисциплинарно-дипломатический документ, обращенный к русским, точно выражал богословское обоснование епископата. Современник Филофея Никита Анкирский описывает патриаршие функции совсем иначе. Он пишет:

Поэтому позиция Филофея отражает скорее определенную фактическую ситуацию, нежели экклезиологическую теорию. Интересно отметить, что ученик и преемник Филофея, почти его современник патриарх Антоний в письме к тем же русским вновь настойчиво подчеркивает вселенское значение империи, неотделимое от авторитета Вселенского патриарха[145]. Однако, когда империя окончательно пала в 1453 г., в православном мире, отныне подчиненном мусульманам (из которого, конечно, исключалась Россия), патриархат начнет играть ту роль, которую подготовили сильные патриархи XIV в., – роль социального, культурного и политического руководителя. Знаменательно, что эта роль окажется и понятой, и подтвержденной турецкими султанами особым законом, утверждавшим особые права патриарха как главы всеединой общины (или миллета) – статус, существующий по настоящее время[146].

Постепенное отчуждение между Римом и Константинополем коренилось во множестве различных исторических, культурных и даже богословских причин. Некоторые из них представляются в наше время пустыми, другие же носят очень серьезный характер, особенно богословские споры, связанные с добавлением в Символ веры слова Filioque. Но ту причину, по которой различия – значительные или менее важные – привели к расколу, следует видеть в экклезиологии. Восток и Запад утеряли способы разрешать трудности, которые их разделяли. На Востоке для урегулирования вопросов, неизбежно возникающих во взаимоотношениях Поместных Церквей, альтернативы соборности не существовало. На Западе же она была: послушание «кафедре Петра» и общение с ней.

В течение всего первого тысячелетия христианской истории, несмотря на медленное, но неуклонное укрепление римской теории Петрова первенства, в каждом отдельном конфликте соборность в конце концов торжествовала. Однако готовность к компромиссу, которую проявляли папы в ранние времена, стала неприемлемой для реформированного папства XI в. В этом свете инцидент 1054 г., который нельзя рассматривать как фактическую дату раскола, стал тем не менее символическим, сделавшим дальнейшее церковное единство недостижимым. Критерии единства были явно различными.

Все многочисленные попытки объединения, предпринятые позже, в частности в XIII, XIV и XV вв., старались избегать прямого и беспристрастного обсуждения экклезиологического различия. Это особенно верно в отношении той единственной возможности воссоединения, которая могла оказаться успешной, – Ферраро-Флорентийскому собора (1438–1439). Несмотря на то, что принятая процедура вначале соответствовала восточному порядку – собор, а не просто признание папской власти, – результаты оказались таковы, что единственным практическим результатом стало подавление концилиаризма – антипапской оппозиции на Западе. На деле никаких реальных дебатов о проблеме авторитета не было, и восточные вроде как даже и не подозревали о тех отчаянных спорах о церковном авторитете, которые бушевали в это время в Западной Европе[147].

После падения Константинополя истории Рима и Константинополя расходятся. Ясно, однако, особенно после II Ватиканского Собора, что диалог между римо-католичеством и православием, явно или скрытно, сосредоточен на вопросе церковного авторитета и соборности. Тот же вопрос стоял во взаимоотношениях между Римом и Константинополем в Средние века. Если православные безусловно признают соборные постановления единственной основой первенства Константинополя, определяющей действительность его власти, то могут ли они когда-либо признавать их решающими и в определении первенства римского? Какого рода соборность совместима с претензией на «дар» Петрова апостольства, которая для многих западных христиан создала гавань вероучительной безопасности, а для многих других оказалась духовным камнем преткновения?

Установить полный список источников по истории Церквей Рима и Константинополя за первое тысячелетие означало бы практически перечислить все источники церковной истории этого периода – как Запада, так и Востока. Относительно Рима основные сведения можно найти в: Jaffé P., Wattenbach G. Regesta pontificum Romanorum ab condita Ecclesia ad annum post Christum natum MCXCVIII. Editionem secundam, correctam et auctam auspiciis / curaverunt S. Loewenfeld, F. Kaltenbrunner, P. Ewald. 2 vols. Lipsiae, 1885–1888. Наиболее полное собрание документов находится в: Bullarum, Diplomatum et Privilegiorum Sanctorum Romanorum Pontificum: Taurinensis editio, locupletior facta collectione novissima plurium Brevium, Epistolarum, Decretorum Actorumque S. Sedis / ed. G. Tomasetti et al. 24 vols. Turin, 1857–1872; а также в: Epistolae Romanorum pontificum genuinae et quae ad eos scriptae sunt a S. Hilaro usque ad Pelagium II / a cura A. Thiel. Braunsberg, 1868. Критические издания папских писем опубликованы в серии «Monumenta Germaniae Historica: Epistulae», в особенности письма Григория Великого (ed. E. Perels) и Иоанна VIII (Idem., VII / ed. E. Caspar). Многие папские документы доступны в PL. Одним из основных источников является также: Liber Pontificalis / ed. L. Duchesne. Ed. 2: 3 vols. P., 1955–1957.