Осенняя молния (СИ) - Даркевич Марина Викторовна - Страница 4

Листая возле окна книжку с названием «Испытание любовью», Ольга услышала тихий скрип половиц. Не спеша повернулась — белоголовый паренек стоял на пороге и внимательно разглядывал Точилову, а вернее всего — ее ноги, почти не прикрытые халатиком.

— Привет, Оля, — произнес он с легкой улыбкой, продолжая бесцеремонно ощупывать котовьими глазами обтянутую тонкой тканью грудь.

— Привет, Толя, — в тон ему ответила Ольга, в свою очередь изучая внешность двоюродного брата. Красавчик, ничего не скажешь. Прямо юный Есенин во плоти. Да и хулиган такой же, судя по тому, что приходилось слышать от тети и дяди. Вот только стихи вряд ли пишет — ладно хоть если диктанты на троечку…

— Ты к нам надолго? — спросил Толя.

— Завтра утром уеду… Мама сказала, что ты сможешь подбросить меня до автобуса в райцентре.

— С удовольствием, — искренне произнес Толя.

Ольга улыбнулась родственнику, слегка повела бедрами, дразня. Взгляд мальчишки, как и следовало ожидать, упал ниже талии, скользнул по голым ногам. «Хочет, — подумала Ольга. — Вот оживи сейчас голоса в голове, я бы такого услышала…»

Но голоса, к счастью, молчали. И без того было всё ясно. Опережая следующую невысказанную фразу двоюродного брата, Ольга быстро спросила вполне деловым тоном, не будучи уверенной, правда, в нужном применении жаргонизмов:

— Слышала, ты собрался в ментовскую шарагу поступать. Не стремно?

Мальчишка изменился в лице.

— Кто это тебе накапал?

— Мама твоя сказала, — отчеканила Точилова. — Даже мне странно: вроде такой нормальный парень, а собрался в полицейское училище. Туда же самые отбросы поступают, кого в школе пацаны угнетали… Перед друзьями стыдно не будет?

— Да это… Оль, я первый раз слышу! Это чё это, маманя, значит, за меня уже решает, что мне делать и где учиться?!

Паренек закипал быстро, и достаточно бурно притом. Негодование выплескивалось уже через край. Белая гладкая кожа лица покрылась румянцем, Точилова невольно залюбовалась: все-таки мужчина в гневе — это само по себе уже красиво… Хотя какой из этого девятиклассника мужчина? «Впрочем, а что я про него знаю? — одернула сама себя Ольга. — Не исключено, что первая череда собачьих свадеб у него уже позади, да и вообще — в селах подростки рано к взрослой жизни приобщаются».

— Толик, слушай, наверное, она забыла сказать мне, что обсуждать с тобой это не надо, — беспокойным тоном заговорила Ольга. И, подойдя к двоюродному брату почти вплотную, положила ему руку на плечо: — ты не выдавай меня только, хорошо?

Точилова улыбнулась и ласкающее провела ладонью по руке парня, почти физически ощущая излучаемые его телом флюиды.

— Ты же не выдашь меня? — тихо спросила она.

— Нет, — тоже негромко ответил Толя и, по всей видимости, честно. По крайней мере, он постарается держать язык за зубами.

— Спасибо, Толик, — сказала Точилова, отступая на шаг. — Ты всегда был славным парнем.

Возможно, беседа закончилась на несколько фальшивой ноте, но подросток ее не распознал. По причине либо еще не натренированного слуха, либо просто потому что от рождения не был способен различать подобные речевые нюансы.

Между тем, как показало ближайшее будущее, он принялся готовиться к завтрашней поездке основательно. Уже в темноте Ольга вышла на двор, и вдруг увидела, что из щелей дверного проема сарая падает неяркий свет. Услышав доносящиеся оттуда металлический лязг и приглушенные ругательства, решила подойти ближе. Заглянув в широкую щель, увидела знакомый белокурый затылок. Толя занимался важным делом: откручивал коляску от древнего, но красивого на вид мотоцикла «Урал», на котором завтра предстояло совершить путешествие до автобусной остановки в районном центре. Откручивал, а не наоборот, именно так. Пожалуй, вечернее бдение в гараже стоило того, дабы завтра посадить двоюродную сестричку на заднее сиденье, с тем расчетом, чтобы заставить Ольгу плотно прижаться упругой грудью к спине и ощутить ее ладони на собственном животе. Точилова усмехнулась про себя: на что только не идут мальчишки, полагающие себя мужчинами, ради эротических переживаний… Впрочем, она гораздо лучше знала, на что идут ради эротических переживаний взрослые женщины, но об этом — вполне понятно — мальчишкам знать совершенно ни к чему.

«Оно» вернулось неожиданно, и куда сильнее, чем сразу после встречи с молнией. Стоя у доски спиной к классу, Точилова провела мокрой тряпкой по ее поверхности, стирая написанное, как вдруг руку с зажатой в ней тканью пронзила неприятная, если не сказать — болезненная — дрожь, и в тот же миг в голове загомонили десятки голосов. Хаотичные, рваные обрывки фраз, неразборчивые слова слились в единую какофонию, но смысл Ольге стал понятен сразу: ее хотели. Либо прямо сейчас, а если и чуть позже, то уж непременно в разных позах и весьма изощренными способами. Тряпка выпала у Точиловой из пальцев и с влажным шлепком плюхнулась у ее ног. Хаос в голове постепенно становился все более разборчивым. Но фразы по-прежнему были отрывистыми, и — самое странное — их не получалось идентифицировать с теми людьми, в чьих головах они зарождались. Голоса вроде разные… но практически неотличимые один от другого, даже не всегда понятно — девушке принадлежала реплика или парню. Учительница, присев на корточки, подняла тряпку (взрыв эмоций), выпрямилась, повернулась и строго посмотрела поверх голов в классе. Неслышимый гомон чуть стих, но не особенно, и теперь фразы стали отчетливыми, даже, пожалуй, излишне, по мнению Ольги, которая замерла у стола с мелом в руке, словно оглушенная коллективным эротическим посылом.

(Представляю, вот бы потрогать…)

(Да она настоящая секси, лучше любой порноактрисы…)

(Интересно, громко ли она кричит…)

(Все бы отдала за то, чтоб переспать с ней…)

(А если вот так подойти и сказать — Ольга Викторовна, я вас люблю…)

(Она даже в длинной юбке выглядит убойно…)

(Фигура зачетная, куда лучше, чем у Гальки…)

(Животик классный такой — мягкий и округлый…)

(Обожаю смотреть, когда она садится на стул…)

(Оля, Оля, любовь моя, если бы ты только знала…)

Ольге хотелось закричать во весь голос «заткнитесь сейчас же!» Но она лишь медленно подошла к своему столу и села на стул — да, действительно проведя ладонью по ягодице и бедру, чтобы длинный подол не задрался или не замялся. Она готова была заткнуть уши, только бы не слышать всего этого, но какой смысл — ведь эти страстные слова воспринимались не ушами. Прижав вздрагивающие руки к поверхности стола и тщетно пытаясь унять скачущий ритм сердца, Ольга чувствовала, как эти бесстыдные, похотливые, идущие не от разума, а от инстинкта, возгласы, поднимают в ней самой сильнейшее плотское желание. Внутренний жар опалил лицо, в животе беспокойно забились бабочки, тело ощутило каждую складочку белья, которое вдруг стали тесным, словно бы лишним на ее теле. У нее возникло дикое ощущение, словно бы она занялась сексом на виду у всего класса, демонстративно, напоказ… И в этот момент наваждение схлынуло, словно чья-то рука повернула выключатель. Голоса исчезли, и вместо скопища похотливых обезьян перед Ольгой вновь появился ее класс — обычные юноши и девушки, спокойные и серьезные, внимательно слушающие ее объяснения и на первый взгляд куда больше озабоченные предстоящим менее чем через год ЕГЭ, нежели возможностью заняться сексом со смазливой училкой…