Волчий берег (СИ) - Шолох Юлия - Страница 48

Малинка сидела рядом, положив мне голову на плечо. Мы часто сидели так вечерами, в тишине и темноте, ни о чём не думая и почти не разговаривая. Переживали то, с чем довелось столкнуться.

- Если ты хочешь снять амулет, давай, - наконец, сказала Малинка.

- Мама повесила…

- Она хотела уберечь тебя от людей. Но сейчас ты среди своих, чего бояться? – Малинка невесело улыбнулась.

- А ты меня не испугаешься? Не разлюбишь сестру за то, что она зверь?

Она отвернулась.

- Всеволод зверь.

Да уж, пояснение то ещё. Но легче стало.

- Гордей сказал, не снимай.

- Почему?

- Я не знаю, не поняла.

- Хочешь, я сниму? – Предлагает сестра.

Наверное, так лучше, потому что у меня рука не поднимется разорвать браслет, а иначе его не снять, слишком узкий, плотно к коже прилегает. Понимаю вроде, что мамы не была бы против… да что там, она была бы счастлива узнать, что меня приняли как свою, что у меня появился человек, который… Впрочем, тут говорить пока не о чем.

Я молча протянула руку и зажмурилась. Тонкие пальцы Малинки лёгкими прикосновениями вертели браслет, щупали его, потом щёлкнули ножницы… а потом браслет пропал.

В тот же миг в ноздри ударили ароматы. Я открыла глаза. Было светло. Не так как днём, конечно, а только всё вокруг видно. И звуки… как будто нарочно ветер задул да мыши под полом быстрее заскребли.

- У тебя глаза горят, - затаила дыхание Малинка.

Я зыркнула на неё.

- Страшно?

- Немного. И как?

Не понимаю, как объяснить. Всё то же самое вокруг, а выглядит иначе. И пахнет иначе. И звучит…

- Всё другое. Сильней в несколько раз. Запахи такие сильные…

- Здорово! Не зря, выходит, ты носом шевелила. Я знала!

Она впервые за последние дни рассмеялась, хоть и замолчала быстро. А я дышала, слушала и нюхала воздух… И кажется, поняла, отчего всегда так любила вдали от жилья быть – в поле или в лесу.

Там пахло свободой.

А после, стоило только-только прийти в себя, как внутри появилась натянутая струна. Дрожащий на пределе нерв, который настойчиво тянул… тянул к нему. Будто кусок твоей собственной души оторвался и остался где-то далеко, а без него и день не день, и ночь не ночь. Без него ты не на месте, да и ты ли это?

Так вот о чём он говорил? О боли, не дающей забыться? Которая всегда с тобой?

Но я не жалела, что сняла браслет.

Той ночью я почти не спала, всё слушала и принюхивалась. Понятно теперь, откуда привычки мои взялись – то всплывали привычки зверя.

Перекинулась на следующий день. Теперь-то не хочется даже мыслями возвращаться к тому, как это было. Я закрылась в сарае, пока Малинка не видела, чтобы лишний раз не волновалась, если повторится то же самое, что в прошлый раз, разделась, легла на солому и представила себя зверем. Захотела им стать.

Не очень-то помогло, ведь я понятия не имела, как им быть. Пришлось вспоминать тот день, когда я хотела идти за ним, за своим Вожаком. Хотела больше всего на свете! Вот тогда и получилось.

Было больно, не врали. Так больно, что кости хрустели, жилы выкручивало жгутами, и я невольно скулила, а по щекам ручьём текли слёзы.

Но не так больно, как думать, что больше никогда не увидишь Гордея.

Всё вокруг стало больше, потолок взлетел вверх, а стены раздвинулись. Я – и не я лежала в соломе, тёплой и пахучей, и с интересом принюхивалась. Вокруг было много мышей… да, а мышей я, кажется, любила. Они хоть и маленькие, но мягкие, сочные. А если ты не голодна, с ними можно играть – они забавно бегают. А ещё я любила… потягиваться, трогать лапой… лапой?

- Жгучка!

Дверь затряслась, голос у сестры был такой испуганный, что я потеряла контроль и оборотилась обратно.

- Открой! Открой!

Пришлось пока о рыси забыть. Зато все остальные как-то узнали, что я перекинулась, Прасковья при виде меня всё улыбалась, сверкая совсем не старушечьими зубами, да головой качала. И Ясень похвалил. Сказал, если тренироваться, потом будет проще, но времени нет. Тем же вечером он позвал меня во двор и заявил, что нужно уходить.

- Я давал слово отвезти тебя за крепкие стены, далеко от границы и больше тянуть нельзя. Нужно уходить.

- Куда?

- Это ты мне скажи, рысь.

- Я не могу идти в Гнеш. Ты не понимаешь… я не могу туда.

Он помолчал, хмурясь. Продолжил:

- И всё же из деревни нужно уходить. Скоро тут будут людские войска. Ты зверь, в случае чего перекинешься. А сестра твоя? Она этого не сможет. Ты старше, знаешь, наверное, что могут сделать с девушкой, если поймают в стане врага?

Молча смотрит, как меня шатает от накатившего страха и спокойно продолжает:

- С звериными так не выйдет – обернутся и загрызут, а человеческих ничто не спасёт.

- Чего ты от меня хочешь?

- Я и сам не знаю, что делать! Вожак приказал везти тебя в Гнеш, но он был не в себе. Всем известно, что пару нельзя разлучать… так далеко. Но мы поступим иначе – из деревни уедем, закопаемся в лесную глушь, найдём ведуна, который скажет, что можно сделать. Ну?

- Согласна!

Ах, как приятно было бы знать, что кто-то возьмёт и скажет, что делать дальше, раз я не могу решить.

Малинка согласилась уходить сразу, впрочем, ей было всё равно. Мы собрали вещи и на рассвете покинули деревню, которая к тому времени пустая была, словно вымерла. Ни людей во дворах, ни скотины. Дым из труб не идёт, окна и двери заколочены, дорога травой поросла.

Приютившая нас бабка Прасковья стояла у забора с рыжим котом на руках. Таким я и запомнила место, где на меня обрушилось столько счастья и столько горя.

Мы спешили, хотя шли пешком. Всех лошадей давно забрали воины, которым надо передвигаться быстро, словно ветер, или переселенцы, которым нужно увозить вещи, а мы можем и ногами. Медленно, конечно, выходило, зато безопасно – по лесу.

На одной из стоянок я спросила Ясеня, отчего звери не путешествуют в облике зверином. Тот уверил, что путешествуют, конечно, только это неудобно. Представь, что прибежал в другую деревню, а у тебя ни вещей, ни денег, ни знакомых. Да и привыкнуть можно, не вернуться, звериный облик - он душу меняет, чем дольше зверем остаёшься, тем крепче людское оставляешь… поэтому не забывайся в зверином облике, всегда помни – ты человек.

Ясень знавал одного ведуна, к которому нас и привёл. Всё надеялся по дороге, что ведун на месте ждёт, никуда не делся. Нелюдимый тот был, посторонних избегал, так что о войне может и не слышал.

Жильё ведуна было за большим карьером - громадной ямой в земле, заросшей колючей травой, с грязным озером на дне. Пришлось продираться сквозь колючки, Малинка всю дорогу вздыхала. Жаловаться боялась, не к лицу это, когда война на пороге, а вот вздыхать никто не мешал.

Ведуна не было. Ясень спешился у хижины, чей порог уже зарастал травой, обошёл вокруг, принюхиваясь, и вернулся смурной.

- Нету. Ушёл, видимо.

- Куда?

- На войну. – Ясень коротко глянул в сторону, как будто в ту, где сейчас войска Вожака собирались.

- И что делать?

- Другого искать… хотя ведуны верно все ушли. Они же к земле ближе, чувствуют беду сильней. Значит, пока в мой дом пойдём, а там решим.

Видно было, дальше Ясень тащил нас, как тяжкий груз. Не особо ему хотелось возиться с сёстрами, всё чаще он смотрел в сторону и замирал. Там Вожак, который, кажется, их зовёт. Даже я что-то слышала… не то что старый вояка, которому любая стычка с врагом важнее охраны двух девчонок.

- Ясень… - Решилась я. – Если нужно, иди к нему. А мы с сестрой сами.

- Ты что?! – Прикрикнул мужчина. – Ты – его душа! У вас теперь одна жизнь на двоих. Не сберегу тебя – и Вожак пропадёт.

Я просто опешила. У Малинки челюсть отвалилась, но она хотя бы вопрос смогла задать.

- Он пропадёт без моей сестры?

Ага, в голосе восторг. Кто бы сомневался!

- Да. А она без него. Умрут оба, короче.

Радоваться резко перехотелось. Мы дружно склонили головы и дальше поехали молча. Я испугалась вовсе не того, что пропаду без Гордея… Я испугалась этой сильной, крепкой связи, для которой нет преграды. Перед которой ничто не устоит.