Плохиш (СИ) - Субботина Айя - Страница 20

Дверь подъезда неожиданно открылась и на улицу, кутаясь в болоньевую куртку, выскользнул мужичок с мусорным пакетом. Стас в два счета оказался рядом и, виновато улыбаясь, проскользнул внутрь. На лифте не поехал – пошел пешком. Всего-то семь этажей, даже дыхание не сбилось. Дверь направо: тяжелая, металлическая, с подсвеченной кнопкой звонка. Он вдавил кнопку до упора, вслушиваясь в мелодичную трель с той стороны. Ничего, тишина. Позвонил еще раз. И с тем же результатом. Ни шороха, ни звука шагов. Но он совершенно точно не мог ошибиться. Значит, Егорова отлично проводит вечер в компании подруг или своего немолодого любовника.

«Зачем ты вообще сюда приперся? - воспользовавшись его замешательством, напомнил о себе внутренний голос. – Пришел посмотреть, как она живет? Как распивает чаи с малиновым вареньем вместе со всем семейством? Пришел сказать ее папаше, что собираешься стать его личной костью в глотке и используешь для этого все средства и возможности, и начнешь, пожалуй, с его очаровательной плаксы-дочери?»

Стас причесал пятерней влажные слипшиеся волосы, медленно спустился вниз и, не особо раздумывая, уселся на ступени, благо под козырьком было сухо. Никуда не хотелось идти, ничего не хотелось делать, мысли стали вязкими, словно клей, и редкие проблески чего-то трезвого тонули, проиграв этой пустоте и апатии.

Проклятые таблетки. Все из-за них. А ведь думал, что соскочил. Неваляшка слишком сильно его зацепила, ужалила, как и раньше, в самое больное место. И те ее слова... Они преследовали его весь чертов день: сперва в зале, потом – в клубе, хоть он последний всегда был отдушиной. Все те бесконечные счета, бухгалтерия, закупки – это было ему по душе. Рутинная работа, не лишенная креатива и подкрепленная до определенной степени финансовой свободой. С тех пор, как он выкупил ту дыру, вышиб администратора и взял дело в свои руки, «Черчиль» потихоньку приобретал славу элитного закрытого клуба для мужчин. Кажется, даже ходили слухи, что за инвайт отдавали приличные деньги. Правда, Стас всегда оставлял за собой право последнего слова. Вчера отшил кандидатуру главы сети банков: старый пердун был тем еще педофилом. А на прошлой неделе наложил табу на посещение слащавого паренька, который кроме того, что был сыном местной «звезды», так еще и не скрывал свою «заднеприводную» ориентацию. В некоторых вопросах Стас был непреклонен: никаких пидоров в клубе для настоящих мужчин. Пусть «радужные» тусуются в другом месте.

Сегодня же все шло из рук вон плохо. Внутри закипала злость – он чувствовал, как она, словно коррозия, разъедает его с таким трудом выстроенную жизнь, по кирпичу разрушает трехлетнюю стену. Потом была короткая и быстротечная, как полет кометы, вспышка в мозгу – и вот уже он, вместо того, чтобы выбирать между тремя сортами виски, взламывает какие-то системы, роется в кодах, ищет, словно крот.

— Блядство, - сквозь зубы прошипел он.

Черт бы побрал эту кашу в голове. Из-за нее он здесь, и нет никакой другой причины. Но самое хреновое – в таком состоянии за руль лучше не садиться. Тысячи молоточков в голове обивают военный марш на невидимых медных колоколах, и от этого грохота хочется треснуться башкой об стену. Однажды он уже не прислушался к вялому голосу разума – и почти увидел свет в конце тоннеля. Возможно, когда-то захочется повторить, но определенно не сейчас.

Стас положил голову на сложенные на коленях руки, попытался сосредоточиться на чем-то однообразном: перебирал в памяти какие-то хитромудрые коды, подсчитывал сумму, которую в этом месяце можно потратить на обновление интерьера. И пора бы машину отдать на техосмотр.

Звук подъезжающей машины вырвал его из размышлений. Среди двух приглушенных голосов он сразу узнал голос Влады. А второй, надо полагать, ее препода. Господи, что ха херня творится с этой девчонкой, если ее вечно тянет не на тех мужиков? Хотя, конечно, если проанализировать.

— Я позвоню тебе, как только прилечу, - сказал мужчина.

— Жаль, что не могу тебя провести, - ответила она. Без сожаления, скорее просто констатировала факт. Должно быть, они встречаются уже какое-то время, но не давно, раз она успела привыкнуть к необходимости скрывать отношения, но не стала от этого раздражительной.

— Обещаю дать тебе возможность первой обнять меня после возвращения.

Стас сцепил зубы, резко выдохнул, словно ему врезали под ребра. Вот тебе и «прощай, каша, здравствуй взрыв». От такой болтанки не поможет даже двойная доза.

Если этот любитель клубнички хоть пальцем ее тронет или поцелует...

К счастью, именно в этот момент мужичок в болоньевой куртке вырулил из-за угла и одним своим видом спугнул сладкую парочку. Влада быстро вышла из машины и, не поворачиваясь, торопливо цокая каблучками, пошла в сторону подъезда.

Машина отъехала.

Мужичок, потирая задницу в растянутых трениках, открыл и закрыл за собой дверь.

А Влада, как вкопанная, остановилась у подножья ступеней. Стас поднялся, почти физически ощущая, как один вид этой девчонки замораживает приступ, стирает его пляшущих чертей, словно большой мягкий ластик.

— Снова скажешь, что я тебя преследую? – холодно спросила Неваляшка.

— Скажу, что хочу трахнуть твой рот. Для начала – языком.

Влада явно пыталась отступить, но он был намного быстрее и сильнее. Не только сейчас, но и всегда. Только если раньше он пытался сдерживаться, делая скидку на ее возраст и неопытность, то теперь с чистой совестью послал это натужное и совершенно несвойственное ему благородство к херам собачьим. Если она достаточно взрослая, чтобы встречаться со своим преподом, то и он не будет расшаркиваться. Они просто целуются? Трахаются? Что, блядь, они делают в постели?

— Я закричу, Онегин, - предупредила Влада, когда он легко оттащил ее к своему «внедорожнику», сдавил спиной в дверцу.

— Конечно, закричишь, - осклабился он, заводя ее руки над головой. – Ты всегда кричала, насколько я помню. А чтобы не слышали мамочка и папочка, кусала меня за плечо. Охеренно классно было чувствовать твои зубки.

— Любишь копаться в прошлом, Онегин? Знаешь, как это называется? Застревание.

— Ты же вроде журналистка, а не чертов мозгоправ. – Стас придвинулся ближе, свободной рукой поддел край ее юбки. Чертовски узкая, и не задрать. – Ну же, Неваляшка, уже можно кричать. Соседи, конечно же, вызовут полицию, и меня, как какого-то злостного насильника, возможно даже заберут в отделение. А ты останешься здесь, вся такая гордая и холодная, с нахрен мокрыми трусиками. Что будешь делать? Мастурбировать? Или позвонишь своему любовнику?

— Ты просто больной, - ответила она, все еще пытаясь освободить запястья.

Конечно, больной, вполне конкретно и уже давно. Но какая в сущности разница?

Она пахла почти так же, как и три года назад. Черт, почти такая же странная, бьющая прямо в мозг смесь сладости и горечи. Никто из его женщин – а их было достаточно – не пах так же, как Егорова. И это было охренеть, как хорошо.

До этой, мать его, минуты.

— Убери от меня руки, Онегин, - снова потребовала Влада.

Дернулась, пытаясь высвободить запястья из его хватки, но лишь усугубила свое положение: выгнулась ему навстречу, толкнулась грудью. Стас опустил взгляд. Она всегда носила эти треклятые свитера с высоким горлом: не расстегнуть. Но сейчас ее белая трикотажная «вторая кожа» так соблазнительно обтягивала тело, что будоражила воображение торчащими под одеждой сосками.

Стас ухмыльнулся, рванул юбку Влады вверх. Треск ткани прозвучал почти, как обещание.

«Какого хрена ты тут делаешь? – тарабанил где-то на задворках сознания голос разума. – Мало было дерьма? Нужна еще одна порция? И с кем? Опять с Егоровой».

— Ты порвал мою одежду, - зло, прямо ему в глаза, выплюнула Неваляшка.

— Еще и не начинал, - бесшабашно ответил Стас. Сдернул юбку и швырнул ее куда-то за спину. Теперь это просто ни на что не годный клочок ткани.

— Я тебя ударю, - предупредила Влада, и угрожающе согнула ногу в колене.