Ведьма - Зарубина Дарья - Страница 52

— Я мертвячка, мне вреда не будет, — отмахнулась Ядзя. — Говорят, око мертвую кость не берет.

— Око не берет, да люди не побрезгуют, — буркнул спутник.

Тем временем башня ожила. Высокий мужчина, по всему — манус, ударил в радужное белым жгутом силы, и око тотчас потянуло его за брошенное им самим вервие. Широко открылись ворота, и оттуда выволокли на цепях странное существо, в котором, только приглядевшись, Ядзя узнала человека. Одежда на нем, хоть и добротная, висела мешком, длинные нечесаные волосы спадали на лицо, но между спутанными прядями были видны блеклые безумные глаза. Несчастный пытался вырваться, но трое сторожей-мертворожденных поволокли его к широко распахнутому оку топи. Зачарованный ее переливами, безумец пошел покорно, медленно, словно в полусне переставляя ноги. И тут скорчился, прижал к животу скованные руки, рванулся прочь, но стражи удержали его, намотав цепи на крепкие кулаки. Око дрогнуло, выгнулось навстречу своей жертве. Манус опустил руки, обессиленно упал на траву. Юродивый забился в судорогах, невидимая сила ломала его, выворачивала суставы, рвала нутро. Несчастный выл и катался по земле, но его мучители крепко держали свою жертву.

Око стало опадать, словно насыщаясь. Побледнело, налилось, растягиваясь. Безумец взвыл пронзительно и страшно, и оно лопнуло, окатив градом осколков распростертого на траве сумасшедшего, его сторожей. Несколько мелких осколков впилось в шершавую сосновую кору над головой Ядзи, оцарапало ладонь удерживавшему ее спутнику. Славко вздрогнул, словно ужаленный, отдернул руку.

— Признайся, уж не ты ли — вечоркинская ведьма? — озлобленным шепотом спросил он у девушки, и теперь Ядзя впервые всерьез испугалась своего нового знакомого.

— Нет, нет, что ты! — замахала руками девушка, поднимаясь с земли, попятилась. — Пли ты не видишь, мертворожденная я. Хоть все горы на свете мне дай, и искорки не выжму. Какая я ведьма?!

Славко тряхнул головой, закрыл широкой ладонью глаза.

— Стыдно? — спросила Ядзя опасливо.

— Извини, уж кому радужной топью людей ломать, да не тебе, — хмуро проговорил он, все еще не поднимая глаз. — Добрая ты. А я вот недобрый…

Но Ядзя не стала слушать исповеди бородатого возницы. Совсем рядом послышались голоса. Знать, не только Славко пришла в голову мысль, что девка неподалеку от голодной радуги — и есть ее хозяйка, вечоркинская ведьма. Знать, видели их с башни. Ищут. А как поймают, так поди докажи, что ты и не ворожея вовсе.

Ядзя бросилась наутек, сверкая пятками. А за нею, ломая широкими плечами ельник, побежал ее спутник.

Казалось бы, вот уже в руках беглянка. Да только разве ж ее возьмешь. Лови рыбку голыми руками. То там, то здесь вспыхивает радужная топь. И казалось бы, кругами ходит вечоркинская ведьма, то в Бялом распахнется око, то в Черне, то из Дальней Гати вести придут, что снова кого-то топь изломала. А есть места и впрямь как кем проклятые — что ни месяц, новое семицветное окно. И не горожан берет, все больше по деревням ходит. Башни новые строить — везде не закроешься. Да и старые теперь оборонять приходится — во всех уделах разбойнички как разбойнички, бока наломать да кошельки срезать, а в Черне озлобилось лесное братство на сторожевые башни. Словно самой радуге служат или, ветер ее трепли, вечоркинской ведьме.

— Как бы ты мне, Игор, ее привез, — с досадой рыкнул Владислав, ударил по столу широкой ладонью, подпрыгнули с легким звоном лезвия и склянки. — Уж я бы вызнал, как она топи открывает.

Игор откинул с лица длинные белые пряди, протянул руки к очагу. Здесь, в подземелье, никогда не хватало тепла, зато трупы портились медленно. Пока завоняются — хозяин уж и закончит.

— Да не она это, — тихо отозвался Игор, — не она.

— Она, — повторил Владислав. Он уже не смотрел на великана, сидящего у огня, вновь принялся растирать в ступке какие-то травы.

— Да не она, — громче повторил Игор. Он поднялся, став едва ли не на полторы головы выше своего господина, подошел к стене и указал длинными пальцами на криво нарисованную углем на стене карту. — Здесь и здесь на прошлой седьмице. У нас, под Черной, в Кривках, в Радове — и все за десять дней. Как знаешь, княже, только чтобы и тут, и там успеть — и трех ведьм не хватит…

Лицо князя потемнело от этих слов, брови сошлись грозно, но Владислав сдержал гнев.

— Ты, Игор, не суди о том, в чем не смыслишь, — бросил он. — Тут с такой силой мы встретились, против которой, может статься, и я, высший маг, не крепче младенца. Мне, моей силе, мало кто поперек встать осмелится — я за версту мыслью в кровавую кашу могу стереть. Думаешь, тот, кто настолько силен, что топью повелевает, не способен за пару-тройку верст одним желанием, одним сосредоточением воли призвать ее туда, куда надобно?!

— А зачем надобно? Что ей, скажем, в Кривках? Или в лесу под Бялым? — возразил Игор с какой-то покорной усталостью. По всему видно было, что разговор этот с господином Черны давний. И даже терпеливый великан Игор отчаялся убедить хозяина не гонять дружинников по лесам в поисках вечоркинской ведьмы, не тратить казны на наемников. За такую плату они из каждой деревни по девчонке привезут. Уж сколько перевозили. А наемнички — народ веселый, в пути потешатся, попортят, а то и неживых уж привозят. Поди докажи, что не та. Что мертвому пытки? Может, и попалась уже вечоркинская ведьма — не этим, так другим: привезли менять на княжескую награду или тихо да мирно в лесочке на дуб вздернули…

Не верил Игор, что может один кто-то топью управлять. Кому дана такая сила, тот небывалый человек. Зачем ему прятаться. А та рыженькая девчонка пряталась, бежала так, словно всю жизнь от людей бегала.

Но сколько ни объясняй, не уймется Владислав, пока не получит ведьму в собственные руки, не дознается до каждой мелочи.

Во всем таков был Влад Чернский — себе одному верил, своему уму, своим рукам. Как хороший гончий пес, взяв след, не жалел сил, гнал жертву до правды или до смерти. А когда чувствовал, что уходит добыча из-под самой пасти, рвал и рычал хуже дикого зверя. Вот и сегодня князь не находил себе места, сразу после утренних дел, поскорее отделавшись от посетителей и просителей, спустился сюда, вниз, в подвал и без устали возился со своими склянками и сосудами. Но видно, самим его смесям и настоям передалась раздраженная вспыльчивость составителя, на широких дубовых столах князя то и дело что-то взрывалось, шипело, сыпались осколки.

Куда-то запропастился лентяй Конрад, и весь гнев хозяина доставался молчаливому закрайцу. В конце концов и он не стерпел, отряхнул с длинных волос и плаща осколки и брызги княжьих эликсиров, с хрустом расправил затекшие плечи:

— Пойду я, хозяин…

— Не торопись, Игор, закончи тут за меня, прибери, — рассеянно ответил Влад, потирая лоб. Игор встрепенулся, с тревогой посмотрел на господина. Предчувствия князя никогда не обманывали, и Игор собрался, готовый броситься на защиту хозяина по первому его слову.

— Наверху словник Конрада зацепил, проверить надо, — шепнул Влад. — Только ты не ходи, от заклятья эхо досюда достало, значит, кто-то сильный. Так что жди здесь, эликсиры убери подальше. С тем, что мы с тобой тут затеваем, и простой палочник горы свернет, а уж умелый словник…

Князь широким шагом направился к лестнице, а Игор остался, но не пошел к заставленному склянками столу, а, напрягая все свои колдовские силы, вслушивался, искал эхо словничьего нападения. Да так и не учуял. Что дано великому, малому в руки не дается.

А Влад чувствовал, звенело в ушах эхо чужих слов.

И верно, не зря беспокоился. Едва успел прикрыть тайный ход в подвал, как на него из-за угла с непривычной прытью вылетел Конрад, а за ним, беспрерывно болтая, спешил дрянной плешивый старик. При виде князя словник в одно мгновение сник, смолк и отступил на шаг, а Конрад с разбегу едва не врезался в своего господина.

— Куда это ты так торопишься, Коньо? — сурово спросил князь, но смотрел не на провинившегося книжника, а на того, кто посмел в доме Чернского князя его слуг словничьим заклятьем смущать. Старик тотчас смекнул, что один жест Владовой руки отделяет его сейчас от Страстной стены, упал на колени и припал, словно стараясь удержать эту руку, сухими губами к княжьим пальцам.