Кроваво-красный (СИ) - "Ulgar Ridt" - Страница 165

 Пальцы разжались, позволяя медальону упасть на грудь его хозяина.

 Это чужая вещь. Еще более чужая, чем все то, что она крала у живых людей, и она не тронет ее, сколько бы она ни стоила и какие бы силы ни давала.

 Мгновение помедлив, убийца закрыла глаза данмера, слепо следившие за парящим в небе летучим змеем, и, прежде чем шагнуть в тень узкого переулка, спрятала медальон под ворот дублета, подальше от глаз уличного ворья.

По каменным стенам стекала кровь. Густо-алые струйки бежали по серым камням и собирались на полу в стыках старых плит. Сапоги мокли от нее, но он не перешагивал их, зная об их иллюзорности и стремясь отгородиться от нее — хотя бы ненадолго, на ближайшие часы, которые ему предстоит провести в окружении остатков Черной Руки. Одно из последних для него собраний обещало быть коротким, если все пойдет по плану.

 Матье Белламон почти нежно провел пальцами по корешку аккуратно подшитых листов пергамента и прикрыл глаза, позволяя себе ненадолго провалиться в темноту, где единственным звуком был ласковый шепот матушки. Она довольна им. Он все сделал как надо. Сейчас, когда дело почти завершено, он почти с удовольствием признавал правоту Лашанса, назначившего полукровку душителем. Бесполезное на вид создание, которому прочили сдохнуть через пару месяцев, оказалась весьма способной и везучей. Без проблем она избавилась от двух Спикеров и душителей, вбитая жизнью осторожность уберегла ее от внимания стражи и, насколько Матье знал, спасала до сих пор: вчера Шализ нашли со стрелой между глаз. Слушатель, уже два дня чуявший ее смерть, покинул форт Вариэл первым, бросив напоследок Аркуэн, что отдает ей право распоряжаться до его возвращения.

 Он не вернется, если все пойдет по плану. Терис знает, где он живет, и все в его доме будет отравлено к тому дню, когда он, серый и ничего не видящий от физически ощутимого чувства потери, придет с похорон своего душителя. И тогда власть в Братстве перейдет в руки Аркуэн, которая сделает все, чтобы отомстить за своего наставника. И не только она будет жаждать мести.

 Матье остановился у двери и постучал не сразу, вопреки своим мыслям все еще чувствуя незримое присутствие Алвала Увани. Он не любил приходить к нему больше, чем к кому бы то ни было. Красные как угли глаза данмера всегда горели каким-то нечеловеческим знанием. И его выдержки с трудом хватало, чтобы не отводить взгляд и не показывать волнения. Казалось, что он узнает все, если посмотрит лишнее мгновение, по глазам, по дыханию и движениям разгадает все его планы и пустит по следу своих ищеек. И даже теперь, когда данмер обрел покой в Пустоте, войти в его кабинет без содрогания было тяжело.

 Банус Алор поднял голову, и на долю секунды взгляд алых глаз заставил Матье почувствовать себя неуютно. Новый Спикер, хоть и не связанный с Банусом Алором кровным родством, легко мой сойти за его сына. Сходство усиливала и черная роба, превращавшая всех членов Черной Руки в безликих теней, и то, что молодой данмер подражал своему наставнику во всем и не скрывал своего подражания.

 — Садись, — он указал на кресло напротив стола и механическим, неживым движением отодвинул от себя книгу.

 Скрип кожаной обивки стал единственным звуком, нарушившим тишину с того момента, как бретонец переступил порог кабинета. Он лишь благодарно кивнул и скорбно склонил голову, не тревожа старого друга пустыми вопросами о его состоянии и предоставляя ему возможность заговорить самому. Данмеру нуждался в этом, и Матье знал, что он единственный, с кем он позволит себе быть откровенным. Аркуэн, хоть и высоко ценившая душителя Алвала Увани, не сближалась с ним, Белезарис Ариус, несмотря на почтенный возраст, не пользовался у Бануса Алора уважением, а Лашанс… Что до него, то имперец заходил к новоиспеченному Спикеру еще вчера, но Матье знал, должно пройти немало времени, прежде чем данмер изменит свое отношение к тому, кто изрядно запятнал свою репутацию и стоял в опасной близости от обвинения в предательстве. И этого времени у него не будет.

 — Рад, что ты пришел. — Данмер молчал бесконечно долго, прежде чем заговорить, но его слова звучали искренне. — Я должен завтра вернуться в Лейавин. Нужно встретиться с торговцем и закупить лекарств. У нас двое раненых, причем один алхимик. И убили лошадь Темной Чешуи. Придется отправлять кого-то в Чейдинхолл, больше таких негде достать. И нужен новый мастер оружейник. Ж`Виир почти ослеп, а его подмастерье убили зимой. — Банус Алор потер переносицу и устало прикрыл остекленевшие глаза, через силу заставляя себя озвучить тяжелую мысль, отгораживаться от которой вечно он не мог. — Мне нужен душитель.

 — Ллатис?

 И без того пепельно-серое лицо Спикера стало похожим на скорбный лик гранитного изваяния у входа в склеп, и Матье понял, что вопрос попал в цель.

 Личные привязанности, как бы члены Черной Руки ни стремились их скрыть, подчас играли большую роль, чем здравый смысл. Данмерка, чьи таланты высоко ценил покойный Алвал Увани, никогда не станет душителем. Сейчас, когда членов Черной Руки убивают одного за другим, Банус Алор не станет ей рисковать.

 — Темная Чешуя работает девять лет. — Бесстрастный тон, перенятый от наставника, вызвал у бретонца неприятный холод, — Он темный ящер и предан Братству. Ллатис представляет ценность как маг, неплохо справится с управлением убежищем... но нет. Он подходит больше.

 — Я понимаю. Хорошо, когда есть выбор и не приходится брать душителем первого попавшегося убийцу… — Матье сжал пальцы, и листья пергамента отозвались шорохом.

 — Что это у тебя? — Банус Алор приоткрыл глаза, ожидаемо не оставив без внимания ни шорох, ни фразу, почти не скрывавшую очевидного намека.

 Матье вздохнул, позволяя себе нервно смять листы.

 — Я… говорил с некоторыми информаторами. Неприятные новости. — Матье встретился глазами со Спикером и не отвел взгляда. Банус Алор, как бы ни стремился походить на своего наставника, прожил слишком мало, чтобы обрести способность видеть собеседника насквозь. Сейчас он смотрел так же пристально, ловя каждую интонацию и жест, каждый неровный вдох, и, сам того не ведая, послушно следовал по проложенному для него пути сомнений и страхов.

 — Я идиот. Я должен был все сказать Слушателю, но он уехал. Сейчас Аркуэн вместо него и… — Матье провел рукой по лицу, убирая со лба волосы, и рывком поднялся, делая шаг к столу. — Скамп… Прочитай. У тебя… больше прав предъявить обвинения, чем у меня. Алвал Увани был твоим наставником.

 Когда исписанные разным почерком листы оказались на столе, окружающий мир перестал существовать для данмера. Матье знал, что он не сойдет с места, прежде чем прочтет все отчеты. Закрывая дверь, он вновь услышал смех матери и почувствовал прикосновение сухой костлявой руки к своему плечу. Она гордилась им.

 В просторном холле было пусто. За последние дни он привык к этой пустоте. Черная Рука теперь держалась вместе, но такое соседство нисколько не сплотило убийц. Напротив, Спикеры избегали встреч, стремясь занять себя чем угодно, только не общением друг с другом. Белезарис Ариус, знавший о собственной незначительности в глазах остальных, упорно изучал книги, как будто бы надеясь, что это сколько-то ему поможет. Лашанс последние дни пропадал в глубинах форта, приводя в порядок давно поднятых им скелетов стражей. Матье знал, что он не задержался бы ни на день, если бы имел хоть какое-то представление о том, где искать своего душителя. Но еще день-два, и он сорвется, наплевав и на приказ Слушателя не покидать форт, и на то, что искать одну полукровку в Сиродииле — бессмысленная задача.

 Матье улыбнулся своим мыслям, почти слыша, как шелестит страницами отчетов Банус Алор в своем кабинете. У Лашанса не будет нескольких дней, чтобы сбежать, все закончится раньше. И, даже если вдруг он прямо сейчас сорвется с места, он не уйдет далеко.