Плата за любовь - Лукьяненко Лидия - Страница 58

В понедельник Вадим созвал собрание, выслушали доклад Валентинова о текущих делах и новых проектах. Он был в приподнятом настроении, чего нельзя сказать обо мне. Я похудела и замкнулась в своих переживаниях. Когда у меня такое состояние, я совершенно не хочу есть и страшно худею. А потом, когда подхожу к зеркалу, — бр-р-р, это же ходячая тень! Вадим похвалил нового директора и меня. Я слабо улыбнулась и кивнула. Настоящий Вадим был бледной копией вымышленного и (как я себя убеждала) почти не волновал меня. Почти. Но ведь он был настоящий! Я наблюдала за ним, наблюдала напряженно и настороженно, пытаясь уловить в его глазах проблеск чувства, но мой острый взгляд остался без ответа. Вадим был приветлив, дружелюбен и безлик.

После собрания, когда все стали расходиться, я ждала, что он все же задержит меня. «Штирлиц, а вас я попрошу остаться!» Но ничего такого не произошло. Я просто поплелась в свой кабинет.

В конце рабочего дня я выбралась на свет Божий, то есть вышла во двор, где прямо напротив двери красовался джип Вадима, тот самый, на бампер которого он опирался тем вечером. Не знаю, почему меня потянуло обезьянничать? Но я закурила и приняла такую же позу, как он тогда. И, когда появился Вадим, первое, что он увидел, была моя физиономия.

— Привет, — сказала я.

— Привет, — удивился он.

— Вот, решила извиниться. Очень хотелось тогда спать.

— Ага. Я заметил, как ты сразу уснула, — усмехнулся Вадим.

— Если желаешь, можем сейчас поговорить, — предложила я.

— Сейчас я не могу…

— Ладно. — Я выбросила окурок и оторвала свой зад от бампера. — Пока…

— Саша! — остановил он меня. — У Насти в субботу день рождения. Приезжай к нам за город.

— Холодно уже на природе, — ответила я, хотя октябрь стоял сухой и довольно теплый.

— Оденься потеплее. Настя очень просила.

Насте я купила платье. Очень красивое нарядное платье. Я не собиралась его покупать. Просто зашла в хороший магазин детских товаров, надеясь приобрести что-то подходящее к такому случаю — большого мягкого мишку или куклу Барби, и наткнулась на манекен в этом платье. Сначала я решила, что это настоящая девочка, он стоял в такой непринужденной позе. И тогда же подумала: какое красивое платье! Вот и купила. Размер оказался вполне подходящим (я хорошо запомнила Настин размер после нашей беготни по магазинам). Платье упаковали в красивую коробку с пластиковым окошком посередине.

И вот так, с коробкой в руках, я появилась в дверях их загородного дома. Мне казалось, что я увижу кучу детей, накрытые столы для барбекю, скучающих дам и подвыпивших мужчин, а еще массу воздушных шаров и китайских фонариков. По моим представлениям, почерпнутым из светских журналов и нескончаемых сериалов, именно так богатые дети отмечают свои праздники. Но ничего такого не было.

Настя бросилась мне на шею, потом нарядилась в новое платье, и мы втроем уселись за праздничный стол. Вадим, с новой короткой стрижкой, в простой домашней одежде — джинсы, футболка, ухаживал за нами, накладывал на тарелки, подливал сок и вино, но, несмотря на радушие, был скован. Его напряжение передалось мне, я стала нервничать, уронила вилку, пролила вино на стол. В конце концов мы оба замолчали, щебетала только Настя. Постепенно собрались гости.

Это только я такая пунктуальная — явилась минута в минуту. Все прочие гости опоздали минимум на полтора часа. Приехали две семейные пары, одна — молодая, другая — постарше, потом еще два старых друга Вадима, без жен, но с детьми, и детская компания стала большой и разнообразной. От малыша двух лет, который неловко ковылял по травке и частенько шлепался навзничь, до скромной высокой пятнадцатилетней девочки в очках. Она страшно стеснялась и не знала, куда себя деть после обеда, послонялась по саду и уселась где-то в уголке с книжкой.

Остальная ватага была приблизительно одного возраста и под предводительством Насти с гиканьем носилась по двору. Я стала уже всерьез опасаться за новое платье именинницы. Среди приглашенных все знали друг друга. Одна я была новичком, но Вадим так представлял меня, что наверняка у всех сложилось мнение, будто я не случайная гостья, а почти невеста. Это мнение поддерживала и Настя, время от времени подбегая к нашему столу обнять меня и пошептать что-то на ухо. Знакомо мне было одно-единственное лицо.

Олечка, милая медсестра Олечка, в джинсах и курточке. Она появилась, когда подъехали гости, и занимала детей после обеда. В этом она была неистощима на выдумки. Когда дети уже наигрались в подвижные игры, поели сладкое и стали скучать, не зная, чем еще заняться, в ход пошли старые нехитрые игры нашего детства: «Краски», «Я садовником родился…» Странно, но современные дети ничего такого не знают. Я стала помогать Оле, и мы так разыгрались, что заразили даже взрослых. Они тоже один по одному стали подтягиваться к нашей беседке, включаясь в игру.

— Ой!

— Что с тобой?

— Влюблен!

— В кого?

— В розу! — заявлял Вадим.

Розой была я, и мне следовало вступать:

— Ой!

— Что с тобой?

— Влюблена.

— В кого?

— В ландыш!

Ландышем была Настя.

И все в таком духе.

Когда совсем стемнело, все перешли в дом, дети — в игровую к Насте, взрослые — в столовую, где их ждали десерт и домашний кинотеатр. Я вышла во двор, набросив на плечи куртку Вадима. Небо было низким, огромным, а яркие звезды и ясная луна предвещали и завтра такой же погожий день, как сегодня. Я медленно прошла по влажной от росы траве вокруг дома, с наслаждением вдыхая свежий ночной воздух. Мне нравилось, что Вадим не держал собак. Честно говоря, я их боюсь. У охранника, правда, есть овчарка, но он держит ее перед воротами и не пускает во двор.

Мне было так хорошо и спокойно, словно это и было мое место на земле. Нигде больше, даже в своей квартире, на меня не снисходило такое умиротворение.

— Не замерзла? — услышала я голос Вадима.

Он подошел и обнял меня за плечи, обнял так, словно это было привычным жестом, как будто он обнимал меня так всегда, много раз, приезжая домой по вечерам.

— Тебе понравился наш скромный праздник?

— Очень, — улыбаясь своим мыслям, тихо ответила я.

— А мои друзья?

— Тоже. — На моем лице блуждала счастливая улыбка, но он не мог ее видеть в темноте.

— А Настя тебе нравится?

— Очень.

— А я?

Это он прошептал уже губы в губы, и так же, не отстраняясь, я выдохнула:

— Тоже…

От его поцелуя мне захотелось плакать. Я думаю, это было от переполнявших меня чувств, но получалось, что все же от поцелуя. Он, наверное, почувствовал это, потому что целовал меня снова и снова, и от его поцелуев, как тогда на балконе, кружилась голова и немели ноги. Потом мы сидели на скамейке. Вадим обнимал меня за плечи, и мне было хорошо и спокойно с ним. Нас никто не искал. Мы просто сидели и молчали, и это были самые прекрасные минуты в моей жизни.

— Ты останешься? — спросил Вадим.

Я не успела ответить, потому что из кустов рядом с домом вылезла Настя.

— Саша, оставайся, пожалуйста! — заныла она и, присев с другой стороны, положила голову мне на колени. — Будем спать вместе, как тогда!

— Это неудобно, Настя, — ответила я, поглаживая ее густые волосы.

— Пап, ну что ты молчишь! — снова стала ныть моя мартышка.

— Настя, ты мне обещала! — напомнила я, сердито пригрозив ей.

— Оставайся, Саша, — глухо проговорил Вадим, — ты нужна нам.

— Папа тебя любит, — подала голос с моих колен Настя.

— Настя!

— Я тебя люблю, — сказал Вадим и, как она, склонил голову мне на грудь.

Я была так взволнованна, что не могла ничего сказать, только гладила эти две лохматые головы, склоненные ко мне в поисках счастья.

А потом подумала: а может быть, это и есть она — моя стая летучих обезьян…