Белорусский набат - Черкасов Дмитрий - Страница 43

• Предыдущая
• 43/68
• Следующая

И поэтому парламентариям стран Балтии приходилось наступать себе на горло и давать интервью на языке «ненавистного оккупанта». Они, конечно, старательно имитировали акцент, поминутно сообщали журналистам, что не поняли вопрос, так как «плохо гофорят по русски», и вызывали презрительную усмешку у все понимающих «акул пера».

Однажды хохмачи корресцонденты скинулись по двадцать долларов и непосредственно перед пресс конференцией вручили тысячу «президентов» непримиримому литовскому националисту, пробивавшему в парламенте закон о полном запрещении центров «чужеродной» культуры. Деньги были переданы с одним условием — отвечать на вопросы по русски и не выпендриваться.

Эффект превзошел все ожидания.

Разбогатевший на штуку баксов националист временно утратил свой акцент, говорил бодро и образно, веселил собравшихся еврейскими анекдотами и даже согласился налоследок спеть со всеми «Катюшу». Правда, при выключенных телекамерах. Националисту пошли навстречу, и его голос влился в общий хор. У литовца оказался на редкость приятный баритон, его долго хвалили, поднесли граненый стакан водки, и он по собственной инициативе исполнил гимн Советского Союза. Выяснилось, что до вступления в «Саюдис» нынешний апологет лесных братьев заведовал культмассовым сектором в одном из райкомов комсомола города Клайпеды. Через полчаса опьяневший литовец уже орал «Не прощу Горбатому развала СССР!» и виртуозно матерился.

В общем, повеселились на славу...

— Сколько сколько? — переспросил корреспондент «АИФа».

— Четыреста семьдесят шесть миллиардов, — Лансбергис сложил на выпирающем животике пухлые ручки.

— А харя не треснет? — тихо сказал посланец «Нового Петербурга».

Парламентарий сделал вид, что ничего не расслышал.

— Но как вы вывели эту цифру? — в середине зала поднялся хриплоголосый и небритый ведущий программы «Однако».

— Это просто. Наши специалисты провели полный обсчет согласно международным правилам.

— Каким, однако, правилам? — в голосе телеведущего появились язвительные нотки.

— Вы можете обратиться с этим вопросом к специалистам, — отрезал Лансбергис.

— А какие такие заводы находились на территории Литвы до так называемой оккупации? — ядовито поинтересовался очкарик из «Нового Петербурга». — Вы же все промышленные товары импортировали. И сие общеизвестно.

— Это провокация и ложь! — наставительно заявил Витаутас. — У Литвы была развитая промышленность, которую разрушили специальные отряды НКВД. В дооккупационной Литве было все! Металлургия, нефтехимия, приборостроение... — закончить свое выступление парламентарию не дали.

— Нефтехимия?! — заржали непочтительные журналисты.

— Приборостроение?!

— А нефть откуда?! Из канализации?!

— Покажите нам хоть одну литовскую домну!

— А в космос вы не летали?!

— Литовские микросхемы — самые большие в мире! — загоготал корреспондент «Нового Петербурга» Юра Нерсесов. — Я так статью назову!

— Да мы даже автомобили производили! — истерично выкрикнул потерявший всяческую осторожность Лансбергис. — И еще...

Остальные его слова потонули во взрывах хохота.

Рокотов добежал до полуоткрытой двери длинного деревянного барака и юркнул внутрь.

В помещении длиной в полсотни и шириной около двадцати метров стояли штабеля бочек и картонных коробок. На стеллажах вдоль стен выстроились батареи бутылок с растворителями и жестяные банки краски, эмали и олифы. По периметру на высоте трех метров шла довольно широкая балюстрада, куда вели четыре приставные лестницы и пологий пандус. На балюстраде тоже что то стояло.

Владислав прикинул диспозицию и остался недоволен.

Несмотря на наличие массы крупногабаритных предметов, прятаться в бараке от десятка разгоряченных алкоголем и смертью товарища оппозиционеров можно было от силы минуту.

«Вот черт! Эк меня занесло то. Придется не обращать внимание на гуманистические ценности, работать по полной программе... А жаль. Трупы — это повышенное внимание со стороны ментовки и ненужные проверки паспортного режима. Хотя одного я уже в парке заделал. Да и с Маслюковой вышло аналогично... — биолог вскарабкался по лестнице наверх и отбежал в самый темный угол. О тишине передвижения по двухдюймовым доскам, из которых была наспех сколочена балюстрада, можно было даже не думать. Криво прибитые к балясинам, доски гулко дрожали от каждого шага. — Вот ведь незадача! Сподобился нарваться на пьяных придурков. Сейчас у них в крови такой градус гуляет, что море по колено. Были бы потрезвее, не побежали бы за мной...»

Влад выставил на перила несколько бутылок с масляной краской.

Авось пригодятся.

Скрипнули створки дверей, и в барак ввалились задыхающиеся потные оппозиционеры. Трое остались на выходе, остальные рассредоточились по складу. У нескольких парней в руках были подобранные по пути палки.

— Вон он! — худосочный юноша в розовой футболке первым заметил Рокотова.

— Бей его! — подхватили остальные и рванулись к лестницам.

Владислав схватил две бутылки и побежал вдоль перил.

Первый удар пришелся по макушке ловко взбиравшегося по ближайшей приставной лестнице парня. Он уже схватился руками за вертикальный столб и собирался переносить ногу, как проносящийся мимо Рокотов врезал ему сосудом по голове.

Бутылка раскололась, на парня выплеснулся литр зеленой краски, мгновенно залившей лицо и плечи. Оппозиционер хрюкнул, разжал руки и опрокинулся навзничь. По пути вниз он сшиб с лестницы поднимающегося следом. Два упавших тела подняли столб пыли. Залитый краской не шевелился, его более удачливый товарищ на четвереньках отполз в сторону и заскулил, держась за сломанную руку.

«Минус два...» — мстительно подумал Рокотов и прыгнул вперед.

Вторая бутылка, брошенная недрогнувшей рукой, угодила в лоб толстячку в вельветовой рубашке и также скинула того с балюстрады. Жирное тело кувырнулось в воздухе и приземлилось животом на штабель картонных коробок. Коробки обрушились, зазвенели, и на пол посыпались литровые бутыли ацетона. Толстяк прокатился по битому стеклу и врезался в бочку.

По бараку мгновенно распространился запах химикатов.

Биолог добежал до пандуса, перескочил через ограждение и лоб в лоб вышел на шумно дышащего юношу с ножом в одной руке и палкой в другой.

Белорус взмахнул палкой.

Влад сделал быстрый шаг вперед и тут же отскочил назад.

Юноша с диким криком опустил оружие в пустоту, ударил по доскам пандуса, не удержался на ногах и распластался прямо перед Рокотовым. Тот без задержки засадил белорусу носком кроссовки в шею, под челюсть.

Молодой оппозиционер отключился.

Владислав сиганул через лежащее тело, набрал скорость на спуске и одним прыжком взлетел на пирамиду ящиков. На вершине пирамиды биолог подхватил забытый кем то из работников склада полуметровый толстый гвоздодер и метнул его подобно бумерангу в открывшего рот придурка в розовой футболке.

Железка со свистом рассекла воздух и соприкоснулась с лицом худосочного противника. Раздался треск, белоруса отбросило на стеллаж. Доски не выдержали, и несколько полок соскочило со своих креплений.

На поверженного противника посыпались тяжелые металлические банки.

«Минус пять...»

Из за штабеля бочек выбежали двое с палками и устремились к Владу.

Он стукнул ногой по крайней нижней бочке, и весь ряд обрушился.

Рокотов развернулся и бросился к выходу.

Опрометчиво взобравшиеся на балюстраду и теперь метавшиеся там оппозиционеры злобно взревели. Во Владислава полетели бутылки и банки. Но было уже поздно.

Биолог метнулся из стороны в сторону, свернул за кучу пустых коробок, вытащил зажигалку и поднес язычок пламени к воняющей ацетоном луже.

Огонь пробежал по поверхности лужи, охватил разгромленную пирамиду, у основания которой валялся толстяк, и рванулся вверх. С балюстрады раздались крики ужаса. Сбросив вниз емкости с горючими жидкостями, трое оппозиционеров сами отрезали себе путь к отступлению. Между ними и дверью барака полыхало огненное озеро.

• Предыдущая
• 43/68
• Следующая