Primièra canso (СИ) - Светлая et Jk - Страница 16

У кухарки тоже были недостатки. Конечно, она готовила лучший в королевстве козий сыр. Но была тщеславна и ревнива. К примеру, новая хозяйка замка ей не особенно приглянулась именно оттого, что не любила козьего сыра по рецепту лучшей кухарки королевства. Уж во всяком случае в том, что касается сыров. Был у нее еще один недостаток. Любила женщина красивых юношей, по летам гораздо моложе ее. Впрочем, можно ли причислить вкусы к недостаткам? Вот и теперь, усадив гонца на скамейку на своей кухне, она подливала ему славного жуайезского вина, которое в очень малом уступало тому, что привозили обыкновенно аббаты Вайссенкройца, и рассматривала красивое лицо и стать незнакомого юноши. Тот хмелел и болтал что-то о походах, в которых мечтал побывать со своим господином. Да о том, что вот только завершат они важное дельце и заживут! Кухарка кивала, временами поддакивала и размышляла, как бы затащить его в свою комнатку да зацеловать так, чтобы он и не вздумал куда-то от нее подеваться.

В тот самый момент, когда она было совсем решилась на свое предприятие, на кухню вошла Агас. И спросила, что это за незнакомец такой ножища свои на всю кухню расставил. Незнакомец вспомнил, за какой он здесь надобностью, и стал бормотать что-то про послание от графа Салета. Кухарке такой исход событий уж совсем не понравился - проснулась в ней ее ревность. И она велела Агас живо забрать послание и снести Ее Светлости. Ну и ее, кухарку, оставить наедине с гонцом. Имела она виды на сего гонца.

Агас только фыркнула, забрала свиток, скрепленный печатью с гербом. И помчалась, что есть духу, разыскивать герцогиню.

К слову, у Агас тоже был один недостаток. Полнейшее невежество. Агас совсем-совсем не умела читать. И любопытство - знать, что там такое в послании от графа Салета, ужас как хотелось. Но можно ли считать невежество недостатком, когда читать в Жуайезе умели лишь несколько человек? Ее Светлость и ее покойный супруг, трубадур Серж Скриб, месье Бертран да брат Григориус, почивший много месяцев назад. И полагают ли таким уж грехом любопытство, коли оно не удовлетворено?

Разыскав Ее Светлость в малых синих покоях, где обыкновенно Его Светлость бранил месье Бертрана, коли на него находила охота вникнуть в хозяйственные дела, Агас торопливо поклонилась и, протянув свиток, сказала:

- Письмо гонец нынче привез из северных горных провинций!

Герцогиня де Жуайез отложила в сторону расходную книгу, распечатала письмо и, взглянув на подпись, удивленно проговорила:

- Граф Салет... Кто еще такой и за какой надобностью пишет?

- Как же? Вы не знаете? Родственник покойного герцога! Свирепый человек! Гроза Трезмона и ближайших королевств! А уж за какой надобностью - кабы знать... Но ничего хорошего, ей-богу, ждать не приходится. Если хоть половина, что про него говорят, правда. Подданные его в обносках все ходят - на новую одежду чтоб расщедрился, это надо, чтобы драконы прилетели. Хотя и прилетят - скажет, что пожгли поля, год неурожайный, а, стало быть, и рассчитывать на обновки незачем. Поговаривают еще, он столько рыцарей на турнирах зарубил! Счету нет. Но ходил в любимцах покойного короля Александра. Слыхала, и против Форжеронов они вместе воевали. И Ее Величество королеву Элен вместе у тех отбивали. Мне матушка ту историю рассказывала, как сказку. Есть такое пророчество, что король из рода де Наве возьмет в жены дочь своего врага, чтобы родить могучего правителя-мага. И напророчила ему это его первая жена, графиня Дюша, скончавшаяся в монастыре аккурат тогда, когда король встретил мадам Форжерон. Сильно матушка ругала короля. Что ж за мода среди благородных, чтобы коли чего неугодно, так сразу жену в монастырь-то? Я уж про вдов молчу! Вот в Фореблё с того и началось! Сперва король Фореблё скончался. Потом племянник, что на трон претендовал, его жену в монастырь заточил. И сам через неделю в реке утонул. А монашка младенца родила, и обоих монахи в стене замуровали! Вот до сих пор разобраться не могут, кому на трон черед взойти!

Пока Агас болтала, герцогиня де Жуайез читала письмо и не верила своим глазам. Граф Салет сообщал ей, что намерен вступить в права наследования после своего кузена, приняв его владения и опекунство над вдовой. Он великодушно предлагал ей выбор. Либо стать его, графа Салета, женой, либо самой выбрать любой монастырь Трезмона, обещая сделать от ее имени щедрый дар обители, в которую она удалится по его приезду. Но выражая при этом надежду, что герцогиня предпочтет называться графиней Салет. В заключение граф писал, что приложит все свои усилия, чтобы прибыть в Жуайез как можно скорее.

Некоторое время Катрин сидела, не шевелясь, и перед мысленным взором ее вырастали высокие стены монастыря. Ни о каком новом замужестве речи быть не могло! Она дважды перечитала послание и, разорвав его в мелкие клочки, спешным шагом вышла из комнаты, а потом и из замка. Катрин шла, не разбирая дороги и считая шаги. Чтобы не думать, совсем не думать о том, что через несколько месяцев жизнь ее снова изменится. И теперь, кажется, навсегда. Если бы только она смогла что-то придумать, что спасло бы ее от этого неизвестного страшного графа Салета.

Ее Светлость сама не заметила, как добралась до лужайки на невысоком холме, с которого было хорошо видно замок и деревеньку, и почти без сил от своей скорой ходьбы опустилась на высокий камень у тропинки, по которой она пришла сюда.

Солнце теперь уже клонилось к закату, заливая червонным золотом расстилающиеся под ее ногами луга. Вдалеке серебрилась и золотилась змеиным хвостиком Кё-д’Аржан. И черный лес, начинавшийся на том берегу сейчас, в закатных лучах солнца казался сизым. Из-за крон деревьев в небо поднималась дымка, и все вокруг было исполнено удивительной благодати, какая бывает только... когда находишь свой дом. Если бы только она могла называть Жуайез своим домом...

На выгонах свистели в свистки и дудки пастухи, загонявшие стада на ночь в загоны, да над лугами разносилась беззаботная песенка трубадура Скриба.

У трубадура жизнь не мед,

и не полынь, и не водица.

И трубадуру не свезет,

Коль у маркиза он родится.

Маркиз, конечно, не поймет!

И с сыном он не примирится.

Но трубадур не пропадет -

Не угораздило б влюбиться!

Любимой песенку споет,

Но ей не пара, чтоб жениться.

У благородной сердце - лед,

Но невдомек про то тупице!

Дракон нагрянет - он спасет,

С любым он демоном сразится

Погибнет он - и оживет.

В героя просто превратиться!

О том канцону принесет -

Чудная, право, небылица!

Но в сердце не растопит лед

Той, что тем льдом, увы, гордится!

Ему наградой станет мед,