Красный рыцарь - Кэмерон Майлз - Страница 167

— Итак, — нарочито медленно произнес он.

Но ему не удалось утаить истеричные нотки.

— Итак, — повторил капитан. На этот раз получилось поспокойнее. Именно так он отвечал на нападки матери. — Полагаю, когда–то ты был магом короля.

Шип наотмашь ударил Красного Рыцаря горящей ладонью, повалив на спину. Капитан видел удар, успел приготовиться, руки послушно выполнили команду и выставили вперед меч, но клинок рассыпался от одного соприкосновения с костлявой рукой чародея. Несмотря на броню доспехов и подпитывавшую ее силу, молодой мужчина ощутил всю мощь удара.

— Я несравнимо могущественнее, чем жалкий человек, некогда бывший магом короля.

Капитан хотел рассмеяться, но у него не вышло даже хмыкнуть. Поднялся на ноги. Как поступал всякий раз, когда его избивали собственные братья. Шип занес руку, чтобы ударить еще раз, и вдруг…

От его кисти отвалился палец.

Приступ дикой, безудержной радости охватил Красного Рыцаря. Он отшвырнул обломки меча и вытащил рондельный кинжал.

— В землях Диких существует множество разных сил, Шип. Ты — лишь одна из них. — Боль опалила ребра, стоило ему глубоко вдохнуть. — Не зазнавайся, иначе не заметишь, как кто–то съест тебя самого.

«Отлично, — пробормотал Гармодий из его Дворца воспоминаний. — Я почти готов».

Повисла пауза, как будто весь мир замер.

Капитан пытался представить лицо Амиции — воссоздать образ самого достойного, благородного и вместе с тем простого человека, который не был насквозь пропитан страхом и который не оставит его умирать в рабстве у этого существа.

Но не смог.

«Продержись еще чуть–чуть!» — просил Гармодий.

— Ты бросаешь мне вызов?! — взревел Шип.

Капитан выпрямился, принял горделивую позу и произнес:

— Моя мать родила меня, чтобы я стал наивысшей силой земель Диких.

Он снова, превозмогая боль, набрал в грудь воздуха, и следующая фраза для Шипа была подобно мечу в сердце:

— А ты — не более чем безродный выскочка, корчащий из себя особу голубых кровей.

Красный Рыцарь приказал боглинам убить Шипа, и толпа существ обратила оружие против своего бывшего хозяина. Пусть боглинам было не под силу пробить сиявшую зеленью броню Шипа, маг все же сжал костлявую руку в кулак.

Боглины умерли быстро.

Чародей не контролировал собственную ярость, и эта ярость, слепая и бездумная оттого, что кто–то осмелился вступить с ним в бой, заставляла его изрыгать потоки проклятий. Шип взвыл:

— Ты против меня ничто!

Капитан не успел поставить блок — он вообще ничего не успел, — как кулак Шипа в очередной раз отправил его на землю. Только теперь послышался треск костей. Ключица? Уж ребра–то наверняка сломаны.

Внезапно он оказался во Дворце воспоминаний. Подле Пруденции стоял приятного вида юноша, одетый в черный бархат, расшитый звездами. Страх был настолько всепоглощающим, что Красному Рыцарю потребовалось несколько ударов сердца, чтобы сообразить, что незнакомец — это Гармодий.

Удерживать разум во Дворце не хватало сил. Страх был необычайно силен. Гармодий что–то собирался ему сказать, но капитан лежал на спине, корчась от нестерпимой боли, от которой не могла спасти никакая броня. Зато она спасла его от смерти.

Раздался смех. Красный Рыцарь перекатился на живот и снова поднялся. Шип был рядом.

— Почему ты до сих пор жив? — недоумевал он.

— Не пожалел денег на доспехи.

— Я вижу твою силу. Заберу себе. В твоих руках от нее не будет пользы. Кто ты такой? Мы с тобой не так уж сильно отличаемся.

— Я тот, кто сделал другой выбор, — ответил капитан.

Дышать удавалось с трудом, но именно сейчас он гордился собой. Он все еще держится. Своими силами. Шип метнул разрушительный сгусток энергии: яркий, как летний день, и быстрый, будто молния. Серебряно–белой вспышкой Красный Рыцарь отбил удар, и тот ушел в землю.

— Теперь вижу. Тебя создали. Изобрели. Вывели. Изумительно. Значит, ты не уродливая ошибка природы, темное солнце. Ты — умело выведенный гибрид.

— Проклятый Богом. Ненавидимый всеми, у кого все в порядке с головой.

Капитан черпал силу в собственном отчаянии. Раз победить врага невозможно, он хотя бы победит собственный страх. Как делал это тысячи раз.

— Разве ты не видишь, что время людей подошло к концу? Они подвели этот мир. Земли Диких поглотят их, и спустя тысячу заходов солнца юные олени и медведи будут спрашивать у своих матерей, кто построил дороги из камня, а феи станут оплакивать тех, над кем забавлялись в недалеком прошлом. Люди сегодня — лишь жалкая тень былого величия. А ты? В тебе мало человеческого. Что тебя удерживает подле них?

Дышать было все так же тяжело, но страх уступил место спокойствию. А спокойствие означало подчинение эфира. Надежда заставляла людей бояться еще больше. Но капитан привык купаться в океане страха, мог дотягиваться до других и обращать страх в оружие.

Он снова оказался во Дворце воспоминаний и связался с Амицией. Послушница взяла за руку Гармодия. К ним присоединилась настоятельница. И Мирам. И Мэг. И все выжившие сестры, певшие в часовне.

Красный Рыцарь обуздал свой разум. И воспроизвел одно из самых любимых заклинаний.

«Святая Барбара, Деспина Афина, Гераклит», — указывая на статуи, произнес он.

Комната начала вращаться. Пруденция спустилась с постамента и, улыбаясь, положила руку ему на плечо. Улыбка получилась грустной. Потянувшись, она взяла его за руку: «Прощай, мой дорогой. Мне столько хотелось тебе сказать. О Филы[79], сказочная страна…»

Сила переполняла Красного Рыцаря, как слишком быстрое удовольствие, переходящее в боль. Как любовь, которая столь сильна, что становится нестерпимой. Как победа и поражение. Как надежда и отчаяние. И в самом центре, балансируя между всем и ничем, стоял он.

«Что она имела в виду, сказав: «Прощай“?»

Вновь капитана окружал насыщенный ночной воздух. Он спрашивал себя, по–настоящему ли ощущает спокойствие или это всего лишь маска? Закрыв телом звезды, над Красным Рыцарем склонился Шип.

— Ты принадлежишь нам. Не им.

Капитан рассмеялся в ответ. Смех лишь укреплял его самоконтроль.

— Нет никаких «нас», Шип. В землях Диких есть лишь закон леса и право сильнейшего. Стоит мне присоединиться к тебе — и ты будешь слепо следовать моим прихотям.

Чтобы подтвердить сказанное, капитан, помня уроки матери, приказал:

— На колени.

Более двух третей выживших боглинов в тот же миг упали на колени. Было приятно видеть, как задергался Шип, как задрожали опаленные ветви, словно под резким порывом ветра.

Пока капитан разговорами с врагом выигрывал драгоценное время, в нем пробудилась клокочущая сила — мощь, до сих пор ни разу им не испытанная, словно чувство любви обрело плоть и подключилось к колдовству. Двух ударов сердца хватило Красному Рыцарю для понимания, что именно сделала Пруденция. Она не открыла дверь, сквозь которую Шип овладел бы им изнутри. Она превратила всю себя в магию, вся ее сила, вся ее жизнь воплотились в этом последнем творении. Что объясняло ощущение любви.

Ах, любовь.

— И разожгу я огонь, — сказал он на высокой архаике.

Шип чувствовал завихрения силы — доброй, сладкой силы, вкус которой он давно позабыл. Тысяча ударов сердца ушла на то, чтобы вспомнить. Лишь тогда осознание пробилось сквозь несокрушимый щит его воли.

«Ты забыл это чувство, моя радость? Это вкус любви, и когда–то ты тоже был на нее способен», — прозвучал в голове женский голос. Она стояла в его месте силы, обнаженная, незащищенная и уязвимая, и он почувствовал себя точно таким же. Гнев и ярость поглотили его, сбитого с толку, и он ударил ее… Забыв поднять собственный щит.

Настоятельница приняла бой в разрушенной часовне. Ее волосы свободно развевались во тьме, босые ноги ступали по битому стеклу. Монахини оставатись у нее за спиной, и их голоса взвились божественной музыкой.